Ветер улегся, стало очень тихо. Что-то черное как будто бы направилось к нам из-за юго-западного угла, но исчезло в непроницаемой тени.
При одном из взрывов в верхних камерах запал оказался чересчур коротким, и полковник решил, что потерял свою саперную обезьяну. Но через пару дней Дуед очнулся, причем с видением что задняя дверь есть и расположена точно напротив передней двери. Доброго полковника подкупила простота видения.
Я заметил, что все собаки в поселке под нами перестали лаять.
Пускай в этой прорве пирамид нет ни одной с южным входом, старина Говард-Вайз решил, что для верности стоит проверить зайти с той стороны и рвануть пару бочонков.
Обнаружил что-нибудь? поинтересовался Джек.
Те же камни. Называется: «Безрезультатная дыра Вайза».
Подумать, какая неожиданность, сказал Джеки.
Он уволил Дуеда и перенес свою деятельность на Микерина, где нашел саркофаг, якобы с мумией фараона, но по воле случая или судьбы судно по пути в Англию затонуло, и Говард-Вайз лишился своего трофея. Единственное, что он мог продемонстрировать после пяти лет долбления и взрывов, свою безрезультатную дыру да эти чертовы разгрузочные камеры. Одна из них была заполнена таинственным черным порошком.
Да? И что это было?
Когда наука дозрела до того, что смогла проанализировать вещество, выяснилось, что это тела миллионов мертвых букашек.
Потрясающе. Джек встал и поправил галстук. У меня возникла мысль вернуться в отель и перебить москитов. Дайте мне знать, если наткнетесь на что-то ценное.
После того как Джеки понуро ушел, Малдун поведал мне кое-что о своем прошлом. Выросши при родителях, воцерковленных и вместе с тем увлекавшихся «чтениями» Эдгара Кейси, Малдун несколько пресытился таинственными теориями. Первым настоящим его вдохновителем был Енох Огайский.
Он приехал в город и поставил палатку. Днем делал гороскопы и наколки, а по ночам устраивал свои собрания. Погружался в транс и отвечал на вопросы от лица «Рей-Торла». Рей-Торл когда-то был сапожником в Му, шил туфли в Му, потом его бизнес зачах, и он перебрался в Атлантиду, где стал нелицензированным генным хирургом. В конце концов его выгнали из города, и он осел в Египте, где помогал Ра-Та строить пирамиду.
Сильная история. Что-нибудь интересное Рей рассказал?
Вообще-то, нет. То же самое, что Кейси говорит и другие оптовики-пророки: что эпоха Рыб подкатывает к концу своих двух тысяч лет и ожидается Большой Финал, и произойдет он в последнюю четверть нынешнего века. Рей-Торл называл его Аподозисом, а Енох Говнодуем.
В последнюю четверть?
Плюс-минус пара десятилетий. В общем, скоро. Вот почему адепты Кейси придают такое значение этому тайному залу. Считается, что он хранит записи о прошлых говнодуях и некоторые полезные советы, как их пережить. Однако
Я подозревал, что не об этом говорит Малдун с коллегами-египтологами в университете.
однако чтобы найти его, все должно правильно совпасть ты, время, положение Земли и эта чертова кискина лапа.
Глядя на черный силуэт башки Сфинкса, он наизусть процитировал самое знаменитое прорицание Кейси: «Он находится на месте, когда солнце поднимается из вод, линия тени (или света) ложится между лапами Сфинкса, который был позже поставлен как часовой или страж, и к нему нет доступа через соединяющие камеры от лапы Сфинкса (правой лапы), пока не исполнилось Время, когда перемены должны быть активны в сфере человеческого опыта. Тогда между Сфинксом и рекой».
Это самое пророчество и погнало меня к пирамиде из Виргиния-Бич. В библиотеке Кейси все его знали. Каждый раз, когда я говорил, что еду в Египет, пожилые дамы с голубыми прическами и патлатые бывшие хиппи откликались одинаково: «Искать Зал Записей, да?»
И Сфинкс не единственный страж, продолжал Малдун. В «чтениях» упоминались целые отряды «часовых», или «хранителей», или «сторожей» вокруг потаенного зала. То есть буквально повсюду. Все это плато геодезический феномен, охраняемый армией специальных призраков.
Я поежился от ветра. Малдун встал:
Мне надо возвращаться в Каир, если хочу завтра поспеть к восьми часам. По-прежнему глядя на Сфинкса, он застегнул джинсовую куртку. Знаете, сюда приезжала искать женщина из А. И. П. После долгой волокиты ей позволили бурить перед передней правой лапой
Она что-нибудь нашла?
Мне надо возвращаться в Каир, если хочу завтра поспеть к восьми часам. По-прежнему глядя на Сфинкса, он застегнул джинсовую куртку. Знаете, сюда приезжала искать женщина из А. И. П. После долгой волокиты ей позволили бурить перед передней правой лапой
Она что-нибудь нашла?
Ничего. Как она выбрала эту точку на полутора километрах между лапой и рекой, она не объяснила, но, сколько ни бурили, сплошной камень. Она была весьма разочарована.
А призрачные стражи, они ее не потрепали?
Этого она тоже не сообщила. Но в итоге вышла замуж за чехословацкого посла.
Малдун сунул руки в карманы и ушел в темноту, сказав, что встретится со мной «букра филь миш-миш». Эту фразу часто слышишь в Каире. Я вспомнил объяснение Джека: «Это арабский вариант маньяны, только менее определенный. Означает: Завтра, когда поспеют абрикосы».
Оставшись в одиночестве, я стал припоминать, что мне известно о геодезических феноменах. Вспомнил, как ездил к Стоунхенджу и в день зимнего солнцестояния наблюдал, как солнце восходит в просвете между двумя столбами прямо передо мной. Я знал, что ровно через полгода оно будет подниматься между двумя столбами точно справа от меня, и это заставляло напрягать ум: пытаться представить себе, где ты находишься по отношению к солнцу, учитывая наклон земной оси, положение Земли на орбите, где находится это единственное место на земном шаре, этот круг из доисторических камней, между которыми солнце восходит таким образом в дни двух солнцестояний.
Я знал, что пирамида построена в подобном месте в одной из акупунктурных точек физической планеты, но, сколько ни старался, не мог представить себе планетной ориентации, как было в Стоунхендже.
Во-первых, я все еще был дезориентирован этим чувством исчезающих измерений все по-прежнему казалось плоским, даже затылок Сфинкса, а во-вторых, никак не мог убедить себя, что я здесь один. Казалось, что есть кто-то близко и приближается! Две сотни египетских фунтов у меня в кармане вдруг забибикали, как буй, и я уже стал озираться в поисках оружия; но тут голова Сфинкса вдруг осветилась и голосом Орсона Уэллса, возведенным в десятую степень, провозгласила:
Я Сфинкс Я очень стар.
Он гремел под аккомпанемент вердиевской «Аиды», а Хефрен осветился роскошным зеленым светом, маленький Микерин расцвел голубым, и Большая пирамида озарилась надлежащим золотом.
Это было световое шоу для публики, собравшейся у подножия плато. Батареи прожекторов, скрытые в надгробьях и мастабах, заливали пирамиды светом, медленно меняя краски, а Сфинкс громогласно вещал на английском. Я случайно попал как раз на английский вечер. Представления шли по очереди на французском, немецком, русском и арабском.
В золотом свете я вдруг увидел фигурку, присутствие которой ощущал, человек сидел на корточках на блоке известняка метрах в тридцати и наблюдал за мной. Воспользовавшись освещением, я встал и скорым шагом двинулся вокруг Большой пирамиды. Я не оборачивался, пока не вышел на дорогу. Он шел за мной по пятам.
Добрый вечер, мой друг. Очень приятный вечер, да?
Он ускорил шаг и поравнялся со мной. На нем была синяя джелабия и стоптанные полуботинки без носков.
Меня зовут Марадж.
Ударение на первом слоге, и «же» чуть смягченное: Мах-Раджжь.
Извините меня, но я слышал, вы желаете купить гашиш? Пять фунтов, вот столько.
Он сложил пальцы в колечко и улыбнулся сквозь него. Лицо его, угловатое и сметливое, цветом и фактурой напоминало полированный орех; под аккуратными черными усиками блестели мелкие белые зубы. Блестели глаза в паутине веселых морщинок. Старое веселье. Я дал бы ему лет сорок, хотя можно было и семьдесят, а ростом он был меньше моего тринадцатилетнего сына. Семеня рядом со мной, он будто едва касался земли. Когда я наконец отдал пятифунтовую бумажку и пожал ему руку, закрепляя сделку, его пальцы просыпались из моей ладони, как песок.
На краю ауды есть открытый ресторанчик. Я сидел там, пил турецкий кофе, смотрел на пирамиды, менявшие цвет. Когда они погасли и замолчал Сфинкс, я расплатился и вышел. Я прождал там почти час. Он сказал через двадцать минут. Но я знаю правила, они международные, все равно, где ты в Танжере, Тихуане, Норт-Биче или Новато, не платить, пока не увидишь товар. Через двадцать минут Когда абрикосы поспеют.
Но как раз когда я выходил из ресторана, на темной дорожке к поселку показалась стремительно движущаяся фигурка в синем. Запыхавшийся и потный, он сунул мне в руку пять тугих бумажных пакетиков размеров с одиннадцатимиллиметровый патрон. Я ковырнул один ногтем большого пальца.