Пляжный детектив - Анна Данилова 23 стр.

Официант принес их заказ, и за едой, словно условившись, все трое говорили только на отвлеченные темы.

 Где работаешь?  поинтересовалась Софья у Анны.

 Преподаю историю в нашей школе.

 Под началом у Соколова?

 Он наш директор.

 Как мама? Еще работает?

 Теперь в художественной школе.

Софья улыбнулась:

 Помню, как после школы мы рисовали у вас дома, и Марта Самуиловна учила нас смешивать краски.

 Она хотела бы повидаться с тобой.

 Как-нибудь зайду.

 У нас осталась Ленкина папка с рисунками. Хорошо бы передать ее матери.

 А почему раньше не передали?  насторожилась Софья.

 Не было случая, к тому же я плохо знаю Викторию Ильиничну.

 А я слишком хорошо. Поэтому не пойду. Но папку Ленкину заберу.

 Хотелось бы и мне в нее заглянуть,  вступил в их диалог Николай.

 Завтра принесу папку в школу, Сонька заберет,  пообещала Анна и вдруг сдавленно прошептала:  Смотрите, кто здесь

В ресторан вошел седой коренастый старик в сопровождении двух крупногабаритных охранников. Вокруг него сразу сгрудились официанты. Софья его узнала это был дед Лены.

Николай проронил:

 Лейбман.

 Что-то он плохо выглядит,  заметила Анна.

 Третий день пьет, отходит от опознания. Любой на его месте  Он не договорил последнюю фразу, когда к нему подошел официант:

 Илья Ефимович просит подойти к его столику.

 Понял.  Николай встал и пошел к Лейбману.

 Интересно, чего он хочет?  задумчиво проговорила Анна.

 Боюсь, он узнал меня.

 Тогда готовься. Сейчас тебя выведут отсюда под белы рученьки.

 Пусть только попробуют,  мрачно пообещала Софья.

 На нем просто лица нет. Представляю, как ему плохо.

 Мне двадцать лет назад было не легче. И я никогда не прощу ему того, что он сделал с нашей семьей.

 Мы христиане  глубокомысленно и пьяно проронила Анна.  Должны прощать.

 Кто должен, тот пусть и прощает. А я не прощу.

Когда Николай вернулся, Анна поинтересовалась:

 Чего ему нужно?

 Просил, чтобы я форсировал расследование. Денег пообещал.

 Значит, он меня не узнал?  в голосе Софьи послышалось облегчение.

Николай покачал головой:

 Нет, не узнал.

Наверное, они слишком много выпили в ресторане и чересчур поздно разошлись. Наутро Софья чувствовала себя совершенно разбитой. Такой образ жизни был определенно не для нее.

В комнату заглянула тетя Маша:

 Просыпайся, Соня-засоня. Кашу тебе сварила.

Софья встала и, как была, в ночной рубашке, зашаркала на кухню. Усевшись за стол, она взяла ложку:

 Как в детстве: какао и молочная каша.

 Во сколько ты вчера вернулась домой?  Тетя Маша села рядом и, подперев кулачком щеку, посмотрела на нее.

 Около часа ночи. Теперь как разбитое корыто. Такие загулы мне не по возрасту.

 Не все же тебе работать, нужно и отдыхать,  заметила тетя Маша и, как бы между прочим, спросила:  Николая, часом, не видела?

 Встретились.

 Говорили?

 Больше по делу.

 Что-нибудь случилось?

 На заброшенной водолазной станции нашли останки Лены Лейбман.

 Господи, спаси и сохрани! Значит, не утонула?

 Ее убили. Коля приходил, чтобы поговорить об этом. Он расследует дело.

 А я-то грешным делом понадеялась  пригорюнилась тетя Маша.  Хорошим бы он был мужем тебе, Сонечка.

Софья недовольно скривилась:

 Сама во всем виновата. Уехала, бросила его. Все как-то кувырком.

 Ни в чем ты не виновата!  прикрикнула на нее тетя Маша.  Не возводи на себя напраслину. Никто вам не мешает пожениться сейчас. Он холостой. Ты не замужем.

 Поздно, тетя Маша,  вздохнула Софья.  Мы другие, и все вокруг изменилось.

 Ой-ой-ой! У меня даже давление подскочило. Кто ж тебе такое сказал?

 Поэт  Софья прочитала на память:

 Не слушай ты их! Посади Николая перед собой и все ему объясни: так, мол, и так

 Поздно. Повсюду одни пепелища.

 Ешь кашу, остынет,  сказала тетя Маша и спросила:  Куда сегодня пойдешь?

 В школу к Аньке. Посмотрю, как она учительствует.

В последний раз в своей школе Софья побывала перед отъездом в Москву. Теперь школа стала гимназией, но в ней ничего не изменилось: в коридорах по-прежнему было чисто и пахло столовской едой.

 В школу к Аньке. Посмотрю, как она учительствует.

В последний раз в своей школе Софья побывала перед отъездом в Москву. Теперь школа стала гимназией, но в ней ничего не изменилось: в коридорах по-прежнему было чисто и пахло столовской едой.

Анну Софья нашла в кабинете истории на третьем этаже, где она сидела за учительским столом и отчитывала расхристанного мальчишку:

 Начало года, а ты уже отличился. Еще раз такое повторится без родителей в школу не пущу. Ты понял меня?

 Понял.  Мальчишка кивнул опущенной головой.

 Теперь можешь идти. И не беги по коридору! Спокойно иди! У Павла Алексеевича сегодня шестой урок!

Мальчишка вышел за дверь, и было слышно, как он побежал по коридору.

 Вот паршивец!  нахмурилась Анна.  Хоть кол на голове теши, ему все равно.

Софья прошлась по пустынному классу и уселась напротив подруги.

 Мы были точно такими. Разве не так?

 Мы были еще хуже.  Анна достала из сумки папку и положила на стол.  Вот! Забирай.

 Помню  Анна провела рукой по картонной крышке.  У меня была такая же.

 И у меня.

 После уроков мы Ленкой шли к вам домой, рисовали, а папки оставляли в комнате у Марты Самуиловны.

 Она частенько перебирает наши рисунки. Говорит, что у всех были способности.  Анна собрала со стола учебники, взяла стопку тетрадей и сложила в портфель.  Я закончила. Идем в учительскую, отнесем классный журнал.  Они вышли из класса, и Анна заперла дверь.  На завтра ничего не планируй, мать приглашает на чай.

Тем временем прозвенел звонок, и в коридоры хлынули толпы учеников. Начались беготня и галдеж. К учительской они едва пробрались.

У дверей им встретился Соколов.

 Все-таки пришла!  воскликнул он, обращаясь к Софье.

Она кивнула на Анну:

 К подруге. Ну, и вообще

 Как прошел день?  Соколов повернулся к Анне.  С Зубанем разобрались?

 Предупредила: еще одна выходка, и я вызову родителей.

 Увы, это напрасный труд. Его родители нам не помощники. Пьют. Я с ними знаком. Придется вам, Анна Валерьевна, справляться самостоятельно. В крайнем случае подключайте меня.  Он перевел взгляд на Софью:  Как отдыхается?

 Хорошо.

 Не слышу энтузиазма.

 Помните Лену Лейбман?

 Внучку Ильи Ефимовича? Конечно, помню. Я преподавал у вас географию.

 На водолазной станции нашли ее тело.

 Слышал  сказал Павел Алексеевич и посмурнел.  Хорошая была девочка, и какой горький итог! Я все же надеялся, что она жива.

 В последний раз Лену видели на пляже, поэтому решили, что она утонула.

 Помню, помню Тем летом поднялась такая шумиха.  Соколов горестно покачал головой.  Ну, что же Надеюсь, этого мерзавца найдут.

 Кого, простите?  не расслышала Софья.

 Я говорю: надеюсь, что убийцу найдут.  Соколов открыл дверь учительской.  Сейчас вынужден откланяться, много работы.

Анна унесла классный журнал, они вышли из школы и продолжили разговор на улице.

 Смотрю на Павла Алексеевича и удивляюсь. Таким красавчиком был в молодости, и такой обыкновенный сейчас,  проговорила Софья.  Когда-то мы все были в него влюблены.

 А по мне, так он и сейчас красив. И между прочим, его обожают дети. Соколов наше все, в прошлом году ему присвоили звание заслуженного учителя.

 Кто еще из наших учителей остался работать в школе?

 Пожалуй, больше никто.  Помолчав, Анна продолжила:  Забыла тебе сказать

 Что еще?

 Я узнала, что Ленкина мать резала вены.

 Из-за того, что дочь пропала?

 Еще до этого.

 Из-за Рылькова, что ли?  догадалась Софья.

 Рассказывают, что он в ее больничной палате в присутствии Лейбмана на коленях стоял.

 Прощение вымаливал?

 Вроде того.

 Рыльков всегда был кобелем,  заметила Софья.  Меня это нисколько не удивляет.

 Теперь этот кобель наш мэр.

Они дошли до перекрестка и распрощались, договорившись, что завтра Софья придет в гости к матери Анны, учительнице рисования Марте Самуиловне.

Когда Софья подходила к тети-Машиному дому, ей позвонил Николай:

 Можешь приехать в отдел?

 На допрос?  поинтересовалась она.

 Почему сразу на допрос? Просто поговорим.

 Мог бы поговорить вчера в ресторане.

 Ну, хорошо,  признался Николай.  Хочу, чтобы ты перечитала свои показания.

 Зачем?

 Тогда ты была ребенком. Может быть теперь

 Я была взрослой!  перебила его Софья.  В семнадцать лет я была уже взрослой.