И все же Броуди считал, что один такой несчастный случай в середине июня, когда Эмити еще не захлестнули толпы курортников, быстро забудется. Естественно, один несчастный случай наделает куда меньше шуму, чем два или три. Акула, вполне возможно, уже уплыла, но Броуди все же не хотел рисковать жизнью людей. Вероятность нового нападения, скорее всего, ничтожна, но ставки невероятно высоки
Он набрал номер Медоуза.
Привет, Гарри, сказал он. Ты как, свободен? Пообедаем вместе?
Как раз ждал твоего звонка, ответил Медоуз. Конечно. У тебя или у меня?
Броуди вдруг решил, что зря позвонил в обеденное время. В желудке у него до сих пор бурлило, и сама мысль о еде вызывала тошноту. Он бросил взгляд на настенный календарь. Четверг. Как все их друзья со скромным достатком, Броуди всегда рассчитывали на специальные предложения в супермаркете. В понедельник они покупали по скидкам курицу, во вторник баранину, ну и так всю неделю. Элен отмечала покупку в своем списке и на следующую неделю заменяла чем-нибудь другим. Единственным разнообразием в их меню были луфарь и окунь да и то, если какой-нибудь знакомый рыбак отдавал излишек своего улова. В четверг по сниженной цене шел рубленый бифштекс. Но рубленого мяса сегодня Броуди видел больше чем достаточно.
У тебя, ответил Броуди. Почему бы, кстати, не заказать из ресторанчика? Поедим в твоем кабинете.
Отлично, сказал Медоуз. Что будешь? Я закажу.
Наверное, салат с яйцом и стакан молока. Я скоро.
Броуди позвонил Эллен и сказал, что обедать домой не приедет.
Гарри Медоуз был очень тучным человеком, для которого даже вздох требовал немалых усилий, отчего на лбу выступали капельки пота. Ему было под пятьдесят, ел он очень много, коптил дешевыми сигарами, пил бурбон и, по словам лечащего врача, в западном мире был первым претендентом на обширный инфаркт миокарда.
Когда вошел Броуди, Медоуз стоял позади своего стола и махал полотенцем, отгоняя сигарный дым в сторону открытого окна.
Судя по заказу, ты решил поберечь свой желудок, заметил он. Вот я и пытаюсь проветрить кабинет от аромата «Белой совы»[7].
Что ж, спасибо, кивнул Броуди, окидывая взглядом маленькую комнату в поисках места, где можно было бы присесть.
Сбрось хлам со стула, сказал Медоуз. Это кипа с госотчетами. Из округа, из штата, от автодорожной комиссии и комиссии по водоснабжению. Небось, обходятся в миллион долларов, не меньше, а вот с точки зрения информации так, дерьмо.
Броуди собрал кипу бумаг и переложил на батарею. Потом подтащил стул поближе к столу Медоуза и сел.
Медоуз пошарил в большом бумажном пакете, вытащил оттуда молоко и завернутый в целлофан сандвич и передал все Броуди. Потом стал извлекать собственный обед. Это были четыре отдельных свертка; развернув их, он, как ювелир, выставляющий напоказ редкие драгоценности, принялся бережно раскладывать перед собой фрикадельки в томатном соусе, жареный картофель, маринованный огурец величиной с маленький кабачок и четверть лимонного пирога. Из расположенного за спиной небольшого холодильника он вытащил большую банку пива.
Замечательно, сказал он, оглядев стол с разложенной на нем едой.
Восхитительно, сказал Броуди, глотая кислую отрыжку. До очертения. Я уже тысячу раз обедал с тобой, Гарри, но все-таки никак не привыкну к такому зрелищу.
Просто пойми: у каждого свои маленькие слабости, дружище, поучительно проговорил Медоуз, хватая сандвич. Кто-то пялится на чужих жен. Кто-то упивается до потери пульса. Я же утешаю себя пищей.
Вот утешение получит бедняжка Дороти, когда твое сердце скажет: все, с меня довольно! Конец пирушке! Адьос!
Ну, мы вообще-то обсуждали это с Дороти, ответил Медоуз, уже порядком набив себе рот хлебом и мясом, и сошлись на том, что одно из немногих преимуществ человека над животными в том, что он сам волен выбрать, как и от чего умереть. Еда, наверное, в итоге убьет меня, но ведь именно она-то и доставляет мне такое удовольствие. К тому же уж лучше умереть вот так, чем в пасти акулы. Уверен, ты согласишься со мной особенно после того, что произошло нынче утром.
Броуди как раз собирался проглотить кусок сандвича с яйцом и едва не поперхнулся.
Слушай, не надо! Только не сейчас, почти взмолился он.
Какое-то время они ели молча. Броуди покончил с сандвичем, выпил молоко, скомкал бумагу и запихнул ее в пластмассовый стаканчик. Потом, откинувшись назад, закурил сигарету. Медоуз все еще ел. Броуди знал, что этому субъекту аппетит ничем не испортишь. Он вспомнил, как однажды Медоуз, приехав на место жуткой автомобильной катастрофы с трупами и кровью, расспрашивая полицейских и уцелевших в аварии, сосал фруктовое мороженое.
Какое-то время они ели молча. Броуди покончил с сандвичем, выпил молоко, скомкал бумагу и запихнул ее в пластмассовый стаканчик. Потом, откинувшись назад, закурил сигарету. Медоуз все еще ел. Броуди знал, что этому субъекту аппетит ничем не испортишь. Он вспомнил, как однажды Медоуз, приехав на место жуткой автомобильной катастрофы с трупами и кровью, расспрашивая полицейских и уцелевших в аварии, сосал фруктовое мороженое.
Что касается гибели этой мисс Уоткинс, начал Броуди, у меня появились кое-какие соображения, и мне хотелось бы ими с тобой поделиться. Медоуз кивнул. Во-первых, о причине смерти. Мне кажется, здесь двух мнений быть не может. Я уже поговорил с Сантосом и
Я тоже.
Ну, значит, ты в курсе, что он думает. Это нападение акулы. Яснее некуда. Если бы ты видел тело, то сказал бы то же самое. Здесь просто не может
Я видел тело.
Броуди был потрясен. В основном потому, что человек, видевший такое месиво, попросту не может вот так преспокойно сидеть и слизывать с пальцев лимонную начинку!
Так ты согласен?
Да. Я согласен, ее убила акула. Но есть ряд вещей, в которых я не до конца уверен.
То есть?
Ну, например, почему она поперлась купаться в такое время? Знаешь, какая была температура воздуха около полуночи? Шестьдесят градусов по Фаренгейту. А температура воды? Около пятидесяти. Надо совсем не дружить с головой, чтобы купаться в таких условиях.
Или напиться, заметил Броуди.
Возможно. Хотя, пожалуй, ты прав. Я тут навел кое-какие справки. Футы не связываются с марихуаной и прочим зельем. Меня беспокоит другое.
Броуди почувствовал раздражение.
Гарри, ради бога, ну хватит тебе гоняться за собственной тенью. Люди ведь не застрахованы от несчастного случая.
Не об этом речь. Откуда здесь появилась акула, ведь вода-то еще холодная!
Разве? Ну, может, некоторые из них любят холодную воду. Откуда нам знать, что им взбредет в голову?
Есть гренландские акулы, но они никогда не заплывают так далеко на юг, а если и заплывают, то обычно людей не трогают. Откуда нам знать, говоришь? Я вот что тебе скажу: сейчас я знаю о них гораздо больше, чем знал утром. Увидев, что осталось от мисс Уоткинс, я позвонил одному парню, моему знакомому из института океанографии в Вудс-Хоуле. Я описал ему труп, и он сказал, что, судя по всему, на такое способна лишь одна акула.
Какая же?
Большая белая. Есть и другие, которые нападают на людей, например тигровые, молот-рыба и, возможно, даже мако и голубые, но этот парень Хупер Мэтт Хупер сказал мне: перекусить женщину пополам может рыбина только вот с такой пастью, не меньше, он развел руки на ширину около трех футов, а единственная акула, у которой такая пасть и которая нападает на людей, это большая белая. У нее есть и другое название.
И какое же? спросил Броуди, который уже начал было терять интерес.
Людоед. Другие акулы тоже иногда нападают на людей, причем по самым разным причинам когда голодны, напуганы или когда почуют кровь в воде. Кстати, у этой Уоткинс не было месячных прошлой ночью?
Мне-то откуда знать?!
Да я так, просто из любопытства. Хупер сказал, что в этом случае нападение акулы почти гарантировано, если та рыщет где-то поблизости.
А что он говорит про холодную воду?
Оказывается, что белая акула спокойно себя чувствует в такой воде. Несколько лет назад неподалеку от Сан-Франциско акула убила мальчика. Температура воды была пятьдесят семь.
Броуди сделал длинную затяжку.
А ты и в самом деле раскопал немало об акулах, Гарри, проговорил он.
Я руководствовался, скажем так, здравым смыслом и общественными интересами. Ведь нужно точно понять, что произошло и может ли такое снова повториться.
Ну, и как, может?
Нет. Вероятность практически равна нулю. Из чего лично я могу заключить, что это единственный несчастный случай. По словам Хупера, большие белые акулы встречаются редко, и это, пожалуй, единственное, что может хоть как-то обнадежить. Поэтому есть все основания полагать, что акула, напавшая на Уоткинс, давно уплыла. Здесь нет рифов. Нет рыбообрабатывающего завода или скотобойни, которые спускают в воду кровь или сбрасывают внутренности. Одним словом, нет ничего такого, что может привлечь акулу. Медоуз притих и посмотрел на Броуди, который молча взглянул в ответ. Поэтому, мне кажется, Мартин, нет оснований будоражить народ, ведь ничего подобного больше не повторится.