Наташа с маман, проговорил тоскливо Агеев, еще больше бледнея, на две недели, в Париж.
Так всего на две недели, попытался я утешить Сергея, ты столько ждал, что по сравнению с этим какие-то две недели? Слушай, а давай вместе в Москву махнем?! Развеешься в Первопрестольной, всю тоску как рукой снимет!
По дороге в Москву Агеев больше дремал, просыпаясь погулять и зайти в ресторан. Я думал про Сашку Степанова, который появился еще лишь один раз, клюнув на шпионскую девицу, потом, напуганный ножичком Семена и перспективой короткого последнего путешествия в дерьме, опять где-то глубоко затаился. Я-то надеялся, что появление в моей жизни Кати его как-то растормошит, и он опять даст о себе знать, но тщетно, никакой реакции. Еще меня беспокоило то, что Менделеев отказался меня принимать, так в чем же я провинился? Я думал об этом, но никакой правдоподобной версии у меня пока не получалось.
В дедов дом мы ввалились как снег на голову. Слуги даже опешили и не признали меня сразу. Потом, когда я назвал свое имя, припомнили и заулыбались, побежав докладывать деду.
Дедов внук приехал, кто-то крикнул на втором этаже, важный такой барин, в мундире и при орденах, и с ним офицер, тоже в больших чинах, с крестами!
Дед встретил нас в коридоре, он не ожидал меня увидеть и не сразу признал Агеева, пришлось вмешаться:
Дед, да это тот ротмистр, что приходил с тобой ко мне в Первую Градскую, объяснял я деду, который пытался вспомнить Агеева. Только Сергей Семенович теперь не ротмистр, а полковник и мой начальник.
Душевно рад, господин полковник, вспомнил дед ротмистра, пройдемте в гостиную, сейчас обедать будем.
Мы поздравили друг друга с Пасхой, и тут я увидел Лизу!
Лиза, ты здесь, тебя отпустили на праздники домой? забыв даже похристосоваться, я бросился к тетушке.
Христос Воскресе! ответила Лиза. Нет, Саша, я совсем ушла из монастыря, не стала принимать постриг. Это длинная история, я тебе после расскажу.
Лиза, позволь представить тебе моего друга и начальника, Главного Штаба полковника и кавалера боевых орденов российских, Сергея Семеновича Агеева, я обернулся к Агееву и увидел, что он, не отрываясь, смотрит на тетушку.
Польщен и рад знакомству, запинаясь, ответил Агеев, целуя Лизе руку.
Христос Воскресе, господин полковник, сказала в ответ Лиза и трижды поцеловала Агеева.
Я впервые заметил, что Агеев покраснел, бледным я его уже видел, но раскрасневшимся, как гимназист, которого впервые поцеловала одноклассница, нет.
За обедом он не отрываясь смотрел на Лизу, которая была в плотно повязанном платке и в почти монастырском платье, только с белым кружевным воротничком. Я подумал, что она не хочет показывать свои седые волосы, а так платок обрамлял только лицо, скрывая волосы, и лик у нее был просто иконописный, глаза же светились какой-то внутренней не то силой, не то христианской любовью ко всем живущим, скорее именно второе. Видимо, этот «свет» заметил и Сергей, поэтому он так неотрывно смотрел на Лизу.
После обеда Агеев пошел в выделенную ему комнату и по дороге сказал мне: «Сегодня я увидел сошедшего с небес ангела».
Я же прошел в кабинет к деду. Он заметно сдал с момента нашего расставания, под глазами появились мешки и цвет лица был какой-то землистый.
Дед, ты выглядишь усталым, тебе нельзя так много работать, сказал я. Я понимаю, у тебя много дел, но разве ты не сам говорил, что на все есть управляющие.
Эх, внучек, конечно, есть управляющие, но ведь ими управлять нужно и глаз да глаз иметь, а то разворуют все хозяйство, оглянуться не успеешь, если почувствуют слабину.
А что Лиза, почему она здесь и ушла из монастыря?
И дед рассказал мне, что в ту ночь, когда мы были у Лизы и ее не пустили на могилу Генриха (дед сказал Григория), он явился к ней во сне, а за ним она увидела Богородицу. Матерь Божия сказала ей, что Генрих в раю, и она может не беспокоиться за него, ему там хорошо и спокойно, но ей не надо принимать монашеский обет, так как она избрана для помощи страждущим и больным. Лиза должна помогать тем, кто страдает от тяжелых и опасных моровых поветрий, и сила Божья пребудет с ней на этом поприще. С тем они и исчезли. Наутро Лиза рассказала сон настоятельнице и попросила дать ей возможность врачевать, а не работать на кухне: колоть дрова и мыть посуду. Она попросила дать ей возможность учиться, так как Богородица велела ей облегчать страдания больных, а без медицинских знаний этого не сделать. Игуменья сказала, что это дьявольское наваждение, и наложила на нее епитимью, которая заключалась в том, что днем Лиза должна была еще больше физически работать, а ночью молиться.
После того, как срок наказания закончился, Лиза опять спросила настоятельницу, но игуменья совсем взъярилась, и тогда Лиза сказала, что она уходит из монастыря, после чего Лизу посадили на хлеб и воду и приказали чуть не круглосуточно бить поклоны у бумажной иконки, мол, это наказание за гордыню. Вместе с этим ее стали готовить к постригу, но Лизе удалось передать записку к деду с одной из послушниц, которая отдала ее знакомой и внушающей доверие мирянке, сказав, что ее вознаградят, если она передаст записку по адресу. Дед помог, и сделал это через Синод, объяснив, что послушницу насильно хотят постричь в монахини. В монастырь прибыл аудитор Синода, факты подтвердились, после чего Лиза ушла из обители и поселилась у деда. Целый месяц Лиза приходила в себя, очень мало разговаривала и почти ничего не ела, даже постного, дед уже стал беспокоиться, не повредилась ли она умом опять, но время лучший лекарь, и сейчас Лизе лучше, она даже стала немного музицировать. Она хочет учиться и только на врача, что в Российской империи пока невозможно.
Лиза написала письма в несколько университетов Европы, но положительный ответ о приеме на курс пришел только из Цюриха[35], где было можно женщине выучиться на врача, в Сорбонне же можно было просто слушать курсы по фармации, но сдать экзамены на диплом фармацевта женщине было невозможно. Поэтому Лиза решила сначала поехать в Сорбонну слушать лекции по аптечному делу, о котором она уже имеет некоторые познания, а затем, с нового учебного года поступить в Цюрихский университет. Дом и аптеку она продает, чтобы оплатить обучение. Чтобы успеть послушать лекции и посетить семинары до летней сессии, она уезжает поездом через Берлин уже послезавтра, а потом собирается вернуться на время каникул.
Дальше мы поговорили о наших делах с СЦ и ТНТ.
Дед порадовался за меня, моему ордену и очередному чину.
Как, Сашка, ты и государя императора видел?
Да вот как тебя, дед, ответил я, и даже говорил с ним. Внуки теперь у тебя потомственными дворянами будут, Владимирский крест это дает.
Да ну! удивился дед. Ну, ты и обрадовал меня, внучек. Надо тебя женить, хочу посмотреть на дворянских внуков небось, сразу по-французски, с рождения, заговорят, лукаво усмехнулся дед. За что же такой крест, да еще с мечами тебе даден?
Да за все вместе заслуги: и за СЦ, и за ТНТ, и за то, что я для Военного министерства сделал.
А вот Василий Егоров сказывал мастерам в Купавне, что ты при испытаниях бомб не испугался и спас от смерти двух полных генералов и десяток офицеров, правду бает али врет? спросил дед. Ведь ты сам же взорваться мог, Сашка!
Не скажу, что врет, но приукрасил маленько, там бы двух-трех человек убило, но главного генерала скорее всего, не стал я отпираться. Только я знал, какая задержка взрыва будет, и успевал отбросить бомбу в яму. Ладно, хватит про подвиги, ты мне лучше расскажи, как дела идут?
Дед рассказал, что ТНТ разбирают «с колес», на него в очередь уже записываются. Берут строительные подрядчики и шахтовладельцы, преимущественно свои, уральские фабриканты старой веры. Они почти отказались от нобелевского динамита и вполне довольны цилиндрическими шашками ТНТ, которые удобно вставлять в пробуренные отверстия в породе. Так что, даже если не будет заказов от военных, производство уже окупилось и стало приносить чистую прибыль.
А вот с СЦ проблемы наработали десяток пудов, а продали четыре фунта, в Первую Градскую, известному тебе доктору. Я уже хочу людей с производства СЦ снять и на ТНТ поставить, а цех приспособить под выпуск взрывчатки.
Постой, дед, не торопись цех СЦ на взрывчатку переводить. Лучше завод строй, отдельный, там, где я тебе показал. Когда Великий Сибирский путь[36] к Байкалу подойдет, там этой взрывчатки вдесятеро против нынешнего будет нужно, а у тебя все уже будет, и завод и мастера, только знай увеличивай производство. Что касается самого СЦ, сейчас будет публикация в журнале и газете сразу после Пасхи, распродашь все и еще попросят. Как тебе ребята, что стажировались в Питере, доволен ли? спросил я деда, внимательно меня слушавшего. Вознесенский и Парамонов их фамилии, если доволен, я хотел бы с ними встретиться послезавтра, мне уезжать в воскресенье вечером надо.
Дед обещал их вызвать в Москву, ребята хорошие и умные, работали добросовестно, а вот нескольких их коллег пришлось прогнать, но уже других набрали.