У меня хватило ума глупо прожить жизнь.
Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, требует капризная молодая актриса.
Все будет настоящим, успокаивает ее Раневская. Все: и жемчуг в первом действии, и яд в последнем.
Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.
Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной. Но ведь зрители действительно любят? В чем же дело? Почему ж так тяжело в театре? В кино тоже гангстеры.
В Москве можно выйти на улицу одетой как бог даст, и никто не обратит внимания. В Одессе мои ситцевые платья вызывают повальное недоумение это обсуждают в парикмахерских, зубных амбулаториях, трамвае, частных домах. Всех огорчает моя чудовищная «скупость» ибо в бедность никто не верит.
Сегодня я убила пять мух: двух самцов и трех самок.
Как вы это определили?
Две сидели на пивной бутылке, а три на зеркале, объяснила Фаина Георгиевна.
Проклятый XIX век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
Качалов мне когда-то сказал (он мне говорил «ты», а я не могла): «Ты старомодна» Когда я впервые повстречалась с ним на Столешниковом, я упала в обморок. В начале века обмороки были в моде, и я этим широко пользовалась».
Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов.
Мне незаслуженно приписывают заимствования из таких авторов, как Марк Твен, Бернард Шоу, Тристан Бернар и даже Эзоп и Аристотель. Мне это, конечно, лестно, и я их благодарю, особенно Аристотеля и Эзопа.
Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами.
Мне попадаются не лица, а личное оскорбление.
Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга.
Что-то давно мне не говорят, что я бдь. Теряю популярность.
Кино заведение босяцкое.
Комната Раневской в большой коммунальной квартире упиралась окном в стену соседнего дома и даже в светлое время суток освещалась электричеством. Приходящим к ней впервые Фаина Георгиевна говорила:
Живу, как Диоген. Видите, днем с огнем!
Марии Мироновой она заявила:
Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.
Но ведь так нельзя жить, Фаина.
А кто вам сказал, что это жизнь?
Миронова решительно направилась к окну. Подергала за ручку, остановилась. Окно упиралось в глухую стену.
Господи! У вас даже окно не открывается
По барышне говядина, по дерьму черепок
Я ведь еще помню порядочных людей Боже, какая я старая!
Мне всегда было непонятно люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
О Ленине:
Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.
Удивительно, говорила Раневская. Когда мне было двадцать лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.
О коллегах-артистах:
У этой актрисы жопа висит и болтается, как сумка у гусара.
У него голос будто в цинковое ведро ссыт.
Раневская как-то сказала одной даме, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит.
Я не могу ответить вам таким же комплиментом, дерзко ответила та.
А вы бы, как и я, соврали! посоветовала Фаина Георгиевна.
Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила:
Потому что белый цвет полнит.
Я не пью, я больше не курю, и я никогда не изменяла мужу потому еще, что у меня его никогда не было, заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста.
Так что же, не отстает журналист, значит, у вас совсем нет никаких недостатков?
В общем нет, скромно, но с достоинством ответила Раневская. И после небольшой паузы добавила: Правда, у меня большая жопа и я иногда немножко привираю!
С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней.
У меня будет счастливый день, когда вы станете импотентом, заявила Раневская настырному ухажеру.
В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет:
Я так обожаю природу.
Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:
И это после того, что она с тобой сделала?
Птицы ругаются, как актрисы из-за ролей. Я видела, как воробушек явно говорил колкости другому, крохотному и немощному, и в результате ткнул его клювом в голову. Все как у людей.
Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень.
Ваши жалобы на истеричку-погоду понимаю, сама являюсь жертвой климакса нашей планеты. Здесь в мае падал снег, потом была жара, потом наступили холода, затем все это происходило в течение дня.
Обсуждая только что умершую подругу-актрису:
Хотелось бы мне иметь ее ноги у нее были прелестные ноги! Жалко теперь пропадут.
Страшно грустна моя жизнь. А вы хотите, чтобы я воткнула в жопу куст сирени и делала перед вами стриптиз.
Шкаф Любови Орловой так забит нарядами, говорила Раневская, что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать.
Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.
Администратору, заставшему ее в гримерке абсолютно голой:
Вас не шокирует, что я курю?
Раневская ходит очень грустная, чем-то расстроена.
У меня украли жемчужное ожерелье!
Как оно выглядело?
Как настоящее
Думайте и говорите обо мне что пожелаете. Где вы видели кошку, которую бы интересовало, что о ней говорят мыши?
Для меня всегда было загадкой как великие актеры могли играть с артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать, бездари: никто к вам не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя мысль неглубокая?
Под самым красивым хвостом павлина скрывается самая обычная куриная жопа. Так что меньше пафоса, господа.
Или я старею и глупею, или нынешняя молодежь ни на что не похожа! сетовала Раневская. Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают.
Дорогая, сегодня я спала с незапертой дверью.
А если бы кто-то вошел?! всполошилась приятельница Раневской, дама пенсионного возраста.
Ну сколько можно обольщаться, пресекла Фаина Георгиевна.
В моей старой голове две, от силы три мысли, но они временами поднимают такую возню, что кажется, их тысячи.
У них у всех друзья такие же, как они сами, дружат на почве покупок, почти живут в комиссионных лавках, ходят друг к другу в гости. Как завидую им, безмозглым!
Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире.
Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности.
В театр вхожу как в мусоропровод: фальшь, жестокость, лицемерие. Ни одного честного слова, ни одного честного глаза! Карьеризм, подлость, алчные старухи!
Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза.