Ничего хорошего. Под Сталинградом я в танковом полку служил и попали нам один раз в плен два молодых засранца. Тоже эсэсовцы. Мне их поручили в штаб полка отвести. Ну сказано значит делаем. Идем по дороге, а рядом с ней наш танк горелый стоит, тридцатьчетверка. Эти идут мимо и скалятся. Такое меня зло взяло! Думаю: Вы, суки, наших сожгли, а теперь радуетесь? Ну и полоснул из ППШ им по ногам. В штабе доложил, что при попытке к бегству, но оказалось, что кто-то это все видел и молчать не стал. Меня под трибунал и в штрафную роту на три месяца.
Правильно сделал
Веришь, нет ни грамма не жалею.
* * *
День прошел. На востоке непрерывно грохотал бой. По его звукам понятно было, что немцы продвигаются вперед. За лесом то и дело слышался шум моторов, а вечером по небу разлилось зарево пожара. Бой понемногу стихал. Уже перед самым наступлением темноты рядом с рощей разорвалось несколько тяжелых снарядов.
Ну что, дед? спросил наводчик, посмотрев на возчика. Разведаешь, что там и как на дороге?
Тот хмуро поднял с телеги карабин и пошел по тележной колее к опушке. Долго смотрел из-за кустов на дорогу и испятнанное свежими воронками поле. Дорога была пуста. На обочине лежал на боку перевернутый взрывом грузовик, рядом с которым валялись три трупа в серых мундирах. Последний снаряд явно не пропал зря.
Вернувшись, он рассказал об увиденном. Раненые хмурились. Ясно было, что немцы дорогу без контроля не оставят и что с утра, а то и нынче же ночью по ней снова пойдет техника. Можно было вернуться через лес в роту, но там в окружении тоже никто перевязкой заниматься не станет, даже если немцы не будут завтра атаковать ее позицию, во что никто не верил. Это та же самая смерть, только с отсрочкой. Оставалось только ехать по полю, держась к юго-востоку, откуда звуков боя слышно не было и надеясь на выносливость лошадки орловской породы. На этом они и сошлись. Ездовой повел телегу к выходу из леса.
У дороги его окликнули сзади.
Дед, постой! Слышишь? Останови!
Он остановился. Лошадь тоже встала, низко наклонив голову и нюхая трупы немцев.
Чего еще?
Один из раненых спрыгнул с телеги и, стараясь беречь перевязанную руку, подошел к опрокинутому грузовику.
С виду-то он вроде целый. Даже гусеницы не слетели.
Думаешь, заведется?
Не знаю Попробовать можно, машина надежная. Танкист, что скажешь?
Тот пожал плечами, глядя на машину одним глазом.
У нас был такой же, трофейный. Под Харьковом достался. Завести ничего сложного нет. Зато если поедет, то и по полю пройдет. Он же полугусеничный.
Ну и как его перевернуть? Нас тут три с половиной инвалида.
А лошадкой! Дед, выпрягай ее. Вон у них трос буксировочный на крюках, им и зацепим.
Трос натянулся, люди уперлись в кабину и в задний борт Бюссинга и тот, тяжело качнувшись, встал на гусеницы. Раненый с помощью возчика выволок из кабины убитого водителя и уселся на его место.
Лишь бы электролит не вылился из батареи
Стартер зажужжал и этот звук сменился глухим рыком мощного двигателя.
Нормалёк! Давайте тяжелых в кузов.
Только меня, подал голос наводчик. Этот уже полчаса, как не дышит. Так и не очнулся. Помогите переползти.
Они разместились в кузове. Возчик, поколебавшись, все-таки снял с одного из немцев китель и подобрал с земли чужую каску. Лошадь привязали сбоку. Поехали. Вел кривой танкист.
Китель он одел сверху, на ватник. Мертвый немец был широк в плечах, вполне налезло. Каску кое-как пристроил на голову и перелез в кабину. Водитель покосился, хмыкнул, но острить не стал. Рана беспокоила его все больше, болела и дергала. Было не до шуток.
Проехали поле, потом обогнули лес, снова выехали на поле, на котором черными громадами, почти не различимыми в багровом свете, идущем с неба, стояли подбитые танки. От них несло гарью и паленым мясом.
Чьи это? спросил возчик, чтобы не молчать.
Немцы, отозвался водитель. Видимо их тут подловили. Наши пушкари в засаде сидели и дали прикурить по бортам. Засаду немцы конечно размазали потом. А может, и нет.
Поле кончилось. Следы танковых гусениц слились в одну колею. На нее же свернула и их машина.
Здесь, похоже, проход в минном поле они сделали, пояснил танкист тихо. Значит и нам здесь ехать. Лишь бы прямо в корму тигру не уткнуться. А, черт! Накликал.
Впереди мигнул свет. Ручной фонарик. Машина приняла вправо, объезжая его и тут прозвучало короткое:
Halt! (1)
Сиди, не отвечай ничего. Понял? прошептал возчик и, не дожидаясь согласия, высунулся из кабины, задев каской верх двери.
Hier Verwundets. (2)
Луч фонарика скользнул по капоту Бюссинга и сквозь стекло уперся в лицо сидевшему за рулем танкиста. Тот зажмурился. Бинты на голове были видны превосходно. Немец спросил:
Wer sind Sie? (3)
Das fünfte Bataillon. Feldwebel Speer. Kein verwandter. (4)
В темноте рассмеялись.
Bring Sie weiter, Speer. Es gibt einen Verband, du wirst Sie entladen. (5)
Ich würde die Russen nicht treffen. In welcher Seite sind Sie? (6)
Drehen Sie nicht aus der Straße und schalten Sie die Scheinwerfer. Sie sind nach Süden zurückgezogen. Morgen früh angreifen. (7)
Es ist klar. (8)
Ездовой захлопнул дверь и кивнул водителю: Поехали. Тот нажал на педаль. Грузовик тронулся, проезжая по обочине мимо стоящих на дороге немецких танков. Когда те кончились, он сказал:
Ловко ты отбрехался. Хорошо по-ихнему шпрехаешь.
Я же учителем до войны работал. Немецкого языка. Попал под оккупацию, а как наши вернулись призвали. Вот и служу.
Что ты ему сказал?
Правду. Что раненых везу. Он сказал, что наши справа от дороги. Сейчас отъедем и я на лошади туда поскачу.
Зачем?
По машине палить начнут сдуру. Предупредить нужно. Ты, если кто из фрицев подойдет, говори: Цум тойфель! Запомнил? И за башку держись, вроде как страдаешь.
Цум тойфель.
Ja, ja
(1) Стой!
(2) Здесь раненые.
(3) Кто вы?
(4) Пятый батальон. Фельдфебель Шпеер. Не родственник.
(5) Вези их дальше, Шпеер. Там перевязочный пункт, выгрузишь их.
(6) Не встретить бы русских. В какой они стороне?
(7) Не сворачивай с дороги и не включай фары. Они отступили на юг. Завтра с утра атакуем их.
(8) Понятно.
* * *
Дед уехал на кобыле своей, а я остался. Сидел, время от времени спички зажигал. Мы с ним договорились, что это сигналом будет. Через час ко мне двое наших разведчиков вышло. Добрался дед на своей лошадке, значит. Я завел машину и доехал до самых окопов. Потом в тыл, в санбат. Подштопали.
Вишь как оно И учитель пригодился.
А ведь с виду натуральный чмошник был. Пилотка на ушах и сопля из носа, но не будь его я бы здесь не сидел. И как его звали не спросил, вот что обидно.
Танкист потер длинный шрам у виска.
Да я же ничего не говорю. Но ведь воруют.
Воруют-то не ездовые. Старшина, который с кухни супешник привозит, много не сопрет. Даже если он сало одно трескать будет, то не в три же глотки. Воруют те, что с большими звездами.
Если открыть амбар с честностью, то вот эти цыплята тоже не сами в танк запрыгнули.
Сравнил! Одно дело у своих, другое вот как сейчас. Но можешь не есть если такой честный.
А чего сразу честный? Я это к тому, что святых здесь нет.
Святых нигде нет
Солдат достал из ножен на поясе финский нож и потыкал им варящуюся курицу. Потом ловко крутнул его в пальцах
В поиске
Разведка дело не для дураков. Разведчика среди окопной пехоты видно сразу. Даже по взгляду видно. Если кто в разведке долго служил, то взгляд становится ну такой! Резкий. Зыркнет он на тебя, как будто прикинул, как сейчас языка брать будет и сразу понятно: разведка.
Ничего удивительного в этом нет. Окопник тоже под смертью каждый день ходит, но дело в том, что с той стороны фронта такой же бывший крестьянин сидит. Нахрен ему война сдалась? Ему конечно фюрер ихний надел земли в России пообещал, но это еще когда будет и будет ли вообще? Тянет он лямку, но особо не старается. Ночью положено стрельнуть он стрельнет. Но прицелится из пулемета так, что трассирующие пули пройдут высоко над русским окопом. Оттуда ответит дегтярев. Немец смотрит и видит, что русские пули тоже высоко идут. Значит договорились. Так и пойдет дальше. А потом и мины начинают за передний край лететь, в сторону тыла, радовать зажиревших штабных. Это дело любой окопник только поприветствует.
А командиры рот в обе стороны докладывают, что идет перестрелка. Все при деле, все героизм проявляют, а потерь нет. Так можно жить.
Другое дело разведка, особенно полковая. Ротному язык не особо нужен. Кто его допрашивать будет, скажите на милость? Где в роте переводчика взять? Там на всех три слова по-немецки знают: шнапс и хенде хох. Пленный нужнее командиру полка. Работа же ротных разведчиков наблюдение. Из полковой разведроты придут для них вся картина переднего края подготовлена должна быть. Но и полковые тоже будут долго сидеть на ротном наблюдательном пункте, смотреть и о чем-то шушукаться между собой. Потом подтянутся еще два-три человека. У немцев за пленным обычно ходит минимум взвод. Навалятся, постреляют, выдернут кого-нибудь из окопа и делают ноги. У нас не так. Наши, в отличии от немцев, в поиск ходят втроем-вчетвером и еще несколько человек в прикрытии.. Очень редко, когда больше.