Джеки взглянул на меня и спросил: «А что ты считаешь невозможным в своем деле?»
«Ну, начал я, я веду радиошоу каждый вечер с девяти до полуночи. И совершенно невозможно, чтобы ко мне на шоу пришел Фрэнк Синатра и три часа отвечал на вопросы».
Шел 1964 год. В мире не было человека более знаменитого, чем Фрэнк Синатра, и он никогда не давал интервью. И пожалуй, он был единственным, кто в те времена не стал бы перезванивать даже в New York Times.
Джеки тут же сказал:
«На следующей неделе Фрэнк будет выступать в Fontainebleau[35]. Когда у него нет концерта?»
«В понедельник. Он не работает по понедельникам». Джеки заявил:
«Ты его получишь».
«Серьезно?»
«Конечно. В понедельник вечером в твоей программе будет Фрэнк Синатра».
Я сказал:
«Слушай, но если действительно в понедельник на передачу придет Фрэнк Синатра, я заранее должен объявить об этом. Мне же нужно рекламировать мое шоу».
«Да пожалуйста!» заявил Джеки.
И в тот же вечер я, открывая программу, объявил:
«Дамы и господа, в следующий понедельник с нами проведет три часа Фрэнк Синатра».
На следующий день мне позвонил генеральный продюсер радиостанции и спросил:
«Это была шутка?»
Я прекрасно понимал, о чем он думает. Чтобы вы могли представить хотя бы приблизительно, насколько нереальным было мое заявление, вообразите такую ситуацию: допустим, что Владимир Путин никогда не давал интервью в Соединенных Штатах. Барбара Уолтерс, Кэйти Курик, Чарли Джибсон, Брайан Уильямс, Дайан Сойер и Ларри Кинг[36] обращались к нему, но получили отказ. И вдруг соглашается в течение трех часов выступать в вечернем эфире маленькой местной радиостанции.
Наш продюсер явно не был в курсе глисоновского определения влиятельности, которое я считаю наилучшим из всех возможных:
«Если вы думаете, что в вас это есть, значит, в вас это есть. Если вы думаете, что в вас этого нет, значит, в вас этого нет. А если вы думаете, что в вас этого нет, а на самом деле в вас это есть, то все равно в вас этого нет».
Я сказал генеральному продюсеру:
«Джеки Глисон обещал».
«Ну ладно» протянул он, но я точно знаю, что он мне не поверил.
Наступила пятница. Продюсер позвонил вновь. И сказал, что они дают рекламу в Miami Herald.
«Берем целую страницу, заметил он. Стоит уйму денег. Но вот в чем проблема. Я позвонил в отель Fontainebleau и оставил сообщение с просьбой подтвердить участие Фрэнка в шоу. Но никто не отвечает на звонки. Я уже беспокоюсь».
Мне ничего не оставалось, как пообещать позвонить Джеки. Я набрал его номер и сказал:
«Джеки, начальство начинает дергаться». На что тот ответил:
«Ты мне что, не веришь, парень? Я сказал, что он будет, значит, будет!»
«Ладно, ладно, Джеки! сказал я. Извини, пожалуйста».
И реклама пошла в номер. Наступил вечер понедельника. Никто не пошел домой. Даже секретарши, которые всегда работали только до пяти, и те остались. Все ждали.
Без пяти девять. Никто не подъезжает. Ничего не происходит. Без четырех девять. Без трех. Ничего.
Я должен был начинать в пять минут десятого. Ровно в девять к зданию подкатил лимузин. Из машины вышел агент Синатры Джим Мэхони, а за ним Фрэнк Синатра собственной персоной. Он поднялся по лестнице и спросил:
«И кто тут Ларри Кинг?» Я смущенно поднял руку.
«Хорошо, давайте начинать».
Когда мы входили в студию, агент Синатры оттащил меня в сторонку и сказал:
«Не знаю, как вы этого добились. Но хочу сказать: мне платят большие деньги за то, чтобы я такого не делал!»
Я попытался пройти, но он ухватил меня за руку и добавил:
«Еще одно. Не спрашивайте у него о похищении сына».
И я подумал, что мне лучше не спрашивать Фрэнка о похищении его сына, а то он уйдет.
«Ладно, сказал я агенту. Это вообще не мое дело».
И вот мы с Фрэнком вошли в студию. Сели. Зажегся свет. Мы были в эфире. Сейчас многие ведущие ток-шоу говорят что-нибудь вроде: «Сегодня у меня в гостях мой старый друг Фрэнк Синатра. Рад снова видеть тебя, приятель».
Это все чушь. Я очень давно научился не врать радиослушателям и вообще любой аудитории.
Но вы должны понять, что тот эфир был совсем необычным. Слушатели у приемников недоумевали: Ларри. Фрэнк. Ларри? Фрэнк? Это выглядело бессмысленным. Фрэнк был на вершине мира. Ларри парень с местного радио, который зарабатывал 120 баксов в неделю. Разве он может быть знаком с Фрэнком?
Я не собирался прикидываться, что мы хорошо знакомы. Поэтому я был честен. Я представил его и задал первый вопрос:
«Почему вы ко мне пришли?»
Это был удачный вопрос. Он ведь должен был мне что-то ответить. Я решил, что моя честность будет приятна Фрэнку.
Он сказал:
«Скажу тебе прямо. Примерно месяц назад, буквально накануне заключительного концерта, у меня разболелось горло. Я совершенно не мог петь. Я даже говорить не мог. Я вообще не знал, что делать. Билеты на концерт были проданы.
Поэтому я позвонил Джеки Глисону. И сказал: Джеки, можешь приехать и спасти мое шоу?
И он ответил: Окей. Он приехал и спас мой концерт. Все было замечательно. После шоу я проводил его до машины, наклонился и шепнул: Джеки, я твой должник.
Когда я приехал в Fontainebleau, меня ждало сообщение от Джеки. Я позвонил и сказал: Джеки, это Фрэнк. И он ответил: Фрэнк, можешь отдать должок?»
И знаете, дальше все пошло совсем хорошо. Он оказался прекрасным собеседником. Элла Фитцджеральд понятия не имела, откуда у нее такой голос. Луи Армстронг говорил: «Я просто играю». Но Фрэнк мог объяснить все. Я помню, как он сказал: «Я как-то лежал и слушал, как Хейфец[37] играет на скрипке. Я не знал, что это за произведение. Я вообще не разбирался в классической музыке. Я никогда не слышал той мелодии. Но я плакал. И я сказал себе: что же он делает? Или вот еще: я видел, как Томми Дорси[38] играет на тромбоне. А его пиджак при этом даже не шевелится. Не шевелится! И только эти божественные звуки Все дело в потрясающем контроле дыхания. Я попытался повторить это. Смогу ли я имитировать эти звуки? Смогу ли я повторить такую музыку? Смогу ли я заставить вас плакать?» Фрэнк умел размышлять о подобных вещах.
В ходе интервью Фрэнк явно стал чувствовать себя более спокойно. Так что, как видите, моя честность и то, что я никого из себя не строил, пошла только на пользу. Где-то в середине программы я сказал ему: «Фрэнк, каковы ваши отношения с прессой? Может быть, слухи преувеличены? Или вас действительно достали?»
Он ответил: «Ну, может быть, я действительно несколько преувеличиваю. Но тем не менее меня действительно достали. Взять, к примеру, историю с похищением моего сына»
Я глянул на его агента и подумал, что тот сейчас рухнет в обморок. А Фрэнк рассказал всю историю с похищением и о том, как отнеслась к этому пресса.
Почему он это сделал? Потому что чувствовал себя комфортно. Много лет спустя после множества других телеи радиоинтервью, которые он дал мне, он написал мне в письме фразу, которая, наверное, заставила бы Джеки Глисона улыбнуться. Он написал: «Ты делаешь так, что забываешь о камере».
С того интервью у нас с Фрэнком завязались дружеские отношения. И в тот день после завершения программы, после трех часов разговора, он спросил: «Ну что, парень, хочешь попасть на концерт?»
«КОНЕЧНО!» воскликнул я.
«Приходи завтра вечером. Оставлю тебе столик у сцены. Можешь пригласить кого-нибудь».
Теперь я мог предложить любой женщине в городе пойти со мной с уверенностью, что мне не откажут. Хочешь пойти со мной на Фрэнка Синатру? Будем сидеть за столиком у сцены! Можно ли вообразить что-либо более заманчивое?
Я пригласил симпатичную девчонку, которая мне нравилась, и мы пошли на концерт. Обед был великолепным. Мы сидели прямо перед сценой и слушали Фрэнка Синатру. Мы были в восторге. Но это было еще не все. В середине концерта Синатра устраивает небольшой перерыв, выпивает чашечку чая и разговаривает со слушателями. Я понятия не имел, что меня ждет. И вдруг, ни с того ни с сего, попивая свой чаек, Синатра проговорил: «Да, кстати, вы знаете, я никогда не даю интервью. Но хочу рассказать вам о молодом человеке, который сегодня присутствует в зале. Я обещал кое-что Джеки Глисону, и Джеки познакомил меня с этим парнем. Я дал ему интервью, и он оказался замечательным человеком! Интервью было превосходным. Я хочу, чтобы он сейчас поднялся и поклонился. Вы еще не раз услышите о нем. Прошу вас, Ларри Кинг!»
Мы с моей девушкой в тот момент расправлялись с десертом. Я ел вишневый торт. И никак не ожидал, что Фрэнк начнет представлять меня. Торопясь встать, я толкнул столик, торт подскочил и упал точнехонько мне на колени. Прятаться было некуда. Брюки и рубашка были белыми, вишня в торте красной. И ее было много. Синатра расхохотался. Оркестр тоже. Аудитория зашлась смехом. Моя девушка смеялась до слез.