Ко мне зашел друг и стал убеждать меня вернуться к нормальной жизни. Он пригласил меня на бега. Делать все равно было нечего, и я решил, что, может, действительно стоит пойти прогуляться, пообедать и посмотреть на лошадок.
Никогда не забуду тот день. Я надел джинсовый костюм от Пьера Кардена, в котором не было ни одного кармана, и поехал на ипподром Калдер. Как сейчас, вижу лошадей, разогревающихся перед третьим забегом. Там была кобыла по кличке Леди Форли единственная среди жеребцов.
Обычно кобылы не выигрывают у жеребцов. Я, конечно, не имею в виду дорогих породистых кобыл. Ставки на нее принимали 70 к 1. Но у меня совершенно отвисла челюсть, когда я глянул на результаты предыдущих забегов. Вокруг было много людей, беседующих о скачках. Я повернулся к ближайшему любителю и поинтересовался:
«Послушайте, эта лошадь победила три забега назад почти в такой же компании. Почему же на нее ставят 70 к 1?»
«Ну, пожал плечами мужчина, в этом забеге участвует парочка новых коней».
«Допустим, однако можно было ставить хотя бы 20 к 1. Но не 70 же!»
Я поставил на победу этой кобылы 10 долларов. И продолжал приглядываться к ней. Чем больше я на нее смотрел, тем больше она мне нравилась. Поэтому я решил сделать полную ставку. Я поставил на то, что Леди Форли обойдет каждую из лошадей, и на то, что она проиграет каждой из лошадей. Такую ставку называют «колесом».
Но на этом я не остановился. «Подожди-ка, сказал я себе. Еще осталось четыре доллара. Пачка сигарет у меня осталась. Правда, надо дать пару баксов служителю на автостоянке. Значит, у меня еще есть деньги на тройную ставку».
Мой день рождения 19 ноября. Леди Форли шла под номером одиннадцать. И я поставил на выигрыш одиннадцатого номера, на второе место первого номера и на третье место девятого.
Когда начался забег, у меня оставалось два доллара их я должен был отдать на чаевые.
Лошади вырвались из ворот. Первым мчался первый номер, вторым девятый, а третьей была Леди Форли, номер одиннадцать. Потом она обошла девятого, затем первого, и они промчались весь круг именно в этом порядке. Сомнений быть не могло. Номер одиннадцатый обошел первый на пять корпусов, а тот, в свою очередь, на три корпуса опередил девятый номер. Я выиграл! Я не мог не выиграть. Ведь у меня было «колесо» и ставка на три первых места. А когда я подсчитал, сколько выиграл, то был вне себя от счастья. Получилось почти 8000 долларов. Восемь тысяч!
Это был, наверное, один из счастливейших дней моей жизни и уж точно самый сумасшедший. Только вот карманов у меня не было. Поэтому я запихал все деньги под куртку. Она раздулась, как шар. Я понятия не имел, что с ней делать. Я выскочил с ипподрома. Служитель на стоянке подошел ко мне и удивился:
«Вы так рано уезжаете?»
«Угу».
«Неудачный день, мистер Кинг?»
Я дал ему 50 долларов. Он едва не хлопнулся в обморок.
Мне нужно было убедиться, что все это правда. Поэтому я заехал на пустырь, где сейчас построен стадион Дольфин. Припарковался где-то в бурьяне и расстегнул куртку. Деньги высыпались на сиденье. Там было около 79 сотен долларов.
Я выплатил алименты на весь следующий год. И заплатил за год за квартиру. Я купил 20 блоков сигарет и до отказа набил холодильник.
Гораздо проще вспомнить все детали того удивительного дня, чем все то, что сопутствовало ему. У меня не было работы, и я сидел по уши в долгах. Мне крайне был необходим новый старт. Моему товарищу из Луизианы, который работал на ипподроме, требовался рекламный агент, и я отправился туда, на новое место работы.
В Луизиане оказались милейшие люди. Работа давала мне возможность аккуратно высылать деньги на содержание дочери. Начались игры Футбольной лиги, и я стал комментатором матчей местной команды Shreveport Steamers. Местные болельщики, да и сами спортсмены не могли такому поверить. Комментатор самих Miami Dolphins теперь ведет репортажи с их игр! Я рассказывал собеседникам за обедом байки, которые когда-то рассказывал мне Синатра, и люди смотрели на меня с недоверием. Так что я испытывал двойственные чувства. Я чувствовал себя значительным и, как ни странно, только теперь осознал, что я потерял. Я ни разу не разговаривал ни с Синатрой, ни с кем-то еще из тех, у кого брал интервью в Майами. Мне было стыдно.
Я пробыл в Луизиане больше года. В это время разразился Уотергейтский скандал[64]. И кто же оказался в центре его? Тот самый маленький толстенький лысенький человечек по имени Джон Митчелл, который стал генеральным прокурором. Я не был в эфире, когда стало известно о взломе штаб-квартиры демократов и о том, что Никсон подал в отставку. Мне показалось, что какая-то часть меня умерла. Мне хотелось быть там. Хотелось принимать во всем этом участие. После того как ты был в центре событий, трудно оставаться в стороне.
Я пробыл в Луизиане больше года. В это время разразился Уотергейтский скандал[64]. И кто же оказался в центре его? Тот самый маленький толстенький лысенький человечек по имени Джон Митчелл, который стал генеральным прокурором. Я не был в эфире, когда стало известно о взломе штаб-квартиры демократов и о том, что Никсон подал в отставку. Мне показалось, что какая-то часть меня умерла. Мне хотелось быть там. Хотелось принимать во всем этом участие. После того как ты был в центре событий, трудно оставаться в стороне.
Ипподром сменил владельца, и моей работе пришел конец. Но у меня уже была другая: я был приглашен комментатором футбольных игр в Калифорнийский университет. Я решил начать новую жизнь на Западе. До начала сезона оставалось несколько месяцев, и я поехал во Флориду повидаться с матерью, Хаей и Энди.
К этому времени у матери развилась болезнь почек. Однажды, когда я помогал ей добраться до ванной, зазвонил телефон. Я поднял трубку, и голос секретаря сказал мне: «Оставайтесь на линии, с вами будет говорить Джо Абернати».
Джо стал новым генеральным менеджером WIOD.
«Добрый день, сказал Джо. Как поживаете?»
Я рассказал ему о своих планах начать все сначала в Калифорнии.
«Я слышал ваши программы, проговорил он, и читал о том, что произошло. И не могу понять, почему WIOD вас отпустило. Вы не хотели бы вернуться обратно?»
Я прирос к месту, не зная, что и сказать.
«Мы не сможем платить вам очень много, но я лично о вас позабочусь».
Мать плакала. Мне не нужно было переезжать на другой конец страны. Я мог остаться с ней.
Прошло немного времени, и я вновь смотрел, как часы отсчитывают минуты до эфира, из вращающегося кресла в студии WIOD. Звукоинженер дал мне сигнал. Как обычно, я понятия не имел, что собираюсь сказать. Но, когда наклонился к микрофону, первые слова, слетевшие с моих губ, дали мне понять, что я дома и у меня снова все под контролем.
«Как я уже говорил»
Оглядываясь назад, я благодарен судьбе за все, что произошло. Иногда необходимо упасть, чтобы подняться.
Другая точка зренияЭнди Кинг
Сын
Когда я в детстве проказничал, меня отправляли в свою комнату. Но когда я выходил оттуда, жизнь шла дальше. Отец никогда не ворчал и не злился на меня долго: он умел прощать.
И мне кажется, что я так же смотрел на него в то время, когда у него были неприятности. Я переживал из-за того, что он принимал неверные решения. Но не мог держать на него зла. Дело было не в том, что он был плохим. Он просто сделал неправильный выбор.
Герб «Деляга» Коэн
Друг
В те годы я потерял связь с Ларри. Но я хорошо понимал, что корни финансовых проблем, с которыми он столкнулся, лежат в его детстве.
Ларри всегда был на мели. У А-Бэ были деньги, поскольку у его брата была телемастерская в Короне. Ларри просил: «А-Бэ, одолжи мне пять баксов».
А-Бэ одалживал. Потом они начинали о чем-нибудь спорить. Они все время о чем-то спорили. Ларри хорошо умел выражать словами свои мысли. А-Бэ был, как бы сказать, несколько более медлителен, чем Ларри. И когда чувствовал, что не может переспорить Ларри, то быстро менял тему и спрашивал: «А где мои пять баксов? Не пора ли мне их отдать?»
Конечно, у Ларри не было никаких денег. Потом он находил какую-нибудь работу, получал деньги и приходил к А-Бэ: «Вот твои пять баксов».
Но А-Бэ не брал у него деньги. Он говорил: «Да мне не нужно, Ларри, оставь их себе».
Но как только в следующий раз они начинали спорить, А-Бэ опять говорил: «А где мои пять баксов?»
Правда, когда у Ларри появлялись деньги, он их не брал. Ему было нужно средство давления на следующий раз, когда они станут спорить с Ларри.
У Ларри всегда были проблемы с деньгами, и даже не потому, что он много тратил. Просто, когда кто-то просил у него денег, он всегда их давал. Сам же оставался с пустым кошельком, и ему нужно было занять у кого-то, чтобы расплатиться с теми, у кого он брал в долг раньше. Так было у него в Бенсонхерсте, так было, по всей видимости, и в Майами, пока не достигло действительно критического предела.
Мне кажется, что в глубине души Ларри был уверен, что, если бы он обратился в тот момент ко мне, у него не было бы всех этих неприятностей. Когда в 1970-е наша дружба возобновилась, она стала еще крепче, чем раньше.
Однажды в момент отчаяния он сказал: «Герби, как ты считаешь, я никогда не смогу правильно обращаться с деньгами?»