Не сегодня, Хэдли стояла, прислонившись к стене. Нога всё ещё болит, она опустила взгляд на босые ступни, стараясь вспомнить: она сказала, какая именно нога болит, или нет? Я даже опасаюсь перелома.
Чтобы ты не сомневалась, я с удовольствием тебе помогу и сломаю хоть обе ноги, брякнула тётя Максин.
А мне кажется, что у тебя всё в порядке, тётя Шарман перестала возиться с иглой.
Комната наполнилась мягкими звуками музыки, и тётки расселись по местам. Пространство под люстрой казалось особенно пустым без танцовщицы. Мелодия будоражила Хэдли, выталкивая её на середину комнаты. Каждая жилка в её теле трепетала, готовая танцевать, однако девочка подавила этот порыв, старательно скрестив руки.
Тогда тётя Максин встала с места и вышла в центр комнаты, встав под люстрой.
Хэдли, ты ведь вот так это делаешь, верно? она раскинула руки и сделала несколько неуклюжих шагов. Смотрите на меня! Я Хэдли! Я могу танцевать! она запрокинула голову и расхохоталась.
Так держать, Максин! тётя Шарман с восторгом захлопала в ладоши. Давай ещё!
Музыка всё ускорялась, и тётя Максин в развевающейся юбке закружилась ей в такт. От поднятой ею пыли у Хэдли защипало глаза.
Я Хэдли! завывала тётя Максин. Все смотрите на меня! Однажды я поднимусь на сцену, чтобы тысячи людей аплодировали мне!
Давай, сестра, давай! тётя Шарман давилась от хохота.
Я Хэдли, Максин всё не унималась. Я танцую и танцую, чтоб мне хлопали, чтобы меня любили! Вот зачем я не щадила себя и столько занималась! Я хочу, чтобы все обожали меня и восхищались мною! Старуха крутилась по комнате, заламывая руки, и повторяла: Любите меня! Обожайте меня! Я могу танцевать!
Это всё неправда! не выдержала Хэдли, выскочив на середину комнаты. Неправда!
Тётя Максин застыла на полушаге и с картинным жестом воскликнула:
Оно заговорило!
Что, дорогуша? тётя Шарман встала и сняла иглу с пластинки. Что ты сказала?
У Хэдли было такое чувство, будто она очнулась ото сна: девочка стиснула кулаки, чтобы не испугаться, но твёрдо решила высказать то, что наболело:
Это всё неправда. Ничего подобного! Я никогда не танцевала ради аплодисментов или чтобы меня любили и мной восхищались! Хэдли тут же вспомнилось, сколько раз она танцевала в этой вот самой комнате. Я буду танцевать, даже если останусь последним человеком на Земле. Потому что я люблю танцевать. И я рождена для танца.
Ну так валяй, фыркнула тётя Максин. Здесь и сейчас, она кивнула на пол перед собою.
Нет.
Тогда не вижу причины, по которой нам бы стоило любоваться на твою кислую физиономию. Сейчас же отправляйся наверх. И не высовывайся до утра.
Но Хэдли не двинулась с места.
Я хочу знать правду о том, что случилось с моими родителями.
Только не начинай это снова! взвыла тётя Шарман.
Но Хэдли уже не могла больше молчать:
И где я сейчас нахожусь? У этого места есть адрес? Почему вы держите меня под замком?
Дорогая Хэдли, тётя Максин явно едва сдерживала ярость. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но уверяю тебя, что мы действуем исключительно тебе во благо. Мир за этими стенами тёмное, страшное место. Ты и сама не захочешь туда попасть, уверяю тебя. А мы с сестрой держим тебя в безопасности.
И нечего поднимать столько шума, малышка, сказала тётя Шарман. Мы же не виноваты, что с твоими родителями что-то случилось.
Я хочу домой, Хэдли почувствовала, как предательски дрожит нижняя губа.
А я хочу, чтобы ты танцевала, возразила тётя Максин. Но судя по всему, нам обеим не светит получить желаемое.
Мне нужны ответы! Хэдли сама удивилась своей отваге. Я хочу знать, что я тут делаю.
И тут в люстре под потолком помутнели и зазвенели все хрустальные подвески. Тени на стене пустились в такой дикий пляс, что от одного вида делалось тошно. На какой-то миг могло показаться, что дом вот-вот рухнет. Хэдли невольно схватилась за спинку кресла тёти Шарман. А когда всё прекратилось, тётки обменялись совершенно непонятными для Хэдли взглядами.
Довольно, Хэдли, сказала тётя Максин. Мы все устали, и нам давно пора спать. Отправляйся к себе в комнату, а завтра мы поговорим.
Хэдли нехотя поплелась к себе, однако задержалась в коридоре. Она услышала, как тётя Шарман сказала:
Зря ты не заставила её помыть посуду. Теперь придётся делать всё самим.
Зря ты не заставила её помыть посуду. Теперь придётся делать всё самим.
А Максин ответила:
А если бы она не побрезговала объедками? Завтра она будет шёлковой от голода.
Что за упрямая девчонка! Похоже, она вот-вот избавится от твоих чар. Может опять отказаться танцевать, а наша магия на исходе.
Ха, она будет танцевать, ещё как будет! самодовольно заверила тётя Максин. Она больше не будет гулять и есть тоже не будет пока не станцует. Погоди, увидишь. И дня не пройдёт будет сама проситься танцевать как миленькая!
Ещё немного, и этот пыл будет наш! замурлыкала тётя Шарман, тётя Максин присоединилась к ней на втором куплете, и Хэдли всё ещё слышала их визгливое пение, пока поднималась на третий этаж.
Глава 8
Хэдли едва успела улечься, когда в дверь постучали.
Хэдли, дорогуша! дверь распахнулась, и в проёме показалась физиономия тёти Шарман. Мы можем войти?
Не дожидаясь ответа, обе тётки шагнули в комнату. Девочка в испуге подскочила на кровати.
Вы хотите, чтобы я встала? Свет из коридора неприятно резал глаза.
Нет, нет, что ты, дорогуша, заворковала тётя Шарман. Лежи, отдыхай, она обошла вокруг кровати и села на край, пригласив сестру занять место напротив. И когда тётя Максин опустилась на кровать со своей стороны, Хэдли обнаружила, что натянувшееся одеяло прочно прижало ноги к тюфяку. Мы просто хотели с тобой поговорить. Правда, Максин?
Просто поговорить, тётя Максин осклабилась в кривой улыбке.
Тётя Шарман продолжала:
Кажется, у нас всё пошло не так гладко, как хотелось бы, и мы решили наверстать упущенное.
Ладно, Хэдли в тревоге вертела головой.
Когда тётки торчали напротив друг друга, трудно было понять, на кого надо смотреть.
Ты могла немного перетрудиться, сказала тётя Шарман.
Да? Хэдли прикинулась, что рада это слышать, хотя ей казалось, что она знает, к чему это ведёт.
Возможно, мы были немного суровы, сказала тётя Шарман. Ты согласна, сестра?
Я бы не сказала, что мы были суровы, возразила тётя Максин. По сравнению с нашим детством с маленькой мисс танцовщицей здесь обращаются как с принцессой.
Сестра! одёрнула её Шарман. Вспомни, о чём мы договорились. И она добавила сквозь стиснутые зубы: Строго по плану.
Тётя Максин сокрушённо вздохнула.
Хэдли, начала она, уставившись куда-то в пространство за спиной у девочки. Мы хотим, чтобы ты знала: мы могли показаться тебе суровыми только потому, что старались действовать исключительно тебе во благо. Мы твои тётки, слова лились до ужаса монотонно. Что ещё? Ах да. Мы заботимся о тебе и любим тебя.
Тётя Шарман взмахнула рукой:
Она хочет сказать, что мы твои любящие тётки и мы о тебе заботимся.
Ну а я что сказала? фыркнула тётя Максин.
Нет, ты сказала не то. Ты прожевала все слова. Неужели нельзя было выучить как следует, ты же столько раз их повторяла!
Эта малявка всё равно не заметит разницы, и тётя Максин принялась трясти пальцем перед носом у Хэдли. Ты только глянь на неё. Ни одной мысли. У амёбы и то больше мозгов, чем в этой черепушке!
Хэдли решила, что с неё довольно.
У амёбы вообще нет мозгов!
Тётя Шарман сказала сестре:
Позволь мне с этим разобраться. Она похлопала Хэдли по ногам. Хэдли, дорогуша. Мы знаем, как тебе сейчас нелегко. Ты, наверное, скучаешь без родителей. Обычно дети без них скучают. И к новому месту, конечно, надо привыкнуть, она возвела глаза к потолку, как будто вспоминала заученный текст. И конечно, без еды дети худеют. Поэтому мы прощаем тебя за то, что иногда ты упрямилась.
Как насчёт всегда упрямилась? прошипела сквозь зубы тётя Максин.
Сестра! тётя Шарман прижала палец к её губам и снова обратилась к Хэдли: Мы хотим, чтобы ты знала, что получила наше прощение.
Хорошо, сказала Хэдли. Значит, я могу пойти пообедать?
Не сегодня, сказала тётя Шарман. Но завтра, после того как ты станцуешь, мы тебя угостим тем, что осталось.
Но я подумала Хэдли замолкла, но всё же решилась: Я подумала, что вы пришли, чтобы извиниться и пригласить меня к столу.
Извиниться?! Ты подумала, что мы пришли извиниться?! С меня довольно! взорвалась тётя Максин и напустилась на сестру: А что я тебе говорила? Только прогнись перед этими малявками, и они верёвки из тебя начнут вить! она так заломила руки и отвернулась с таким видом, словно от одного вида Хэдли ей делалось дурно. Неблагодарная!