«Довольно! Обуздайте свой пыл, Достойные, и вы, остатки Спиритов! Я закрываю двери Радужного Дворца, обещаю вам, что ненадолго. Я исчерпала чертежи, заготовленные для Введения Абсолютного Порядка, и должна подумать, чтобы создать новые; а тогда вы снова сможете поступать по своей свободной воле».
С этими словами Дурдиот поглядел на меня большими глазами и тихо закончил:
- Машина сказала это два дня назад И вот мы собрались здесь и ждем
- О почтенный Дурдиот! - вскричал я, приглаживая ладонью взъерошившиеся от возбуждения волосы. - Страшна твоя повесть и совершенно невероятна! Но скажи мне, очень тебя прошу об этом, почему вы не восстали против этого механического чудовища, истребившего вас, почему позволили принудить себя к
Дурдиот вскочил, всем своим видом выражая самое горячее возмущение.
- Не оскорбляй нас, чужеземец! - воскликнул он. - Речь твоя необдуманна, но я тебя прощаю Взвесь в своих мыслях все, что я рассказал тебе, и ты непременно придешь к тому правильному выводу, что Машина соблюла принцип свободной инициативы; и хотя тебе это может показаться удивительным, она оказала большую услугу народу Дурдиотов, ибо нет несправедливости, где закон провозглашает свободу превыше всего и где всякий, кто счел бы ограничение свободы
Он не докончил, ибо раздался страшный скрип, и яшмовые двери величаво раскрылись. Увидя это, все Дурдиоты вскочили с мест и бегом кинулись к ведущей наверх лестнице.
Дурдиот! Дурдиот! - кричал я, но мой собеседник только помахал мне рукой и исчез в глубине Дворца.
Я стоял довольно долго, потом увидал отряд черных автоматов; подтопав к стене Дворца, они открыли в ней дверку, и оттуда высыпалось множество красиво блестевших на солнце кружков. Потом они покатили ли кружки в чистое поле и там остановились, чтобы закончить какой-то неоконченный рисунок узора. Двери Дворца оставались широко открытыми; я подошел на несколько шагов, чтобы заглянуть внутрь, но по спине у меня прошел неприятный холодок.
Машина разверзла свои железные уста и пригласила меня войти.
- Но я-то ведь не Дурдиот, - возразил я.
С этими словами я повернулся, поспешил к своей ракете и уже через минуту работал рулями, возносясь с головокружительной скоростью в небо.
ПУТЕШЕСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ
Oдин из главных ракетных путей в созвездии Большой Медведицы соединяет между собой планеты Мутрию и Латриду. Мимоходом он огибает Таирию - каменистый шар, пользующийся у путешественников самой дурной славой благодаря целым стаям каменных глыб, его окружающих. Местность эта являет собою образ первобытного хаоса и ужаса; лик планеты едва виднеется между каменных туч, в которых непрестанно сверкают молнии и грохочет гром от сталкивающихся между собою глыб камня.
Несколько лет назад пилоты, курсирующие между Мутрией и Латридой, стали рассказывать о каких-то чудовищных тварях, которые внезапно выскакивают из колеблющегося над Таирией тумана, накидываются на ракеты, охватывают их своими длинными щупальцами и пытаются увлечь в свои мрачные логовища. Сначала пассажиры отделывались легким испугом. Но вскоре разнесся слух, что эти чудовища напали на одного пилота, который, пользуясь обеденным перерывом, прогуливался в скафандре по палубе ракеты. Было в этом немало преувеличения, так как этот пилот (мой хороший знакомый) попросту облил свой скафандр чаем и вывесил его за иллюминатор просушить, но в этот миг налетели странные извивающиеся создания, сорвали скафандр и умчали его.
Тут на всех окрестных планетах поднялось такое возмущение, что на Таирию была послана специальная разведывательная экспедиция. Некоторые участники ее утверждали, что в глубине туч над Таирией живут какие-то змеистые, похожие на осьминогов существа; но это не подтвердилось, и через месяц экспедиция, не отважившись углубиться в мрачные лабиринты кремнистых туч Таирии, вернулась ни с чем на Латриду. Позже отправлялись и другие экспедиции, но ни одна не дала результатов.
Наконец на Таирии высадился известный космический бродяга Ао Мурбрас с двумя собаками в скафандрах, чтобы поохотиться на загадочных тварей. Через пять дней он вернулся один в состоянии крайнего изнеможения. По его словам, невдалеке от Таирии вынырнуло из тумана множество чудовищ, охвативших щупальцами и его и собак; но охотнику-силачу удалось, выхватив нож и размахивая им наудачу, освободиться от смертельных объятий, жертвой которых стали бедные псы. На скафандре Мурбраса, изнутри и снаружи, остались следы борьбы, и в нескольких местах к нему прилипли какие-то зеленые обрывки, словно от волокнистых стеблей. Ученая комиссия, тщательно исследовав эти обрывки, заявила, что это фрагменты многоклеточного организма, хорошо известного на Земле, а именно Solarium Tuberosum, клубненосящего растительного организма с перистораздельными листьями, привезенного испанцами из Америки в Европу в XVI веке. Это известие возбудило умы, и трудно описать, что произошло, когда кто-то перевел ученые выводы на обычный язык и оказалось, что Мурбрас принес на своем скафандре стебельки картофельной ботвы.
Наконец на Таирии высадился известный космический бродяга Ао Мурбрас с двумя собаками в скафандрах, чтобы поохотиться на загадочных тварей. Через пять дней он вернулся один в состоянии крайнего изнеможения. По его словам, невдалеке от Таирии вынырнуло из тумана множество чудовищ, охвативших щупальцами и его и собак; но охотнику-силачу удалось, выхватив нож и размахивая им наудачу, освободиться от смертельных объятий, жертвой которых стали бедные псы. На скафандре Мурбраса, изнутри и снаружи, остались следы борьбы, и в нескольких местах к нему прилипли какие-то зеленые обрывки, словно от волокнистых стеблей. Ученая комиссия, тщательно исследовав эти обрывки, заявила, что это фрагменты многоклеточного организма, хорошо известного на Земле, а именно Solarium Tuberosum, клубненосящего растительного организма с перистораздельными листьями, привезенного испанцами из Америки в Европу в XVI веке. Это известие возбудило умы, и трудно описать, что произошло, когда кто-то перевел ученые выводы на обычный язык и оказалось, что Мурбрас принес на своем скафандре стебельки картофельной ботвы.
Доблестный путешественник, глубоко уязвленный тем предположением, будто в течение четырех часов он сражался с картошкой, потребовал, чтобы комиссия отказалась от этого унизительного вывода, но ученые возразили, что не могут вычеркнуть в нем ни единого слова. Волнения сделались всеобщими. Возникли клубы Картофелистов и Антикартофелистов, охватившие сначала Малую, а потом и Большую Медведицу; противники осыпали друг друга самыми тяжкими оскорблениями. Все это, однако, выглядело детским лепетом в сравнении с тем вкладом, который внесли в спор философы. Из Англии, Франции, Австралии, Канады и Соединенных Штатов собрались самые выдающиеся теоретики познания и представители чистого разума, и результат их усилий был поистине поразительным.
Физикалисты, исследовав вопрос всесторонне, заявили, что когда два тела А и В движутся, то можно выбирать, движется ли А относительно В или В относительно А. Так как движение - вещь относительная, то с одинаковым правом можно сказать, что человек двигается относительно картофеля и что картофель движется относительно человека. Поэтому вопрос о том, может ли картофель двигаться, становится бессмысленным, а вся проблема - мнимой, то есть вообще несуществующей.
Семантики заявили, что все зависит от того, как понимать слова «картофель», «может» и «двигаться». Так как ключом является глагол «мочь», то его надлежит тщательно исследовать. Затем они приступили к созданию Энциклопедии Космической Семасиологии, первые четыре тома которой были посвящены глаголу «мочь».
Неопозитивисты решили, что непосредственно нам даются не пучки картофеля, но пучки смысловых выражений; а затем они создали логические символы, означающие «пучок картофеля» и «пучок выражений», построили специальный расчет констатации из одних только алгебраических знаков и, исписав море чернил, пришли к тому математически точном и, несомненно, верному выводу, что 0 = 0.
Томисты заявили, что бог создал законы природы для того, чтобы творить чудеса, ибо чудо есть нарушение законов природы, а где нет законов, там и нарушать нечего. В данном случае картофель будет двигаться, если на то будет воля Предвечного; но неизвестно, не шутка ли это проклятых материалистов стремящихся подорвать авторитет церкви, так что нужно подождать решения Высшей Ватиканской Коллегии.
Неокантианцы заявили, что предметы являются творениями духа, а не чем-то познаваемым; если у нас появилась идея движущегося картофеля, то движущийся картофель будет существовать. Однако это только первое приближение, так как дух наш так жe непознаваем, как и его создания; так что, значат, ничего не известно.
Холисты - плюралисты - бихэвиористы-физикалисты заявили, что, как известно из физики, истина в природе бывает только статистической. Подобно тому как нельзя вполне точно предугадать путь отдельного электрона, так нельзя предсказать в точности, как будет вести себя отдельная картофелина. Наблюдения до сих пор показывали, что миллионы раз человек копал картошку; но не исключено, что один раз из миллиона дело произойдет наоборот, и картошка будет копать человека.
Профессор Урлипан, одинокий мыслитель школы Расселла и Рейхенбаха, подверг все эти высказывания уничтожающей критике. Он утверждал, что человек не постигает смысловых выражений, ибо воспринимает всегда, например, не смысловое выражение стола, а самый стол; а так как, с другой стороны, известно, что о внутреннем мире не известно ничего, то не существует и никаких ни внутренних вещей, ни смысловых выражений. «Нет вообще ничего, - заявил профессор Урлипан, - а кто думает иначе, тот сумасшедший». Так что о картофеле ничего нельзя сказать, хотя и не по той причине, о которой говорили неокантианцы.