Вместе отец с сыном вытащили тело на берег. Из намокших штанов и куртки мужчины потекла речная вода. У Элиан на глазах она принялась розоветь и быстро стала темно-красной. Верхняя часть тела была изрешечена пулями.
Гюстав разорвал пустой мешок из-под муки и, как смог, накрыл им труп.
Кто это, папа? спросила Элиан. Она плохо разглядела лицо, побелевшее и раздувшееся после пребывания в воде. На один ужасный миг она подумала, что это может быть Жак Леметр.
Гюстав покачал головой, выражение лица у него было мрачное.
Я его не узнаю. Но наверняка макизар[42]. Немцы стремятся подавить Сопротивление. Должно быть, они поймали его и убили.
Ив, присевший рядом с телом, вдруг склонился в сторону, и его вырвало. Гюстав потрепал его по спине, бормоча что-то успокаивающее, а когда рвотные позывы прекратились, помог подняться на ноги.
Элиан, помоги брату дойти до дома и расскажи маме, что случилось.
Что нам теперь делать, папа?
Я подожду до девяти часов, а потом пойду и сообщу об этом в мэрию. Лицо у Гюстава было почти таким же бледным, как у Ива. У тебя хватит сил пойти на работу, Элиан? Думаю, лучше всего будет попытаться вести себя как обычно, насколько возможно.
Я справлюсь, кивнула она.
И еще, Элиан
Да, пап?
У тебя с собой твой платок? Чувствую, придется тебе сегодня выйти на прогулку, когда туман рассеется.
Она вынула платок из кармана передника и показала ему. Не говоря ни слова, Элиан повязала им волосы, а потом взяла Ива под руку и повела его обратно к мельнице.
Аби, 2017
Готовясь ко сну, я размышляю о том, что Сара сегодня рассказала мне об Элиан. Высовываюсь из окна, чтобы закрыть ставни: в лунном свете мимо проплывает река, тихо двигаясь в сторону моря. В темноте слышу шелест крыльев летучих мышей, пролетающих над черной водой в заводи, и меня охватывает дрожь. Сложно представить, как ужасно было, когда там плавало мертвое тело; Гюстав и Ив достали его из шлюзового канала, Элиан помогла брату дойти до дома.
Закрываю тяжелую металлическую задвижку, отстраняясь от этой картины. Жан-Марк заходил сегодня починить крепление, и теперь задвижка плотно входит на место, загораживая меня от летучих мышей, мотыльков и прочих крылатых ночных существ. Еще он принес чай из засушенных липовых цветков, и я взяла с собой чашку на чердак. Он сладко пахнет летними днями.
Расслабленно вытягиваю ноги под одеялом, попивая свой отвар. Это ново для меня чувствовать, что мне позволено занимать так много места. При семейной жизни с Заком я обычно лежала на боку, у самого края матраса, стараясь занимать как можно меньше пространства. Я съеживалась, чтобы ненароком не задеть его, не желая его разбудить. Делалась все меньше и меньше, пока мне не стало чудиться, что я исчезну совсем.
Допиваю чай и ставлю чашку на прикроватный столик, тянусь выключить лампу. В темноте за ставнями слышу легкий всплеск рыбы: вот она вынырнула и погрузилась обратно в таинственные глубины реки.
Начинаю засыпать, в голове у меня проплывают мысли и воспоминания Мертвое тело выглядит так, будто оно сделано из воска. То, что от нас остается, кажется нереальным, когда жизнь уходит. Интересно, что же это такое, эта искра жизни, которая гаснет? Что составляет наше внутреннее «я»? Я чуть было не потеряла его, мое собственное «я». Думала, что оно во мне умерло. Но каким-то образом искорка выжила Каким-то образом, в самый последний момент, когда ее готовы были погасить навсегда, она снова вспыхнула и ожила.
Элиан, 1943
Гюстав оказался прав: в день, когда они вытащили из реки тело макизара, граф снова попросил ее пройтись вокруг садовых стен, когда бледное зимнее солнце выжгло туман в долине реки. Но прогулка была длиннее обычного три круга против часовой стрелки. Голова у нее под платком покрылась потом, несмотря на холод на улице, и Элиан чувствовала себя уязвимее обычного перед глазами неизвестных наблюдателей где-то там. Ей не удавалось выбросить из головы образ мертвого тела, застрявшего в колючей проволоке, и по пути она все время чувствовала тошноту и неловкость. Облегчение захлестнуло ее, когда она переступила порог кухни в шато и принялась связывать в пучки овощи, которые она собрала, чтобы повесить сушить над плитой на мельнице.
Когда она тем вечером пришла домой, на кухне никого не было.
Папа? Мама? Ив? позвала Элион. Услышав наверху скрип половиц, по которым расхаживают туда-сюда, она поднялась и увидела, что Лизетт ходит взад-вперед по комнате Ива, вынимая его вещи из шкафа и складывая их в брезентовый мешок. В соседней комнате, в своей маленькой кроватке в углу спальни Гюстава и Лизетт зарыдала Бланш.
Папа? Мама? Ив? позвала Элион. Услышав наверху скрип половиц, по которым расхаживают туда-сюда, она поднялась и увидела, что Лизетт ходит взад-вперед по комнате Ива, вынимая его вещи из шкафа и складывая их в брезентовый мешок. В соседней комнате, в своей маленькой кроватке в углу спальни Гюстава и Лизетт зарыдала Бланш.
Что происходит? спросила Элиан растерянно.
Ив уезжает, ответила Лизетт. От страдания у нее на лице прорезались морщины, и она вдруг стала казаться гораздо старее. Когда твой отец утром пошел в мэрию заявить о теле в реке, секретарь мэра передала ему извещение для Ива. Новый закон о принудительных работах. Сегодня и на площади повесили указ об этом законе. Вместо рабочих с определенными навыками они теперь будут отправлять в лагеря по возрасту. Иву велели явиться через несколько дней для депортации.
Ив прошептала Элиан. Она вспомнила о поездах, гремящих где-то вдалеке. Тут ей пришла в голову другая мысль. И Матье? Это коснется и его.
Лизетт сворачивала шерстяной свитер, но после этого остановилась.
Да, но не волнуйся, Матье не придется ехать. В указе сказано, что некоторые классы рабочих освобождаются, например, полицейские и пожарные. И те, кто работает в Службе наблюдения за железными дорогами.
Множество чувств переполняло Элиан, ей сложно было собраться с мыслями.
Но Ив В рабочем лагере
Лизетт плотно сжала губы и покачала головой:
Твой брат не едет в рабочий лагерь.
Но ты складываешь его вещи
Он решил уйти скрываться с макизарами. Сегодня ночью. Они с отцом сейчас улаживают что-то на мельнице, чтобы ему легче было управляться одному, так что я сказала, что соберу его. Он не может взять много Лизетт запнулась, не в силах больше говорить от сжавшей горло судороги.
Элиан подошла и обняла мать. Та рыдала, уткнувшись лицом в свитер, который все еще держала в руках, плечи ее поднимались и опускались.
Чем я могу помочь? спросила Элиан.
Плач Бланш становился все более исступленным, и Лизетт улыбнулась, вытирая глаза тыльной стороной руки.
Иди успокой малышку. Возьми ее на кухню и дай ей отвар ромашки. Я спущусь через минуту. И Элиан, нам нужно выглядеть храбрыми, когда будем прощаться с Ивом. Давай подарим ему на прощание воспоминание о наших улыбках и нашей любви. Начиная с этой минуты ему понадобится вся сила, которую мы можем ему дать.
Темные кудри Бланш были мокрыми от слез. Она протянула руки к Элиан, когда та наклонилась ее поднять, схватила ими за шею и крепко держала, как будто никогда теперь не отпустит.
Элиан стала утешать ее:
Тише, моя маленькая, все хорошо. Все будет хорошо.
Эан, где Ив? спросила Бланш. Она училась говорить медленно («И неудивительно после всего, что она пережила», заметила Лизетт). Сейчас начинала пополнять свой словарный запас, но «Эан» пока было ближе всего к имени Элиан из того, что ей удавалось произнести.
Сейчас придет. Он помогает папе, но скоро придет тебя обнять. Ему нужно ненадолго уехать, но он к нам вернется. Она всем сердцем надеялась, что говорит правду, не только ради Бланш, но и ради себя самой.
Ив скоро вернется? спросила Бланш, ресницы вокруг карих глаз которой все еще были слипшимися от слез.
Надеюсь.
Надеюсь, повторила Бланш, выразительно кивая. Скоро.
Элиан залила несколько сухих цветков ромашки теплой водой, а потом процедила отвар в маленькую фарфоровую чашку, украшенную бабочками, которую любила Бланш. Она села и стала покачивать девочку на коленях, тихонько напевая ей, пока та пила успокаивающий чай.
Открылась дверь, на мгновение впуская в теплоту кухни порыв холодного зимнего воздуха, и вошли мужчины. Гюстав изо всех сил старался казаться спокойным и оптимистичным, говоря о бытовых вопросах и давая Иву короткие советы.
Старайся не промочить ноги, а то пожалеешь. Я хорошенько натер твои ботинки воском. Слушай, что говорят другие они теперь уже опытные. И наверняка скоро прибавятся и другие такие же, кто считает, что лучше попытаться выжить на воле, чем сидеть в рабочем лагере.
Ив был молчаливый, присмиревший гораздо больше обычного. Элиан он казался одновременно и неожиданно взрослым, и пугающе молодым. Ей хотелось плакать по нему, по ее братишке, вынужденному делать такой выбор, вынужденному покинуть тепло и любовь родного дома, чтобы жить в бегах, спать под открытым небом среди чужих людей. Но она напомнила себе о словах матери и вместо этого заставила себя улыбнуться ему. Она не стала говорить, боясь потерять самообладание, а кивнула ему и начала тихо петь одну из любимых песен Бланш. И пела она не только малышке у себя на коленях, но и Иву: «Il y a longtemps que je taime» «Я так давно тебя люблю»