Я, Пол Чапин, проживающий по адресу: Нью-Йорк, Перри-стрит, 203, настоящим признаюсь, что никоим образом не имел отношения к смерти судьи Уильяма Р. Харрисона. В меру моих знаний и убеждений его смерть явилась несчастным случаем.
Далее я признаюсь, что никоим образом не имел отношения к смерти Юджина Дрейера. В меру моих знаний и убеждений он совершил самоубийство.
Далее я признаюсь
Раздалось оглушительное фырканье Майка Эйерса, кое-кто зароптал. Воздух огласил мягкий голос Джулиуса Адлера, преисполненный сарказма:
Что за чушь! Чапин утверждал на протяжении
Вулф прервал его, а вместе с ним и всех остальных:
Джентльмены! Пожалуйста. Призываю вас к терпению. Придержите комментарии до конца документа.
Драммонд пропищал:
Пускай закончит.
Я сделал мысленную пометку угостить его дополнительной выпивкой. Вулф продолжил:
Далее я признаюсь, что стихи, полученные определенными личностями в трех отдельных случаях, были сочинены, напечатаны и разосланы мной. Их назначением являлось сообщение информации посредством подразумеваемого смысла, будто я убил Харрисона, Дрейера и Хиббарда и что в мои намерения входит и убийство остальных. Послания были напечатаны на пишущей машинке в нише курительной комнаты клуба «Гарвард», факт чего был выявлен Ниро Вулфом. На сем мои признания заканчиваются. Остальное является объяснением, которое я предоставляю по просьбе Ниро Вулфа.
Идея стихотворений, которая посетила меня после смерти Харрисона, поначалу была лишь одной из тех причуд, что занимают привычный к выдумкам разум. Я сочинил их. Они оказались хороши по крайней мере, для одной цели, и тогда я решил разослать их. Постарался сделать так, чтобы детали вроде бумаги, конвертов и штемпеля не давали возможности доказать, что они были отправлены мной. Стихотворения сработали превосходно, даже выше моих ожиданий.
Спустя три месяца смерть Дрейера и сопутствующие ей обстоятельства предоставили мне еще одну возможность, перед которой я, естественно, устоять не смог. Данный случай оказался более рискованным, чем первый, поскольку я присутствовал в галерее в тот день, однако тщательный анализ убедил меня, что реальной опасности все же не существует. Я напечатал второе стихотворение и разослал его. Оно оказалось даже еще успешнее, чем первое. Нет нужды пытаться описать то удовольствие, которое я испытал, наполнив тревогой и ужасом высокомерные груди, что столь много лет кичились своей жалостью. Они называли себя Лигой искупления о да, мне это было известно. Теперь наконец искупление по-настоящему и началось.
Если представлялась возможность, воздействие стихотворений я усиливал устными высказываниями, и в случае Эндрю Хиббарда сия практика оказалась более действенной, чем с кем-либо еще. Дело закончилось тем, что он настолько перепугался, что сбежал. Мне неизвестно, где он, и вполне вероятно, что он даже покончил с собой. Стоило мне узнать о его исчезновении, и я решил воспользоваться им в своих интересах. Конечно же, если бы он вдруг объявился, игра бы закончилась, но я и не рассчитывал растягивать данное предприятие до бесконечности, да и возможность была слишком хороша, чтобы ее упускать. Я разослал третье стихотворение. Результат последовал совершенно великолепный, и даже чересчур. Ранее я никогда не слышал о Ниро Вулфе. В тот вечер я нанес визит в его кабинет ради удовольствия лицезреть своих друзей и взглянуть на Вулфа. Я понял, что он проницателен и наделен интуицией и что мое развлечение, вероятно, подходит к концу. Моя жена попыталась произвести на него впечатление, но у нее ничего не вышло.
Можно было бы затронуть и прочие детали, но, уверен, объяснений им не требуется. Впрочем, хотел бы упомянуть, что мои показания на свидетельской трибуне относительно причин написания романа «К черту неудачников!», по моему мнению, явились превосходнейшим ухищрением, и Ниро Вулф со мной согласен.
Добавлю, что за литературные достоинства сего документа ответственности не несу. Он был написан Ниро Вулфом.
Пол ЧапинВулф закончил, бросил признание на стол и откинулся на спинку кресла:
Теперь, джентльмены, ваши комментарии, если угодно.
Поднялась волна ропота. Фердинанд Боуэн, биржевой брокер, громко заявил:
Мне кажется, Адлер уже высказался за всех нас. Чушь!
Подобная точка зрения мне вполне понятна, кивнул Вулф. Я даже допускаю, что при данных обстоятельствах она неизбежна. Но позвольте мне изложить собственное мнение. Оно заключается в том, что я выполнил свои обязательства, изложенные в меморандуме, и суммы подлежат выплате.
Глубокоуважаемый сэр! То был Николас Кэбот. Это нелепо!
Полагаю, нет. Я обещал избавить вас от страха перед Полом Чапином. С имеющимися ныне у нас фактами это сводится к следующему. Итак: относительно Эндрю Хиббарда вот он. Относительно же смертей Харрисона и Дрейера вам всем с самого начала должно было быть очевидным, что Чапин не имел к ним никакого отношения. Вы знали его всю взрослую жизнь. Я всего лишь прочел его книги и то уже вечером в прошлый понедельник, когда вы, джентльмены, присутствовали здесь, знал, что Чапин вряд ли способен совершить преднамеренное убийство, даже экспромтом, если только не в припадке безумия. Вы-то, мистер Хиббард, вы же психолог! Вы читали книги Чапина? Почему в них такое внимание уделяется убийству да оно просто смакуется в них? Почему на каждой странице воспевается насилие и жестокая красота бурного деяния? Или же, перейдя к другим личностям, почему Ницше говорит: «Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!»?[21] Да потому, что у него не хватило бы духу даже пальцем прикоснуться к женщине. Истина состоит в том, что Пол Чапин действительно убил Харрисона и Дрейера, равно как и всех вас. Он убил вас и, несомненно, проделает это вновь в своих книгах. Пусть ему, джентльмены, а сами вздохните спокойно. Итак, пункт с Харрисоном, Дрейером и Хиббардом выполнен. Обратитесь к меморандуму. Остается только история с предупреждениями. Чапин признает, что рассылал их, и объясняет как, зачем и где. Трилогия закончена. Продолжения не последует, а даже если бы и последовало, не думаю, что оно вас встревожило бы. Возникни у него желание вновь воспользоваться той же самой пишущей машинкой, ему придется прийти в этот кабинет, поскольку она стоит на столе мистера Гудвина.
Они все посмотрели, и я отошел в сторону, чтобы открыть ее их взорам. Вулф глотнул пива, вытер губы, затем продолжил:
Конечно же, я понимаю, в чем трудность. Пол Чапин содержится в Гробницах по обвинению в убийстве доктора Бертона. Если бы убийства не произошло, если бы этим вечером доктор Бертон присутствовал среди нас живым и здоровым, вы согласились бы с моей точкой зрения. В этом у меня нет сомнений. Однако при нынешнем положении вещей вы смущены. И смущает вас следующее: тогда как прежде вы были беззащитны перед вредоносными замыслами Пола Чапина, то теперь у вас даже больше, чем требовалось. Я предлагаю вам защиту, которую и обязался предоставить, но вас она более не интересует, поскольку у вас уже есть кое-что ничуть не хуже, а именно предстоящая казнь Чапина на электрическом стуле, после чего он не сможет убивать вас даже в своих книгах. Мистер Кэбот, обращаюсь к вам как к адвокату: верно ли описание сложившегося положения? Как вы считаете?
Я считаю Кэбот поджал губы и через миг продолжил: Я считаю, что это весьма занятная чушь.
Подобного я и ожидал от вас, кивнул Вулф. Полагаю, джентльмены, мнение мистера Кэбота в целом можно назвать единодушным? Так? Следовательно, мне необходимо представить еще одно соображение. А именно: Чапин не убивал доктора Бертона, я могу доказать его невиновность, и если он предстанет перед судом, то будет признан невиновным.
Данное заявление всколыхнуло вторую волну беспорядков. Начались они лишь ропотом недоверия и удивления, шум же привнес Леопольд Элкус. Он вскочил с кресла, подбежал к столу Вулфа, схватил его за руку и принялся ее трясти. Хирург явственно пребывал в крайнем волнении. Кричал Вулфу что-то о справедливости и признательности, а еще о гениальности и непревзойденности Вулфа. О мании величия я не услышал ни слова. Остальные, занятые собственными замечаниями, не обращали на него внимания. Майк Эйерс, заходясь от хохота, встал и направился к столу с напитками. Я встал тоже, подумав, что мне стоит оттащить Элкуса от Вулфа, но тот в итоге отбежал к остальным сам, размахивая руками и не прекращая словоизлияний. Вулф поднял руку:
Джентльмены! Будьте любезны! Кажется, я поразил вас. Точно так же, полагаю, будут поражены полиция и окружной прокурор, хотя как раз им-то и не следовало бы. Вы, естественно, ожидаете, что я подкреплю свое заявление доказательствами, но в таком случае я должен попросить вас о большей беспристрастности, чем та, что в данный момент я наблюдаю на ваших лицах. Невозможно быть одновременно объективным и предвзятым, по крайней мере не с претензией на компетентность.
Предлагаю вашему вниманию следующие пункты. Во-первых, в воскресенье вечером, за несколько минут до семи, Пол Чапин в своей квартире ответил на телефонный звонок. Это оказался доктор Бертон, который попросил Чапина немедленно приехать к нему. Некоторое время спустя Чапин отправился на Девяностую улицу и прибыл туда в половине восьмого. Однако с этим телефонным звонком не все гладко, так как доктор Бертон не звонил Полу Чапину. Это подтверждается показаниями его жены, которая утверждает, что ее муж в означенное время в воскресенье не делал никаких звонков. Следовательно, представляется вероятным, что была и третья личность, взявшая на себя роль вершителя судеб Я знаю, мистер Адлер. И мне кажется, мистер Боуэн, что выражение вашего лица такое же. Вы можете возразить, что я слишком легковерен, полагаясь на слова мистера Чапина. Я не легковерен, но ему я верю. Он рассказал о телефонном звонке своей жене, а она сообщила мне. Кроме того, есть и телефонистка в доме Чапина.