Макс, я поеду, твердо сказала я. Но если ты меня предаешь, я найду тебя. Хоть семь с конфискацией, хоть пятнадцать. Отсижу, найду и убью.
Он расхохотался.
Клянусь, убью ныла я, отвернувшись к окну. Меня трясло на ухабах, я икала, ревела и все равно твердила: Попробуй, сдай меня этим гадам Я тебя убью
Видя, что я не держусь, он медленно вел машину у обочины, дожидаясь, пока моя истерика изойдет на нет. Вдоволь пронывшись, я выпрямилась и приготовилась к худшему. Удовлетворившись моим состоянием, Макс резко вывел машину на середину дороги, и я, опасаясь, как бы он не чиркнул по мчащейся мимо «девятке», бросила взгляд на ее водителя. Лучше бы я увидела на дороге змею
Резко наклонившись к стеклу, я увидела перекошенное лицо Ползунова. И не было бы мне так ужасно, если бы рядом, на пассажирском сиденье, я не увидала бы Горецкого. Увидел меня и он. Выбросив руку в нашем направлении, он ткнул в меня пальцем.
«Вон она, сука!» прочитала я в этом жесте.
Ма-а-акс!!! завизжала я.
Увидел, подтвердил он и, заставив завизжать тормоза, свернул в проулок.
Последнее, что я увидела на дороге, была «девятка», круто разворачивающаяся посреди нее.
И была гонка.
Страшная, наводящая ужас и заставляющая смиренно принимать если не задержание, то смерть. Макс был отличным водителем, но не хуже управлялся с рулем и Ползунов. Они настигли нас уже на следующем повороте и больше не отрывались более чем на десять метров.
Поворот, поворот, прямая
Резкое торможение, поворот, визг колес по асфальту
Глаза Макса не останавливались ни на мгновение. Секунду он смотрел на дорогу, потом секунду в зеркало заднего вида, потом снова перед собой. За эти два дня я не только никогда не бегала с такой скоростью, с какой бегала эти сутки, но и никогда не ездила по городу с такой скоростью. «Шестерка», с натугой рыча поезженным двигателем, выходила из себя, чтобы понравиться своему новому хозяину. Судя по всему, тем же самым занималась и «девятка» сзади
Тупик!! взвизгнула я, заглушая рев полуторалитрового движка.
Перед моими глазами стояла стена, состоящая из гаражей. И лишь посередине этого ряда, похожего на Великую Китайскую стену, виднелся просвет шириной не более полутора метров. По травке, пробивающейся сквозь асфальт этого просвета, нетрудно догадаться о том, что эта дорога никогда не использовалась в качестве проезжей части. И не могла быть использована. Вряд ли это был проезд, скорее, это был проход, сокращающий водителям и пассажирам выход из этого лабиринта. Все у них было продумано, у строителей этого гаражного кооператива
Упрись руками! приказал Макс, и я с диким страхом поняла, куда он направляет машину. Поняв, уперлась не только руками, но и ногами.
Несколько часов назад купленная «шестерка» с грохотом залетела в узкий проход и, ломая себе ребра, резко остановилась. Так застревает в ограде жирный кот, рвущий когти от соседской собаки.
И что теперь?! прохрипела я, испытав-таки, несмотря на все меры предосторожности, динамический удар.
Вместо ответа Макс откинулся на спинке, с трудом вытянул из-за руля ноги и изо всех сил ударил ими в лобовое стекло. Хруст, который будет стоять в моих ушах всю жизнь
Стекло мгновенно превратилось в марлю, но осталось стоять на месте. После второго удара оно, роняя осколки, вылетело наружу.
Бегом! Мой нынешний день состоял лишь из исполнения приказов.
Не заставляя себя ждать, я изловчилась и шмыгнула в образовавшийся передо мной проход. К слову сказать, покидать салон машины подобным образом мне тоже никогда не приходилось.
Выпрямившись, я тут же получила потолком по голове. Не ходи так высоко
Максу, наверное, пришлось хуже, но вскоре я услышала его учащенное дыхание.
С тобой не соскучишься, крошка! буркнул он, спрыгивая с капота.
Нечего и говорить, трюк удался. Сейчас Ползунов с Горецким начнут объезжать вокруг и потеряют не только время, но и нас. Выскочить из машины и повторить наш с Максом безумный трюк им не удастся. Слишком мал просвет между вздыбленной крышей «шестерки» и потолком туннеля.
И случилось то, чего, покупая машину, желал избежать Макс. Дальше мы поехали на троллейбусе.
Я стояла, держалась за поручень, и в моей воспаленной голове вставали ужасные видения. Горецкий, пойманный Ползуновым за руку, решил свалить вину на меня и теперь ездит с ним в одной машине, рассказывая и поясняя, как и где меня легче всего найти. Если бы не рассказ Макса о его крахе несколько лет назад, в который майор из УБОПа был замешан самым непосредственным образом, я бы решила, что гонка была сном. А теперь получается, что Горецкий никуда не терялся. Он достойно, как умеет это делать, наградил Ползунова и теперь делает свое дело. Мама родная, что мне делать дальше?.. Если уж Горецкий так поступил, то чего мне в скором времени ожидать от правосудия?
Я стояла, держалась за поручень, и в моей воспаленной голове вставали ужасные видения. Горецкий, пойманный Ползуновым за руку, решил свалить вину на меня и теперь ездит с ним в одной машине, рассказывая и поясняя, как и где меня легче всего найти. Если бы не рассказ Макса о его крахе несколько лет назад, в который майор из УБОПа был замешан самым непосредственным образом, я бы решила, что гонка была сном. А теперь получается, что Горецкий никуда не терялся. Он достойно, как умеет это делать, наградил Ползунова и теперь делает свое дело. Мама родная, что мне делать дальше?.. Если уж Горецкий так поступил, то чего мне в скором времени ожидать от правосудия?
«Завод буровой техники» значилось на огромной бронзовой табличке. «Замечательно», решила я и стала подниматься по гранитному крыльцу.
У двери с надписью «Директор» Максим меня остановил.
Я сейчас, объявил и скрылся за дверью.
От нечего делать я присела в одно из кресел в ряду, вынесенном из какого-то кинотеатра, и стала вертеть головой. Мыслей не было, отсутствовал даже присущий такой ситуации страх. Что может сделать в такой ситуации директор завода буровой техники? Пробурить в моей голове скважину и продуть.
Лариса высунул голову Макс. Не увидев меня, забеспокоился: Лариса!..
Я поднялась и вышла из-за двери. А он, ни слова более не говоря, взял меня за руку и повлек вовнутрь. Сначала была приемная, потом двойные двери, и только потом я заметила крепкого мужчину лет сорока, засевшего в своем кожаном кресле. Мужчина, пока еще не раскрыл рта, мне понравился. Заметно, что спортом занимается, не только с пивом у телевизора, аккуратно пострижен, движения уверенные, костюм дорогой и сидит ладно. Если бы не вывеска на учреждении, я решила бы, что меня завели в приемную депутата Государственной думы.
Вот, Вадим Андреевич, бросил Макс, смущенно одергивая воротник рубашки.
Под «вот» подразумевалась, понятно, я, поэтому, несмотря на обстановку и собственное положение, я бросила на него уничижительный взгляд. Кажется, Вадиму Андреевичу это понравилось. С любопытством в глазах он чуть наклонил голову и предложил занять стул рядом с ним. Точнее напротив, но это было все равно рядом.
Между тем Вадим Андреевич отодвинул от себя документы. Но лишь чуть-чуть, давая понять, что выслушать готов, но к продолжительным беседам не расположен.
Это Лариса Инваровна, Вадим Андреевич, продолжил представлять меня Макс.
Инваровна? мягко уточнил зампрокурора. Вы латышка?
Меня первый раз назвали не «латвийкой», и в благодарность за это я не стала настаивать на том, что я скорее русская.
Ну, слушаю вас, выдавил Вадим Андреевич и сложил локти на стол.
Я перевела недоуменный взгляд на Макса.
Нет, он мне все рассказал сегодня утром, правильно понял меня зампрокурора, но мне хочется выслушать всю историю из первых уст.
Меня охватило отчаяние.
Все рассказывать?
Ну, насколько вы мне расскажете, настолько же я вас и выслушаю, вполне резонно заметил Вадим Андреевич, и с этим невозможно было поспорить. Разве это не справедливо?
«Справедливо», решила я и собралась с духом.
С появлением в моей жизни новых мужчин-слушателей мне приходится рассказывать все дольше и дольше. Каждый день со мной происходит новая чушь, и, не понимая ее содержания, но подозревая, что она важна, мне приходится упоминать и о ней. Решив, что отступать дальше уже некуда, я рассказала и об автобусных двигателях из Павловска, и об автоматах из Риги. И об инсинуациях Ползунова, и о подлости Горецкого. Закончив с этим, я сообщила, что теперь вооружена и терзаюсь мыслью о том, как разоружиться. Когда он спросил, как я «умудрилась отнять у офицера милиции пистолет», я поведала и о коварном ударе в кадык, и о добивающем в грудь.
Еще полчаса назад на этом можно было бы закончить, но теперь еще пришлось вспоминать подробности кошмарной гонки по дворам и об оставленной в проходе «шестерке» Макса.
Закончив, я отвалилась на спинку стула и свесила голову. Сейчас Вадим Андреевич снимет трубку внутреннего телефона и вызовет пару горилл с наручниками в руках и жвачками во рту. Но ничего подобного директор завода делать не стал.
Где сейчас пистолет? спросил он.
Виновато улыбнувшись, Макс вынул из-за пояса оружие младшего лейтенанта.
Молодцы, ядовито похвалил Вадим Андреевич и вынул из рукоятки магазин. Я могу узнать, где все патроны?