Еще вечером, когда праздник был в самом разгаре, и только одинокий листок отрывного календаря с датой «1 МАЯ» маялся в мусорном ведре, только тогда губастый, толстый сокурсник Миха плюхнулся в салат своей мордой и уснул в литрах ароматного, подсолнечного масла и уксуса. Позже его оттуда вытянули, с остатками овощей на носу, подбородке, щеках, и усадили на диван.
Вспоминается и становится смешно.
Тогда в разгар праздника не хотелось веселья, а хотелось особенных чувств, которые могли бы поднять настроение или развеселить немного. Портвейн уже стоял поперек горла, отдавая сладко-горьким «фу».
В окне отражалось настроение. Проспект уходил глубоко в сердцевину города своей монолитной, широкой и бесконечной дорогой, огражденной друг от друга белой пунктирной разметкой, исчезавшей в зарослях многоэтажек. На которой, ближе к вечеру катило не так много машин. Косые лучи фар которых, царапали асфальт, а утробный рев моторов приглушенно с эффектом стерео, проносился с одной стороны в другую. Неоновые огни магазинов, элегантно родившиеся из квартир на первых этажах, глушили своей яркостью, шиком и раскрашивали серые монолиты домов, что были напротив окна. В других окнах: кое-где зашторенных, кое-где затемненных тоже теплилась жизнь, но та жизнь была чуждой и неестественной, куда веселее была эта жизнь, в этой трехкомнатной квартире с оголтелыми, полупьяными сокурсниками и спящим Михой с жирным от салата лицом.
Становилось грустно от спертого воздуха вокруг, от ядовитого табачного дыма и безудержного веселья, от нескончаемых песен под гитару, и фальшивого голоса Санька со Светкой. От чрезмерного смеха, очень часто бывает грустно, и никто не знает почему, и никто не знает зачем. Но так бывает!
Еще один день отрывным листком оказался где-то внизу, где-то в мусорном ведре, или просто в мусоре. Так тоже бывает, причем очень часто. День забывается, проходят минуты и с остатками вещей проходят и дни. Время не любит, когда им брезгуют, время может обидеться.
Сейчас стоит оторвать еще один листок. Уже начало первого, а точнее пятнадцать минут первого. Начало нового дня среди ночи.
Хватит стоять, крикнул кто-то на кухню из-за двери, всю жизнь простоишь!
Простою, соглашаюсь здесь
Тот день прошел. Сейчас рождающимся утром, с вселенским, солнечным светом, смотришь на листки в ведре, и не верится, что прошел день. Обычный смятый листок с цифрой «1» и замазанным горчицей словом. Улица оживает, вдали дорога покрыта хлопьями тумана, огни не светят ядовитым светом переливающихся букв, на балконе у соседа сидит черная ворона, и клюет мощным, немного изогнутым клювом остатки соседских семечек. Хорошо воронам, живут долго! Наверное, услышав мысли, она дернулась и взмахнув крыльями, расправила примятые, блестящие перья полетела вниз.
Солнце вскоре стало заходить на заслуженный отдых, за высокие небоскребы, окрашивая незамутненное, голубое небо в розово-багряный иней, с фиолетовыми облаками. Смотреть стало интересней. Звонок телефона в коридоре. Никто не подходит и только рука тянется, и срывает новый листок. «3 МАЯ» Снова в ведро. Снова в мусор.
Одинокими каплями сначала, а после невыносимыми гирляндами дождя и серпантином молний на темно синем, немного сероватом небе, разразился дождь. Кажется, закончилось лето, как-то странно и быстро. Голые, коричневые кроны деревьев, тощие ветки без листьев, огромные лужи на дороге, одинокий, блестящий проспект, по которому осторожно скользят жуки-машины, все это выглядит не так, как выглядело в тот день на праздник. Дождь каплями стекает по стеклам, размывая картинку мокрые дома напротив, дорога, деревья, даже небо, ничего не видно, и только молния одна, без грома вспыхивает и освещает мрачную, темную без света кухню. Отрывной календарь на стене, и ведро под ним. Взгляд опускается в бездну ведра, и где-то там виднеется свежий листок. «16 НОЯБРЯ»
В сторонке лежит красный переплет диплома, позади пятый курс, и впереди непреодолимая тяга работать по новой специальности. Готовый и свежий юрист.
На улице жарко и душно, дождя не было уже месяц, а дипломная практика потрепала нервы, и становилось вдвойне неприятней. Только усталый взгляд на стену с календарем «6 ИЮНЯ».
Как быстро проходит время, когда за ним особо не следишь, и как незаметно падают в ведро листки с датами. Вчера, кажется было лучше всего, а сегодня ожидаешь, что вчера повторится снова, но день за днем и до бесконечности повторяется завтра.
Как быстро проходит время, когда за ним особо не следишь, и как незаметно падают в ведро листки с датами. Вчера, кажется было лучше всего, а сегодня ожидаешь, что вчера повторится снова, но день за днем и до бесконечности повторяется завтра.
«4 АПРЕЛЯ» этот листок самый ценный, но он уже в ведре, а рука не тянется его достать. Пусть лежит, не стоит его тревожить. Свадьба прошла быстро, были все знакомые, и было много подарков, потом было снова завтра. А где-то между вчера и завтра, заговорил первенец.
«Мама» первое слово. «13 ДЕКАБРЯ»
Жена терпеливо сидит на табуретке в кухне, а взгляд только в окно, одинокий листок рядом с пластиковым пакетом йогурта в ведре содрогается от сквозняка и шелестит «2 ФЕФРАЛЯ».
Листки падают в ведро, и их не успеваешь срывать. Ребенок уже вырос и водит девушек, а с женой снова в ссоре. Листики гирляндой летят на дно.
Извини, слышит жена, и она плачет. А у окна все тот же пейзаж: нескончаемый проспект, огромные деревья, что успели вырасти.
Чувствуется боль в спине, похоже на радикулит, и забываются некоторые слова и действия, эта болезнь записана на «5 НОЯБРЯ» склероз.
Пытаются выселить из квартиры. Листок «7 АВГУСТА», появилась одышка.
Первый инфаркт вспомнился листок «29 МАРТА», трясущаяся рука опускает скомканную бумагу в мусор.
После еще один, но даты не видно. Потом все закончилось
Изредка листки срывает сын-юрист, которые пошел по стезе отца, срывает помногу по десять-пятнадцать листков. Тяжело дотянуться, и даты окончательно перестают быть важными.
Но он не плакал после того сын он ведь мужчина
Максим Смирнов «Алиса»
Серое небо, которое почти касалось земли, было готово вот-вот разразиться дождем. Такое тяжелое и безысходное, что на него без слов и посмотреть нельзя было. Тоску оно навевало и мысли о самоубийстве. Когда мы пришли на кладбище, там уже находилась половина нашего городка, и почти вся школа. На похороны Алисы пришли, наверное, все. Даже скупой на эмоции учитель физкультуры, и тот прятал глаза, что были на мокром месте. Мать напялила на меня черный строгий классический костюм, который я не надевал с выпускного прошлого года, и я выглядел в нем, как агент британской разведки. Непривычно во всех этих строгих одеждах. Еще и галстук душит.
Мы стояли неподалеку от открытого гроба, в которой лежала почти как живая Алиса. На ней была футболка «Slipknot» со страшными участниками группы в масках, короткая кожаная куртка и джинсы. Девчонка выглядела спящей, правда мы знали, что ее уже ничего не разбудит. Мне жутко захотелось поцеловать ее в тот момент, но я решил не шокировать никого такой выходкой.
Вот ведь досада, сказал мне мой одноклассник, еще позавчера она доставала меня и называла слюнтяем, а сегодня она такая спокойная лежит себе.
Да уж, еще немного и ее засыплют землей, добавил я безразлично.
С неба срывался мелкий дождик, и я посильнее запахнулся в пиджак, и скрестил от прохлады руки на груди. Учителя разговаривали в сторонке, и некоторые особо эмоциональные, даже плакали.
Безмолвная процессия получалась. Все шептались, плакали, но никто ничего не говорил торжественно вслух. У Алисы не было родителей, и она жила на попечении социальных служб, и ходила в нашу школу. Про нее говорили, что она неблагополучная. Ей всего шестнадцать, а такое чувство, будто она прожила все сорок лет.
Судя по всему, дела у нее шли неважно, раз ее нашли утром мертвой на стадионе. Говорят, что она была накачана алкоголем под завязку, сказал директор школы учителям, ни следов насилия, ничего. Возможно, у нее остановилось сердце.
Вскоре приехал священник. Он начал читать какие-то отходные молитвы, и мне стало скучно. Я оторвался от этой печальной массы людей, спрятался за гробовым камнем, какого-то древнего покойничка и закурил сигарету. Вся эта история с Алисой сейчас выглядела фарсом. Ее никто не любил, особенно из учителей. Кому нравятся своенравные ученики со своим мнением. С девчонками дружбы она не водила, с мальчишками тоже почти не общалась. Замкнутая она была, что ли. Музыку страшную слушала, вечно красилась как ожившая покойница. Правда, мне нравятся такие девчонки, но Алиса, она редко кого к себе подпускала, хотя чего греха таить мы с ней изредка накуривались марихуаной ближе к ночи, когда я мог безболезненно смотаться из дома и общались втайне от всех. Дьявол в юбке она, точно вам говорю. Вечно меня подбивала на всякие делишки. То мы с ней машину какую-то ограбим и вытащим магнитолу, то она по поддельным документам выпивку на заправке покупает. И да, хочу вам признаться, я последний видел ее живой вчера. Да вот только признаваться я в этом никому не буду. Видел я, как вчера копы все расспрашивали об Алисе и в школе и в квартале. Не нужно мне это. Да и репутация. Алиса-то ведь со мной в пределах школы не общалась, и делала вид, что не замечает меня. А может оно и к лучшему было.