Пойду почищу зубы, сказал он. Я быстро.
Когда он вернулся из ванной, то еще чувствовал сильное возбуждение. Он подошел к туалетному столику, чтобы выключить свет.
Знаешь, сказала Эллен, мне кажется, наших мальчиков надо отдать на теннис.
Зачем? Разве они хотят играть в теннис?
Нет, но ведь это отличный вид спорта. И, кроме того, это поможет им, когда они повзрослеют.
Поможет в чем?
Ну, поможет сойтись с нужными людьми. Если ты хорошо играешь в теннис, то можешь вступить в любой клуб и познакомиться с разными людьми. Сейчас самое время поучиться.
А где им брать уроки?
Я тут как раз подумала о клубе «Филд».
Насколько я знаю, мы не члены этого клуба.
Но зато могли бы ими стать. Я знакома кое с кем оттуда. Эти люди могли бы дать нам рекомендацию.
Слушай, забудь ты об этом.
Почему?
Прежде всего потому, что мы с тобой это попросту не потянем. Могу поспорить, что только чтобы вступить туда, придется выложить тысячу долларов. А потом еще и каждый год платить по несколько сотен. У нас нет таких денег.
Но у нас есть кое-какие сбережения.
Но не для уроков же тенниса! Давай не будем об этом. Он потянулся к выключателю.
Мальчикам было бы там неплохо.
Броуди оперся рукой о туалетный столик.
Послушай, мы не из тех, кто играет в теннис. Это не наш круг. Мы там будем чужие. И нам там не обрадуются.
Откуда ты знаешь? Мы ведь ни разу не пробовали туда вступить.
Лучше оставим этот разговор. Он выключил свет, подошел к ее кровати, откинул одеяло и улегся рядом с Эллен. Кроме того, продолжал он, лаская носом ее шею, есть другой вид спорта, в котором я чувствую себя намного лучше.
Мальчишки еще не спят.
Они смотрят телевизор. Даже если тут взорвется бомба, они ничего не услышат. Он поцеловал ее в шею и начал гладить ладонью ее бедра.
Эллен зевнула.
Так хочется спать, сказала она. Я выпила снотворное до твоего прихода.
Броуди перестал ее гладить.
Ну, вот какого черта?
Я неважно спала прошлую ночь и не хотела просыпаться, если ты явишься поздно ночью. Поэтому и приняла таблетку.
Выброшу к чертям собачьим эти таблетки. Он поцеловал ее в щеку, хотел поцеловать в губы, но в этот момент она снова зевнула.
Извини, сказала она. Боюсь, ничего не получится.
Получится. Все, что от тебя требуется, помочь немного.
Прости, я очень устала. Но ты если хочешь. Я постараюсь не заснуть.
Нет уж, сказал Броуди и перевалился на свою постель. Я не любитель насиловать трупы.
Ну, это ты зря
Броуди не ответил. Он лег на спину и уставился в потолок. Он чувствовал, что желание близости уже прошло, уступив место тупой боли.
Несколько мгновений спустя Эллен спросила:
А как, ты говоришь, зовут друга Гарри Медоуза?
Хупер.
Случайно не Дэвид Хупер?
Нет, мне кажется, его зовут Мэтт.
Когда-то давным-давно я куда-то ходила с человеком по имени Дэвид Хупер. В кафе, кажется. Помню договорить она не успела, веки ее сомкнулись, и вскоре она глубоко задышала, погрузившись в сон.
* * *В нескольких кварталах оттуда, в небольшом дощатом доме, чернокожий мужчина сидел у кроватки сына.
Что тебе почитать? спросил он.
Не нужно мне читать, ответил мальчик, которому было семь лет. Я хочу, чтобы ты рассказал.
Хорошо. О чем же тебе рассказать?
Об акуле. Расскажи про акулу.
Мужчина вздрогнул.
Да нет. Давай лучше я расскажу тебе про медведя.
Нет, про акулу! Хочу про акулу.
Сказку? Однажды жил да был Так?
Ну, да. Однажды жила-была акула, которая ела людей
Ну, это не слишком интересная история.
А почему акулы едят людей?
Наверное, потому что они голодные. Вообще, не знаю.
А у тебя пойдет кровь, если акула тебя съест?
Конечно, ответил мужчина. Слушай, давай я лучше расскажу тебе про какое-нибудь другое животное. Если я начну рассказывать про акулу, ты потом будешь плохо спать.
Не буду. Если бы меня попробовала съесть акула, я бы стукнул ее по носу!
Никакая акула не посмеет тебя съесть!
Но почему? Если я пойду купаться, то может. Разве акулы не едят чернокожих?
Ну-ка прекрати! Больше слышать ничего не хочу об акулах! Мужчина покопался в кучке книг на столике. Вот. Сейчас почитаю тебе «Питера Пэна».
Часть вторая
Часть вторая
Глава 6
В пятницу днем, возвращаясь домой из Саутгемптонской больницы, Эллен заглянула на почту, чтобы купить марок и проверить корреспонденцию. В Эмити почту не доставляли на дом. Чисто теоретически срочную корреспонденцию должны были доставлять по любому адресу в радиусе одной мили от почтамта. Но на практике даже срочные телеграммы (за исключением тех, на которых стоял штемпель федерального правительства) хранились на почте до востребования.
Почта размещалась в небольшом квадратном здании на Тил-стрит, совсем рядом с Мейн-стрит. Там было пятьсот почтовых ящиков, триста сорок из которых арендовались постоянными жителями Эмити. Остальные сто шестьдесят были выделены курортникам, а кому какой достанется, целиком зависело от прихотей начальницы почтового отделения Минни Элдридж. Те, кто ей приглянулся, получали разрешение арендовать ящики на все лето. Те же, кому она не симпатизировала, были вынуждены становиться в очередь у стойки. Поскольку никто из курортников не мог арендовать ящик на весь год, никто из них толком не знал, будет ли у них почтовый ящик на следующий сезон, когда они снова приедут сюда в июне, или нет.
Мало кто сомневался, что Минни Элдридж уже давно за семьдесят, но ей каким-то образом удалось убедить чиновников в Вашингтоне, что она еще не достигла пенсионного возраста. Она была маленькой и на вид хрупкой, но при этом таскала и перекидывала пакеты и коробки почти так же проворно, как и двое парней, работавших на почте вместе с ней. Она никогда не рассказывала ни о своем прошлом, ни о своей личной жизни. Знали о ней лишь только то, что родилась она на острове Нантакет и уехала оттуда вскоре после начала Первой мировой войны. Она так долго прожила в Эмити, что в городе не было человека, который бы ее не знал, и считала себя не только коренной жительницей, но и экспертом по истории города. Она весьма охотно, без каких бы то ни было уговоров, могла рассказать о том, почему город назвали Эмити, рассказывала о жившей в XVII веке Эмити Хоупвелл, которую приговорили к смертной казни за колдовство. Минни доставляло особое удовольствие порассуждать о значительных событиях из прошлого города: о высадке британских войск во время Войны за независимость (о том, как англичане попытались обойти с фланга отряды колонистов, а потом сбились с пути и без толку бродили взад-вперед по Лонг-Айленду); о пожаре 1823 года, уничтожившем все дома, кроме церкви; о крушении судна с контрабандными спиртными напитками в 1921 году (судно в итоге подняли, однако к тому времени весь груз, снятый с парохода для того, чтобы облегчить его подъем, бесследно пропал); об урагане 1938 года и о широко освещавшейся в прессе (хотя полностью и не подтвержденной) высадке трех немецких шпионов на пляже у Скотч-роуд в 1942 году.
Эллен и Минни недолюбливали друг друга. Эллен чувствовала, что не нравится Минни. Минни же испытывала странную неловкость в присутствии Эллен, поскольку не могла ее толком «классифицировать». Ведь Эллен не принадлежала ни к курортникам, ни к местным жителям. Право на круглогодичное пользование почтовым ящиком она бы никогда не получила, если бы не вышла замуж.
Минни была на почте одна. Когда вошла Эллен, она разбирала корреспонденцию.
Доброе утро, Минни, сказала Эллен.
Минни взглянула на стенные часы над стойкой и лишь потом ответила:
Добрый день.
Можно мне набор восьмицентовых марок? попросила Эллен, положив на стойку одну пятидолларовую бумажку и три по одному доллару.
Минни опустила в ящики несколько писем, отложила оставшуюся пачку и прошла к стойке. Она дала Эллен набор почтовых марок, а деньги смахнула в выдвижной ящик.
Что там Мартин собирается делать с этой акулой? спросила она.
Не знаю. Наверное, они попробуют поймать ее.
Разве может ли кто-нибудь поймать на крючок Левиафана?
Простите, не поняла?
Книга Иова, ответила Минни. Ни одному смертному не дано изловить эту рыбу.
Зачем вы так?
Потому что нам не суждено ее поймать, вот зачем. Наc готовят.
К чему?
Со временем мы об этом узнаем.
Понимаю. Эллен положила марки в сумочку. Что ж, возможно, вы правы. Благодарю вас, Минни, повернувшись, она направилась к двери.
Ошибки здесь быть не может, бросила Минни ей вслед.
Эллен вышла на Мейн-стрит, свернула направо, миновав магазин женской одежды и антикварную лавку. Остановившись у магазина скобяных изделий, она вошла внутрь. Но на звук колокольчика никто не вышел. Она подождала несколько секунд, потом окликнула: