Но твое молчание золото, которым платишь с лихвой за то, что этим утром открыл глаза. Все остальное обесценено и обесчещено.
Не умирай в огне суда, который тебе не позволен. Останься на месте. Оглянись. Запомни. Цени. Суди только себя. Люби тех, кто рядом. Целуй тех, кто жив. Дыши. Делай, что может рука твоя. Иди дальше.
Ведь жизнь не перестает. Любовь не перестает.
Не перестает с такой силой, что однажды смерть отступит. Навсегда.
А пока молчи.
И, пожалуйста, живи.
Катерина Павелко «Один глагол между нами»
Между нами всегда было мало теплых слов. Да и те одни глаголы.
Бояться ее в детстве. Выключать ей телевизор, когда слышишь храп. Ходить к ней учить уроки после школы. Бегать к ней болтать с парнями по телефону после универа.
Завидовать ее любви к моему брату. Ругаться с ней, когда она ссорится с моей мамой. Читать все ее книги. Смотреть ее черно-белые фотографии и стесняться спросить, кто этот парень под цветущей вишней.
Приводить к ней своих детей. Покупать ей бананы, вязаные носки и рижский бальзам. Говорить с ней о Боге, в которого она не верит.
Поражаться ее себялюбию. Злиться ее тридцатому звонку за день. Соглашаться, что она совсем еще не старая. Пить ее ячменный кофе с пряниками «Яблочный сад».
Писать ей записки на каждой стене Вызывать ей скорые Покупать ей памперсы Молиться о ней Жалеть, что она больше не звонит Показывать фото парня в вишневом саду Приносить ей цветы Выбирать ей крест
Мы были знакомы 36 лет. Но только после ее ухода, я поняла, что все это время между нами был только один глагол «любить».
Максим Смирнов «и погаснет последняя звезда»
Когда мне исполнилось шесть лет, отец забрал меня ночью из дома, и отвез на своем стареньком пикапе в горы. Машина казалась такой огромной и неповоротливой, и я, сидя на переднем сиденье, выхватывал своим зрением эти тонкие извилистые дорожки, по которым мы пробирались ночью. Отец мирно курил и сосредоточено вел машину в горы, а я в тепле кабинки его пикапа ощущал защищенность и спокойствие.
В жизни каждый момент важен, сказал мне отец, когда мы забрались на самую высокую точку горы. Мы видели спящий город внизу, украшенный сотнями огоньков фонарей и неоновых вывесок. Каждый твой вдох, каждое прикосновение к чему-либо, тянет за собой реакцию вселенского масштаба, и все что, казалось тебе несущественным, вдруг обретает определенный смысл.
Отец показывал мне звезды на бесконечном мраке небосвода.
Это свет мертвых планет, которых может быть и нет больше. И вечность определяется мгновениями. Когда меня больше не будет с тобой, ты все равно будешь видеть сияние этих звезд, и вспоминать наш разговор.
Он достал из машины подарочную коробку и протянул ее мне. Я спросил, что это, а отец лишь сказал, что это подарок мне к шестилетию. Красивый игрушечный гоночный автомобиль.
Когда-то ты станешь взрослым, и все в твоем мире уже не будет иметь той ценности, как эта игрушка сейчас. Тебе не о чем беспокоиться, пока у тебя длится детство, но стоит тебе осознать, что оно прошло, и берегись принимай взрослые решения.
Отец показывал на небосклоне созвездия малой и большой медведицы, и говорил, что возможно на других планетах так же, как и здесь, стоят отец и сын и размышляют о глобальных вопросах.
Я спросил у него, будет ли он со мной всегда. Но отец, смутившись и грустно растянувшись в улыбке сказал:
Я буду с тобой всегда, пока ты помнишь обо мне. Нет ничего более вечного, чем память.
Мы сели на еще теплый бампер автомобиля, он достал несколько бутербродов и термос с чаем, разлил по чашкам и дал мне завернутый в салфетку хлеб с колбасой. Мы смотрели на мирно спящий город с высоты птичьего полета, и он так дружески приобнял меня и сказал:
Знаешь, а быть мужчиной, это значит осознавать свою ответственность перед миром, который тебя принял. Дай угадаю, ты даже и половины не понимаешь, что я пытаюсь до тебя донести но поверь, на миг отец остановился, укусил бутерброд и продолжил, осознание приходит только с потерей
Я жевал бутерброд и запивал его горячим чаем, а мне грело сердце, что в эту самую минуту, у меня самый лучший подарок, я не сплю после восьми вечера, как всегда, и наблюдаю за городом, каким я его никогда не видел. Такое странное ощущение было у меня.
Я думаю, нам нужно немного музыки, сказал отец, слез с капота, и включил в салоне негромко магнитолу.
Нас сразу окружили звуки мелодии, и я как сейчас слышу, что играла «the Cure». Так странно помнить песню из своего далекого прошлого, как будто музыка никогда и не замолкала. На небе вспыхивали и гасли звезды, я видел, как прорезают черное пространство неба огни спутников и самолетов, и казалось, что целая вселенная крутилась вокруг этого самого мгновения.
Знаешь сын, сказал мне отец, жить просто, не получается ни у кого. Жизнь это стремление к постоянной победе, это соревнование, в котором участвуешь только ты. Это забег, в котором победитель только ты, но все зависит от того, как быстро ты придешь к финишу. Иногда и в самом деле, нужно посидеть на обочине и передохнуть, прежде чем пересечь финишную черту.
И в тот самый момент, я верил каждому слову, сказанному им. Тогда мне было шесть, и я не знал, к чему стоит готовиться: ведь у меня всегда был теплый завтрак на столе, кров над головой и родители, которые заботились обо мне. Ничто не имеет значения, когда они рядом с тобой твои родители.
Сейчас я вспоминаю, начал было отец, как мне было столько же лет, сколько и тебе. Мне казалось, что это детство такое длинное и утомительное никогда не закончится. Мне так не хотелось идти в школу, заниматься, мелкими делами и поручениями, которые мне давали мои родители твои бабушка и дед, и мне хотелось скорее повзрослеть. Но знаешь, некоторые желания не должны исполняться, потому что иначе время завертится с бешеной скоростью, ты потеряешь счет времени, и не заметишь, как станешь взрослым. У тебя появятся собственные дети, и ты будешь им рассказывать точно такую же историю.
Я завороженно слушал его, пытался поймать каждое слово на слух, прижимаясь от ночной прохлады к крепкому отеческому плечу. Тогда он хотел, чтобы я ценил каждый момент своей жизни. Понимал ли я тогда это? Возможно, я даже не осознавал тот факт, что я когда-то стану взрослым.
Возможно, я слишком много болтаю, сказал отец мне, но знаешь, ты продолжение меня, ты бесконечность наших жизней, и в тебе живут сотни твоих предков, с тысячами поступков, с миллионами мыслей и миллиардами возможностей, которые они реализовали, либо забыли. Ты бесконечный механизм, сын. Ты все, что есть у меня, а у тебя есть целая вселенная и вечность, чтобы самому выбрать свой путь. Ты не сможешь следовать по моим стопам, ты будешь должен выбрать собственный путь со своими ошибками или победами. В этом суть жизни. В следующий раз, когда ты окажешься на этой горе, ты увидишь звезду, которая светит ярче всех, и ты поймешь, что это я смотрю на тебя
И вот, через двадцать пять лет, я еду на машине на ту самую гору, где со мной разговаривал отец в ночь моего дня рождения. На сиденье посапывает мой сын, и в красиво упакованной коробке его ждет подарок в честь дня рождения. И все что я хочу, это показать сыну самую яркую звезду на небе.
Максим Смирнов «Листки»
Веселье все-таки закончилось, как бы ни просили друзья, и как бы настаивало время. Сумбурная потеха ушла, и на смену ей пришла тягучая и скучная обыденность. Мусор на столе это все что некогда было вкусной едой, и замечательным натюрмортом. Скелеты рыб безжизненно лежат на океанском дне фарфоровых тарелок, липкие капли портвейна въелись своим бирюзово-рубиновым цветом к граненым, искажающим реальность, стенкам стакана, испаряя с каждой секундой, пряный и немного сладковатый запах алкоголя. Крошки картофельного пюре покрылись коркой, образуя замечательные коралловые рифы прямо в красно-белой кастрюле, и которые хотелось рассмотреть поближе, прежде чем нести этот подводный пейзаж в мойку. Вилки, ложки, ножи как некогда массовое орудие сепаратизма направленное на угнетение всех прав и свобод еды, сейчас бесхозно и абсолютно бездельно, лежали на изрядно измазанной скатерти, заставляя от времени ржаветь даже «нержавейку».
Взгляд переходит левее.
Нетронутой осталась миска с салатом. В дремучих дебрях зеленого лука, листьев зелени, аккуратно нарезанного мелкими кусочками, огурцов отдельными колечками от вкусных, ярких томатов, находилось то, что заставило отвернуться от поглощения этого истинного кулинарного деликатеса.
Еще вечером, когда праздник был в самом разгаре, и только одинокий листок отрывного календаря с датой «1 МАЯ» маялся в мусорном ведре, только тогда губастый, толстый сокурсник Миха плюхнулся в салат своей мордой и уснул в литрах ароматного, подсолнечного масла и уксуса. Позже его оттуда вытянули, с остатками овощей на носу, подбородке, щеках, и усадили на диван.