Я скучаю по маме и папе.
Ну ты и плакса! фыркнула тётя Шарман. Ах-ах, фу-ты ну-ты! она грубо дёрнула девочку за руку. Нашла о ком жалеть! Вставай скорей! Посмотри, какой пир я приготовила!
Так они и спустились вниз: тётя Шарман волокла Хэдли за собой. На чавкающей от влаги ковровой дорожке, покрывавшей лестницу, босые ноги девочки то и дело скользили, она едва не упала. Наконец они миновали последний лестничный пролёт, чуть не бегом повернули в коридор и припустили дальше, до парадной столовой. В мрачной комнате с обшитыми панелями стенами был накрыт длинный стол с праздничной скатертью, роскошным сервизом и свечами в высоких подсвечниках.
В центре стола красовалась золотистая индейка, обложенная всякими вкусностями на гарнир. Угощений было столько, что хватило бы на десятерых. Ягоды были украшены ломтиками апельсина. Над столом поднимался ароматный парок, а картофельное пюре было закручено кокетливой спиралью. Тётя Шарман втащила Хэдли внутрь, и при виде всей этой роскоши у девочки буквально потекли слюнки.
Где моё место? спросила Хэдли, рассматривая три стула.
Она пошла вокруг стола, любуясь искусной сервировкой. Запах стоял такой, что впору было сойти с ума.
В дверях показалась тётя Максин и погрозила ей пальцем:
Не спеши. Сперва танцы, потом еда.
Хэдли перевела дух, набираясь отваги. Наслушавшись рассказов Иглы о детях, превратившихся в пепел, она решила больше не танцевать перед тётками. Она не совсем поняла, о чём толковала Игла, и ещё меньше склонна была ей верить, но ведь это было единственным, что она как-то могла контролировать. И почему тётя Максин и тётя Шарман так упорно требовали от неё танцев? Это действительно было странно.
Кажется, я растянула лодыжку. Очень болит, сказала она. Пожалуй, сегодня мне нельзя танцевать. Может быть, завтра, добавила она в надежде, что тем временем сумеет найти способ удрать из этого дома.
Ты растянула лодыжку? вскричала тётя Шарман. И когда же это случилось? она подтащила стул и толкнула на него Хэдли. Плюхнулась на пол сама, ухватила ноги Хэдли и принялась их выкручивать во все стороны.
Хэдли слишком поздно спохватилась, что должна соответственно реагировать:
Ох! но прозвучало это совсем неправдоподобно.
Всё у неё в порядке, твёрдо заявила тётя Максин. Ты будешь танцевать, Хэдли, прямо сейчас, иначе никакого обеда.
Моя учительница запрещает давать нагрузку на растянутую ногу.
Твоя училка дура. И ты с ней заодно, если надеешься, будто я куплюсь на такую чушь, тётя Максин повелительно махнула рукой в сторону холла. Хватит. Ступай танцевать, она так и пыхтела от ярости.
Хэдли встала и с тоской покосилась на еду. Ну что они сделают, если она по-быстрому проглотит хотя бы ложку? Эти тётки на миллион лет старше! Где им за нею угнаться! И если она побежит вокруг стола, то успеет по кусочку схватить почти с каждого блюда.
Какая же ты неженка! возмутилась тётя Шарман. Ты же сама понимаешь, что любишь танцевать, Хэдли. Так просто сделай это, а потом мы все вместе мило поужинаем.
Я не знаю, куда пропали мои танцевальные туфли, сказала Хэдли. Не помню, где их оставила, она не могла оторвать глаза от еды: только руку протяни! Не знаю, сумею ли найти их сегодня, но наверняка найду до завтра.
Тётя Максин встала перед Хэдли, отгородив её от стола. Она нависла над девочкой и схватила её за плечи. Их лица оказались близко, буквально нос к носу.
Я в последний раз предлагаю тебе танцевать, так что подумай как следует. Тебе это не сойдёт с рук.
Хэдли, не сморгнув, выдержала разъярённый взгляд налитых кровью тёткиных глаз. Тётя Максин прошипела:
Так ты будешь сегодня танцевать?
Нет, сказала Хэдли.
Не получишь еды, пока не станцуешь.
Ну и ладно. Я не голодна.
Да неужели? старуха недоверчиво задрала бровь. Совсем не хочешь есть?
Пустой желудок Хэдли скрутило от голода. Ощущение было такое, будто он переваривает сам себя. И всё же она не сдавалась:
Не хочу. Ничего в рот не лезет, спасибо.
Тем лучше, сказала тётя Максин. Тогда будешь сидеть здесь, пока мы едим, и она ткнула пальцем в сторону стула, стоявшего в углу.
Что-то не хочется, возразила Хэдли. Лучше пойду уберусь на кухне, но она не успела и шагу ступить, как тётя Максин вспыхнула от злости. Она с такой силой выкрикивала слова, что до Хэдли долетело зловоние из её рта.
Ты. Будешь. Сидеть. Здесь, её крики подхватило гулкое эхо.
Это было так жутко, что Хэдли сама не заметила, как ноги подогнулись от страха и она опустилась на стул.
Так-то лучше, облила её презрением тётя Максин. В этом доме не терпят неповиновения.
Моя сестра такая вспыльчивая, сказала тётя Шарман, стоявшая рядом со скрещёнными на груди руками. Не советую ей перечить.
Хэдли тихо сидела на стуле, едва доставая пальцами ног до ковра с растительным узором, пока тётки обедали.
Ножку или грудку? Максин ткнула в индейку разделочным ножом.
А почему бы не то и другое? воскликнула тётя Шарман. Она громко хлопала в ладоши, пока Максин ловко нарезала мясо на тонкие ломтики и раскладывала их по тарелкам.
Хэдли пришлось вцепиться в сиденье, когда тётя Шарман добавила к мясу начинку и подливу.
Я всегда считала, что подлива украшает любое блюдо, не так ли, сестра?
Конечно, Максин положила изрядную порцию пюре. Так же, как масло картошку.
Ах, масло! Обожаю, когда оно плавится, такой золотистой лужицей в серединке! мурлыкала тётя Шарман, не забывая коситься на Хэдли. И ямс не забудь! Она улыбнулась. И клюкву! Обожаю клюкву!
Они наваливали и наваливали еду, пока на их тарелках не оказались целые горы. Тётя Максин сообщила, многозначительно глянув в сторону Хэдли:
Никогда не ела ничего вкуснее! Это самый восхитительный обед в моей жизни. А уж я-то успела повидать немало обедов на своём веку, можешь мне поверить.
Такая вкуснотища! тётя Шарман выразительно погладила себя по животу. Каждый кусок лучше прежнего. Мы сегодня и правда превзошли себя, и она застонала от восторга.
Как ни старалась Хэдли не смотреть на стол, это оказалось невозможным. Домашние лакомства так божественно пахли. Она запросто могла сойти с ума от искушения. Она постаралась отвлечься, размышляя о других вещах. План, ей нужен план. Она зажмурилась и попыталась сосредоточиться. Итак, её цель: сбежать из этого дома. Двери. Окна. Двери всегда заперты, и тётки держат ключи в кармане. Карманы где-то в складках их платьев. Добраться до кармана значит то же, что вытащить ключи из складки на мехах аккордеона. Окна: кроме того, что они заперты, ещё и забраны частыми и толстыми чугунными решётками. Между ними не пролезешь.
Завтра она снова проверит забор. И может быть только может быть, Коннор всё же позовёт кого-то на помощь. Он не мог не услышать её. То, что потом ничего не случилось, ещё не значит, что он не слышал. И она невольно улыбнулась новой возможности.
Хэдли! визгливый окрик прервал её мысли.
Да? девочка открыла глаза.
Ты точно не голодна? тётя Максин так и сидела на своём месте, демонстрируя вилку с насаженным на неё ломтиком мяса. Здесь так много всего, и всё такое нежное. Будет очень жалко, если ты не попробуешь.
Вы дадите мне поесть без танцев? Хэдли тут же заподозрила подвох.
Тётя Максин мигом отправила вилку в рот.
Ну нет, ты, конечно, сначала должна потанцевать, прочавкала она с полным ртом. Это не обсуждается.
Ну что ж, тогда спасибо, не надо.
Ладно, как хочешь, тётя Максин пожала плечами.
Глава 7
Казалось, обед длился часами, пока тётки восхищались каждым куском. Они не поленились положить себе добавки каждого блюда, и только просмаковав всё ещё по разу, старухи принялись за пирог. Никогда в жизни Хэдли не приходилось видеть, чтобы два человека поглотили такое количество еды. Шарман навалила на свой кусок пирога целую гору взбитых сливок и полюбовалась на плоды своих трудов.
Правда ведь, взбитые сливки очень похожи на мягкое мороженое? обратилась она к Хэдли.
Хэдли кивнула.
Это, несомненно, самый вкусный тыквенный пирог в моей жизни, заявила тётя Максин. Шарман, ты превзошла себя.
Ох, спасибо, сестра. Секрет в том, чтобы посыпать корочку тёртой корицей, перед тем как ставить в духовку. Это придаёт ему невероятно тонкий вкус.
Просто восхитительно. И вдобавок эти сливки!
После обеда тётки позволили Хэдли встать со стула и пойти с ними в холл.
Раз не хочешь танцевать, хотя бы послушаем музыку, предложила тётя Шарман. А там кто знает. Может, ты передумаешь, она подошла к виктроле, положила пластинку и опустила иглу.
Не сегодня, Хэдли стояла, прислонившись к стене. Нога всё ещё болит, она опустила взгляд на босые ступни, стараясь вспомнить: она сказала, какая именно нога болит, или нет? Я даже опасаюсь перелома.