Давно я обитаю за чертой,
Которую себе нарисовал.
Живу не так, не там, не в том, не с той,
С которой бы прожить всю жизнь мечтал
Николай
Максим: Как психиатр вы работали с самыми тяжелыми случаями: с людьми, страдающими от наркозависимости, алкогольной зависимости, вы вытаскивали людей с того света. Эти люди возвращались в общество и снова становились полезными членами социума?
Доктор Кукк: Да, удавалось. В таких случаях ими с одной стороны занимается социальный работник, а с другой стороны я. Сам человек приходит на занятия, активно занимается и решает свои психологические проблемы. Незащищенные вне социума, для них каждый шаг проблема. Они не знают, как пойти сфотографироваться, подать документы, заполнить анкеты, они не в состоянии, неспособны даже этого сделать, и социальный работник буквально за ручку ходит с ними, всё это вместе с ними делает, проходит процедуру оформления вида на жительство, получения новых документов. А с другой стороны я помогаю человеку опереться на свой ресурс, найти его в себе и настраиваю на то, чтобы он сам отвечал за свою жизнь, чтобы человек смог снова работать и вернуться в общество. Так один молодой бульдозерист и восстановил документы и работал, снимал квартиру, оплачивал ее сам и вернулся в социум, стал полезным членом общества.
Максим: Алкоголики, которых я вижу каждый день, летом собирающиеся на каких-то полянках, «пятачках» и очень эмоционально обсуждающие друг друга, этим спившимся, опустившимся, без определенного места жительства людям можно помочь?
Доктор Кукк: Им можно помочь, они могут измениться, они могут переделать свои привычки, переплавить свои иждивенческие взгляды, переформатировать свое сознание в отношении жизни! В первую очередь, их можно мотивировать, во-вторых, создать условия для того, чтобы человек захотел изменить свою жизнь. Это довольно большая работа, но спасти такого человека можно.
Максим: Если бы вам дали, допустим, миллион евро и сказали, что вот вам центр, вот эти люди из социальных домов и ночлежек, работайте с ними, вы бы смогли их всех вывести на правильный путь и исправить?
Доктор Кукк: Когда есть человеческий контакт, уважение, доверие, понимание, то можно решить любую задачу, любую проблему. В каждом таком человеке глубоко живет жертва и для каждого человека уже целые организации в обществе воспринимаются как нечто особенное. Например, полиция это преследователи, суд это преследователи, армия спасения это спасители. Когда такой человек попадает за мелкие кражи в тюрьму, то полицейские это преследователи, а медики спасители, социальные работники спасители. Он выставляет своё разрушенное здоровье как защиту. Пожалейте меня, отправьте в больничку То есть, таким образом, люди играют в сообществе роль жертвы, это всё психология подсознания, игра: жертва-преследователь-защитник-спаситель. Пока не научится отвечать за свою жизнь сам, он будет в таком положении. Нет у него осознания и он будет так жить, там среди этих людей, которые тоже за чертой. Там за чертой есть и слабоумные, и травматики, есть и те, кто просто выбрали образ жизни такой уход из социума.
Есть история известного эстонского писателя Лембита Курвица, (Воспоминания «19932000»), который честно описал, как семь лет находился в депрессии среди бомжей. Тартуский писатель написал свой рассказ, в нем он честно описал, что испытал творческий кризис, потерял рукопись, быстро начал спиваться, развелся с женой, ушел из дома и стал жить среди бомжей, хотя имел квартиру. Честный рассказ о себе, как он находился в таком положении за чертой, как добывал пропитание. Из каких контейнеров-мусорников можно добыть колбасу, как ее можно обработать марганцовкой, чтобы колбаса не была склизкой, после такой обработки употреблял в пищу. Знал, в каком контейнере можно откопать среди мусора кофе
В результате длительного запоя у Лембита развился психоз. Под влиянием бреда и галлюцинаций стал стрелять по окнам квартиры своей бывшей жены. Его арестовали, полиция завела уголовное дело. Он находился у нас на экспертизе. Эксперты-психиатры признали его невменяемым, потому что находился в психозе, отправили на принудительное лечение в Тартускую психбольницу. Он рассказывает об этом в своём произведении, и о том, как он возвращался в социум. Помогли врачи-психиатры. Трудоспособность была нарушена, он получал пособие, пока находился в психиатрической больнице. Пособие накапливалось, и когда закончилась принудительное лечение, у него были уже какие-то деньги. Он вернулся в свою квартиру ни окон, ни дверей, кучи мусора. Занялся ремонтом.
А что люди видят по ту сторону нас? Самоуничтожение! Но самое главное не осуждать! Да, поступки требуют осуждения. Да, бомжи матерятся, воруют, неприятно пахнут, но не важно дали вы им один евро или два не осуждайте!
Максим: Вы могли бы заняться ими, если бы вам заплатили? Могли бы, так сказать, пойти в народ, убедить таких людей лечиться, оставить этот образ жизни, начать новую жизнь? Дали бы вы гарантию государству, что всем поможете?
Доктор Кукк: Конечно, всех спасти нельзя! Я помогал, и не раз Люди возвращались в общество полноценными
Максим: А сколько вам нужно ещё для этого дела помощников?
Доктор Кукк: Думаю, что организовать работу в социальном доме я мог бы. Там, где есть персонал, средства выделяются и люди там постоянно находятся, существуют. Чтобы вернуть в общество человека, нужна душевная работа с каждым и сердце, наполненное любовью.
Нельзя к людям относиться как к неполноценным. Говорят, что чувство жалости. Но это очень плохое чувство, когда мы относимся с жалостью к кому-то, это значит, что мы заранее считаем этого человека неполноценным. Какая бы ни была у него потеря трудоспособности, но человек что-то может. Да, он ограничен в своих возможностей, но потеря трудоспособности не абсолютная и уже может что-то делать, а значит, есть надежда, и человека можно вернуть в общество.
Максим: Если вернуться к советскому периоду, то что можно сказать о карательной психиатрии в Эстонии?
Доктор Кукк: В советское время, по воспоминаниям тех людей, которые попадали в такие ситуации, приходится констатировать факты карательной психиатрии в республиках Советского Союза были. Но в советской Эстонии таких случаев не было. Скорее, наоборот, вспоминается такой случай: один наш пациент из психиатрической больницы взял национальный флаг, вышел с ним куда-то и начал размахивать. Сразу же в КГБ завели уголовное дело, и подвели под политическую статью. Следственные органы перед нами поставили вопрос: вменяемый он или нет.
Пациент страдал шизофренией, поэтому был признан невменяемым, социально не опасным и нуждающимся в лечении у психиатров в обычных условиях. Но суд решил, что он социально опасный и нуждается в принудительном лечении в психиатрической больнице специального типа. Его отправили в такую больницу, в Ленинград, где он находился 12 лет. Когда Эстония отделилась и стала независимым государством, то вспомнили об этом парне. А мы знали, что принудительное лечение в специальной психбольнице закрытого типа это ещё хуже, чем тюрьма. Эстонские психиатры защищали пациента как могли, но суд поступил иначе. А так, что бы инакомыслящих преследовали в психиатрической больнице, такого здесь не было.
Максим: Какими вы видите перспективы психиатрии в Эстонии? Достаточно ли внимания уделяет государство охране психического здоровья? Достаточно ли финансирует? Нужно ли принудительно госпитализировать, принудительно лечить?
Доктор Кукк: Когда человек опасен для себя или для других, то принудительное лечение предусмотрено в Законе о психическом здоровье. А так защита психического здоровья находится на достаточном уровне. Единственное, можно отметить, что врачи перегружены, не хватает специалистов. Чтобы попасть в психиатрическую больницу на стационарное лечение, это без проблем, но к психиатру на консультацию, надо ждать чуть ли не три-четыре месяца, а то и полгода. И это, конечно, плохо.
Врач-психиатр должен быть доступен в любое время суток, но есть дежурный врач, можно приехать и проконсультироваться. А вот попасть на амбулаторный прием и получить консультацию с этим большие сложности.
Максим: То есть, можно сказать, что принудительного лечения нет, так же как нет принудительного труда?
Доктор Кукк: Если он опасен для себя и для других, то принудительное лечение необходимо. В приемное отделение приезжают судья, адвокат, врачи-психиатры должны доказать, что он опасен для себя и для других, тогда принудительное лечение осуществляется уже без желания самого пациента, когда он не осознаёт своего болезненного состояния. По медицинским показаниям в психиатрии такая функция есть во имя блага этого человека и его родных, близких. А вот по сравнению с советским временем, сейчас психиатры более грамотные, профессиональные. Появились современные методы лечения. Но, в целом, уровень психиатрической помощи такой же, как и 3040 лет назад. Мы же знаем: в любой специальности профессиональный уровень определяют человеческие качества врача, педагога, учителя, инженера. Если есть человеческие качества, он хороший специалист, он хороший врач, юрист, инженер, педагог, он хороший профессионал. Если формальный подход, то этот специалист посредственность.