Бесы с Владимирской горки - Лада Лузина 9 стр.

А над камином висел «измеритель» иного настроения внешнего византийская фреска X века с изображением самой первой Киевицы Великой Марины.

В руках у женщины с чересчур близко поставленными синими глазами, царствовавшей над Киевом еще во времена древней Руси, были Весы, призванные сигнализировать ее последовательницам о положении дел в доверенном граде. В обычное время Весы первой Киевицы успешно воплощали классический символ равновесия с двумя одинаковыми симметричными чашами.

Нынче же Весы чуть-чуть накренились вроде бы?

То ли да, то ли нет,  сколько ни щурься, а до конца не поймешь.

И настроение у Киевиц было соответствующее все Трое пребывали в легкой непонятке. Так случилась беда или все-таки нет?

А Даша Чуб и в непонятке иного рода:

 Не понимаю, чего вообще ты так паришься, если можешь в любую минуту сказать мужику «Все забудь»? Начала бы свидание типа сначала с чистого листа. Он же все равно ничего не помнил уже!

 Я бы помнила,  прохладно произнесла Катерина,  я уже знаю, он мне не подходит. Он ревнивый, вспыльчивый, собственник и не брезгует средствами, вроде слежки Ты хоть представляешь, что он увидит, если начнет за мной каждый вечер следить?

 Ну и че? Проблем-то! Просто говори ему «Забудь!» каждый вечер. И можешь смело выходить за него. Мужик-то хорош. Я бы такого хорошенько попользовала.

Катя слегка пожала плечами и повернулась к огню. В камине вытанцовывало пламя. На каминной полке молча жмурилась белая кошка Беладонна. Второй представитель местной фауны, черный кот Бегемот, предпочел изразцовую печь на кухне.

Чуб с любопытством раскладывала на ковре непонятные приобретения Дображанской зубастый утюг, медный таз, терку и голубую облезлую перцемолку. А Дашина любимица, рыжая кошка Изида Пуфик, старательно обнюхивала каждый предмет.

 Апчхи,  громко чихнула рыжая, осматривая перцемолку.

 Вот видишь,  правда!  огласила Даша.  Нельзя такими мужиками разбрасываться.

 Это не правда. Это черный перец. Его там недавно мололи.

 Апчхи,  подтвердила правдивость Катиных слов Изида Пуфик.  Мerde,  прибавила свое любимое французское ругательство она.

 Ну, что у тебя?  обратилась Катя к Маше Ковалевой, листавшей толстую Книгу Киевиц.

 К сожалению, ничего определенного. Получается, все это, включая и черный перец, достаточно часто используют в магии.

Маша отложила книгу и подошла к разложенным на ковре предметам, перечислила:

 Кофемолки, ступки, терки, тазы используют для приготовления зелий и снадобий. Гвозди, большие и маленькие, часто используют в заговорах, особенно не очень хороших на болезнь, разлуку и смерть. Фонари зажигают во время ритуалов. Ключи и замки тоже магические ингредиенты. Чаще всего их используют для любовных приворотов. Что же касается утюгов

 Утюги нас не касаются,  отсекла часть «подозреваемых» Катя.  Перед тем, как я уронила сундук, Виктор Арнольдович выложил из нее утюги, ступку и таз. Остались перцемолка, терка, гвозди, фонарь, замок и ключи. Что-то из них, ударившись об пол, и спровоцировало непонятный толчок.

Даша Чуб быстро отделила пять оправданных и невиновных предметов от подозреваемых и задумчиво почесала нос, разглядывая возможных виновников.

Рыжая кошка с силой ударила лапой по ржавому гвоздю тот отлетел, ударился о спинку дивана, и ничего не случилось.

 Milles voies conduisent en erreur, mais seul induit à vérité[4],  провозгласила кошка.

 Умница, Пуфик!  Даша схватила оставшиеся четыре гвоздя, поочередно стукнула ими об пол, отложила. Вслед за гвоздями «стукнутыми» стали и прочие подсудимые.  Видите,  огласила Чуб.  Если бы что-то из этого было вроде лампы Аладдина, джин бы выскакивал каждый раз, когда трешь. Каждый раз, когда бьешь ими об пол,  случалось бы землетрясение! Значит, дело не в ударе. Дело в том, что от удара в них что-то изменилось!

 Здравая мысль,  похвалила Катя.  Гвозди измениться никак не могли. Они слишком толстые, чтобы согнуться при падении. Терка вроде тоже осталась такой, как была.

 Фонарь не разбился,  подхватила Даша.  И не разлился. Керосина в нем нет. Четыре ключа тоже целы. А вот у перцемолки могла прокрутиться ручка.

 И еще есть замок,  Маша взяла массивный, тяжелый, насквозь проржавевший амбарный замок с ключом в сердечнике и приподняла дужку.  На вид ему не меньше ста лет. Может и больше Катя, ты не помнишь, он был открытым?

 Не помню.

 Итак, возможных преступников осталось всего двое,  возликовала Даша.  Замок и перцемолка! Заметьте, с черным перцем, который часто используется в зельях, отварах, саше.

 И еще чаще в кулинарии,  сказала Маша.

Катя кивнула, достала смартфон и призвала знакомый номер.

 Виктор Арнольдович, я по поводу моей покупки. Простите, не знала, что уже час ночи Нет, не передумала покупать. Но вы не могли бы припомнить, как к вам попали замок и перцемолка? Угу  Катя с любопытством выслушала короткий рассказ и грозно наказала:  Тогда уж будьте любезны, драгоценнейший мой, сдержать обещание! Перцемолку,  пояснила она, отложив телефон,  Витольдович забрал у соседки бедной старушки. Пообещал ей 10 %. С учетом той суммы, которую я заплатила ему, на эти проценты бабуля не будет бедствовать до самой смерти.

 Ты уж проследи!  прониклась историей Даша.

 Уж прослежу,  пообещала Катерина Михайловна.  С замком дело обстоит несколько хуже. Он куплен помощницей Арнольдовича буквально вчера на блошином рынке. Купила у левого алкаша вместе с ключом. Ключ был в замке, он не проворачивался, заржавел. И замок был закрыт.

 А теперь он открылся!  воскликнула Даша.  Ключ повернулся от удара, и что-то случилось

 Ты разрушила какие-то чары. Очень древние чары!  с тревогой сказала Маша, разглядывая замок.

Большой, старый, с застывшим в сердечнике длинным ключом, он походил на сердце, пронзенное стрелой. Маша осторожно дотронулась до головки ключа, но побоялась еще раз провернуть его.

 Возможно, это любовные чары!  встрепенулась Даша.  Ты говорила, замки используют для приворотов. И кто кого любил, кто кого разлюбил и почему от этой любви аж содрогнулась земля мы скоро узнаем!

Чары любви решили взять Катю штурмом прямо с утра.

Еще поднимаясь в лифте в свой офис на верхнем этаже гостиницы «Андреевская», Катерина почувствовала тревожный запах незапланированных изменений. А, ступив в приемную, не узнала ее она походила на душную оранжерею.

Все пространство было заставлено громоздкими букетами роз красными, белыми, розовыми, черно-бордовыми. Не было только желтых цвета разлуки.

 Прислали от Виктора Топова,  поднялся со стула ее взволнованный секретарь Женя. Он был возбужден, как во время просмотра нового артхаусного фильма с безумным и непредсказуемым финалом.

 Я догадалась,  сухо сказала Катя.  Тоже мне, оригинал.  Она чувствовала себя героиней дешевой мелодрамы.  Немедленно уберите все. Отвезите на Байковое кладбище. На могилу Леонида Быкова, Ступки, Заньковецкой Я дам вам список.

 Но Катерина Михайловна!..  расстроено вскликнул Женя.

Краем глаза Катя заметила, что на экране его монитора открыта статья «Виктор Топов богатый холостяк». И не сомневалась: Женя уже успел выяснить точный размер состояния Топова, его знак Зодика, количество детей от прошлых браков, излюбленный цвет его галстуков и носков, а заодно и стоимость аренды Мариинского дворца на случай Катиной свадьбы.

 На кладбище!  непререкаемо наказала Катерина Михайловна и прошла в кабинет.

Там было столь же тесно от цветов и сладких запахов. Катин письменный стол оккупировали, зажали в тиски громадные корзины и вазы с цветами.

Но на столе лежала всего одна роза с привязанным к ней письмом!

Дайте мне еще один шанс!

Хоть бы ради святой Варвары.

Хм, а вот это и воистину странно.

Ведь имя Варвары он тоже должен был позабыть!

Михайловский монастырь, 1870-е гг

Со стороны, высившийся на краю горы, почти прямо над кручей Злато-Михайловский монастырь походил на неприступную крепость, особенно с тех пор как в XVIII, аккурат перед последней страшной чумой, его обнесли высоким белым забором.

Но было в этом заборе одно тайно место, скрытое от всех за спиной келий и трапезной, где в сумерки, зная несколько заветных щербинок, можно было забраться на кирпичную преграду, сидеть там, лузгать семки, купленные на толкучке у входа, и смотреть без конца на разливы Днепра и падающий вниз обрыв под святой обителью