Это как?
Ввели войска. Окружили сволочей, и расстреляли. Шёб людям жить не мешали! Причем, шё интересно. Берия был в гуще событий. Не отсиживался в кабинете. Могли, ведь, и подстрелить. А потом, когда его уже арестовали, рассказывали, шё он там плакал на следствии, просил пощады Брехня! Не верю. Я его видел. Да и вообще Я тебе вот шё скажу. Только между нами! Я вообще не верю, шё его вот так просто взяли, и арестовали. И тем более, расстреляли. Его голыми руками не возьмешь! Кто там мог организовать заговор? Хрущев? Ой! Я тебя прошу! Посмотри на его лицо, и тебе станет все ясно! Заговорщик У Хрущева лицо натурального дурака, капризного самодура. Нет? Или возьми Брежнева Ну, шё можно сказать об этом человеке? А тогда там были, конечно, большие люди: Молотов, Маленков, Жуков. Эти могли заговор устроить.
Каганович?
Не думаю. Каганович в такое не полез бы. О его каком-то участии ничего и не говорили.
А что ты думаешь, было на самом деле?
Не знаю Я тогда уже работал в Одессе. До нас доходили только отголоски. Возможно, после смерти Сталина, стране грозило противостояние двух систем армии (Жуков) и НКВД-МГБ (Берия). Большинство партийцев боялись Берии. Поэтому и стали на сторону армии. Сложно было рассчитать. Главную роль там играли Молотов и Маленков. Какой там Хрущев? На чью сторону они стали бы, тот бы и выиграл. Они решили стать против Берии. И проиграли. Они думали, шё Хрущев поцеватый, и они смогут им управлять. А Хрущев их потом оттер! Кто бы мог подумать? Стали бы на сторону Берии, кто знает, шё было бы? И для них, и для страны? Но тогда, до вооруженного конфликта дело не дошло. Все-таки это были государственные люди. Нашли какой-то компромисс. Думаю, шё дали уехать Берии куда-то за границу. Мне один человек говорил, шё в Аргентину. Не знаю, правда, или нет. Ну, сейчас Берии, уже, наверное, нет в живых. Возраст. Хотя Живут же Молотов, Каганович. Но шёб Берию расстреляли Не. Не верю! Он был очень умным человеком. И имел, как говорится, интуицию. Возьми, к примеру, атомную бомбу. Сначала руководил этим делом Молотов. Сталин ему поручил. Он не справился. И тогда Сталин поручил Берии. И тот сделал! В сжатые сроки. Почему? Потому шё интуицию имел. Берия шё, понимал в ядерной физике? Нет. А кто тогда вообще шё-то в этом понимал? Единицы. Ученые. Откуда можно было узнать о ядерной физике вообще? В школе? Так ее там не преподавали. Это, во-первых. Во-вторых, над созданием бомбы работало несколько групп ученых. Одну из них возглавлял Курчатов, а другую какой-то другой Курчатов. И каждый доказывал Берии, шё его направление верное. Берия должен был во всем разобраться. Принять решение, какой группе отдать предпочтение. Он отдал Курчатову. И оказался прав. Чего? Потому шё, интуиция подсказала. Не знания. Их у Берии не было. И такой человек позволит себя арестовать? Это смешно!
А у Берии были жена, дети?
Были.
И где они?
Здесь, в Союзе остались.
Их расстреляли?
Нет. Сына посадили. Потом отпустили и куда-то сослали. А после, держали, конечно, под надзором.
Тогда, если Берию отпустили за границу, чего семья с ним не уехала?
Думаю, семье вообще ничего не сказали. Это могло быть условием договора.
Не понимаю. Объясни.
Ну, смотри. Оставили тут семью. Сказали, шё его расстреляли. Всё! Для них он потерян. А для него Если, вдруг, он шё-то не так себя будет вести, семью арестуют Или того хуже Понимаешь?
Да.
Это называется «система заложников». Она часто применялась, и сейчас применяется.
И сейчас тоже?!
А как же! Конечно. Вот, допустим, уезжает кто-то за границу, в командировку. Так? А семья остается здесь. Если, вдруг, человек не захочет возвращаться, он двадцать раз подумает, прежде чем это сделает. Его семья заложники. Не вернется семья пострадает. Во всяком случае, пусть он так думает.
А! Ясно.
Так могли сделать и с Берией. Ну, хорошо Пора, как говорится, и честь знать. Не много я тут наговорил? Тебе не сложно?
Не, па! Отлично! Классно ты рассказываешь!
Да? Тебе понравилось?
Конечно! Где я еще столько узнаю? Но ты мне еще расскажешь, как ты оказался в КГБ?
Расскажу. Я ж пообещал.
Ура!
И мы пришли домой. В эту ночь мне снились два военных. Они молчали, и только смотрели на меня. Наверное, это были Берия и Абакумов. А может быть, это снилось к скорой зиме
ГЛАВА IV
В Одессе сделали дорогу. Она шла вдоль моря от Лонжерона до Аркадии. Сказать, что дорога сделана для пользы людей, властям, видимо, было неудобно. В этом не было никакого идеологического наполнения. В то время строили «не ради», а «в честь». Поэтому, дорога появилась в честь 25-летия победы над фашизмом. Папа иронично предложил нашим друзьям называть «трасса в честь здоровья». Но название почти прижилось, и очень скоро у благодарных одесситов появилась просто «трасса здоровья».
ГЛАВА IV
В Одессе сделали дорогу. Она шла вдоль моря от Лонжерона до Аркадии. Сказать, что дорога сделана для пользы людей, властям, видимо, было неудобно. В этом не было никакого идеологического наполнения. В то время строили «не ради», а «в честь». Поэтому, дорога появилась в честь 25-летия победы над фашизмом. Папа иронично предложил нашим друзьям называть «трасса в честь здоровья». Но название почти прижилось, и очень скоро у благодарных одесситов появилась просто «трасса здоровья».
Машин тогда было мало. Любителей бега трусцой еще меньше, для бега всем хватало магазинов. И дорога осталась под властью пешеходов. В это трудно сейчас поверить, но это было так. Мы часто гуляли по ней всей семьей. Потом брат вырос, и у него появились другие интересы. А мы с родителями продолжали там гулять. Финальным аккордом всех прогулок был заход в ресторан. И всякий раз, в другой. Морской воздух действовал странно всегда очень хотелось есть. В некоторых ресторанах нам были даже рады, но папу это настораживало.
В одну из таких прогулок мы отправились в начале декабря. По одесским меркам было холодно, с моря дул ветер. Но все это не имело значения для меня, потому что я шел между мамой и папой. Родители обсуждали что-то своё, используя для конспирации идиш. Мне оставалось только молчать и слушать. Шум вечного моря сливался с древним языком. Фантазия разыгрывалась. Душа в эти минуты улетала далеко. Вот, сейчас мы повернем, и не будет ни санаториев, ни волнорезов, а откроется древняя пристань с деревянными кораблями. Но за поворотом всегда показывался яхт-клуб, пароход «Экватор», и новенькие пирсы. В тот раз я настолько увлекся картинами, что не сразу понял, когда папа обратился ко мне. Его вопрос на русском языке вернул меня к жизни.
Ну, шё, сынок? Задумался?
Угу.
А я тут надумал продолжить разговор Продолжим?
Конечно!
Мама с удивлением посмотрела на нас:
О! Я смотрю, мужчины, у вас тут тайны?
Да нет, мама. Какие тайны? сказал отец. Я решил ему рассказать то, шё ты уже давно знаешь.
Что ты имеешь в виду? спросила мама.
Я имею в виду мою работу.
Ту или эту?
Ту И эту. Или не надо было рассказывать?
Почему не надо? Я тебе давно говорила. Они уже взрослые. Пусть знают. Это лучше, чем на улице им чужие люди скажут. Рассказывай. Я сама с удовольствием послушаю.
Но папа молчал. Он шел неспешно, то, глядя себе под ноги, то куда-то вдаль. Было видно, что воспоминания вернули его в прошлое, к ушедшим людям с их тревогами.
Я тебе, шё тогда рассказал? Как я попал на учебу в Москву, а оттуда в Крым? неожиданно начал отец.
Угу!
А я тебе рассказывал, как я тогда вообще в этот санаторий попал, в Кисловодске?
Нет. Ты сказал, что попал туда с ранением.
О! Я не рассказал? Ха! Это же целая история! Хочешь послушать?
Ну, конечно, па!
Мама! А ты знаешь? спросил отец.
Я уже и не помню. Может и знаю. Ты рассказывай. Мне все равно интересно.
Ну, так слушайте Где-то в начале весны 44 года, меня вдруг вызывают в штаб полка. Начальник штаба коротко и ясно объявил мне о переводе в другую часть, на ту же должность, командира роты. Ну Я ответил: «Есть!», и все. Погрузился в эшелон, приехал, принял роту. И шё я вижу? Все люди как-то из Одессы. Если не из города, так из области. Ну, я думаю себе «Шё-то здесь не то!». И точно! Скоро приказ: «На Одессу!» Вот Сталин! Вот молодец! Голова! Сначала сформировал части из одесситов, а потом поставил их в авангард армии. Потому шё за родной город горло перегрызешь! Мы наступали через лиман. Там немец не ждал. Сволочь! Начало апреля было. Холод! А мы шли по грудь в воде. Автомат, снаряжение Всё несешь над головой. И шёб тихо было! Если тонешь, так молчи! Но немец шё-то учуял. Направил на нас прожектора. А мы уже рядом! Почти у берега. Поздно! Они открыли огонь, но мы уже высадились. И попёрли! Ты шё, шутишь! Одесса рядом! Вот, руку протяни! Кто нас остановит? Немец? Хрен тебе, сволочь! Так Одессу и освободили Румын в плен не брали Я сразу, как вошли, побежал домой. А мамы с папой нет. Соседи только спросили: «Рассказать тебе, как мама умерла?» Я сказал: «Расскажите». Они рассказали
Мне скажешь, па?
Нет. Не хочу Нет их. Даже не знаю, где могила
Папа замолчал. Мы пошли снова в тишине. Продолжали путь, каждый погруженный в свои мысли. Никому не хотелось говорить. Мама тихо плакала. Я видел. Видно, вспомнила своих. Мне уже было не до фантазий. Только хотелось стать незаметным, чтобы не мешать. Но мама обняла меня, и сказала: «Не дай бог тебе такое пережить!»