Эй, ты что это, спать вздумал? У меня нет на это времени, своих забот полно. Навязался ты на мою голову, мальчишка, и он так гаркнул мне на ухо, что я от страха чуть снова не упал, рота, подъём!
Эльфийский придурок! Да что б тебя! Решил меня оглушить, зараза он меня взбесил. На его же смазливой физиономии расплылась довольная ухмылка.
Вот так-то лучше. Смотрю признал во мне эльфа, говорил же тебе недавно, кто я, а ты, глупыш, не поверил, он специально сказал это голосом «моей» Лин, даже интонацию изменил. Сволочь, просто издевался надо мной. Как же хотелось размазать его глумливую улыбочку, но я не стал этого делать, и не потому, что не мог. Тут было совсем другое. Как ударить по её лицу? Это меня и останавливало, и чёртов эльф, или кто он там был на самом деле, прекрасно это понимал.
«Ничего, ничего! Рано радуешься, я тебе всё припомню, найдётся подходящий случай», думал, кусая губы и сжимая кулаки.
Не знаю, чем кончилась бы наша перепалка, но тут появился настоящий гоблин. Вот ей богу! Точно такой же, как в книге у Лин, только не в набедренной повязке, а вполне современно, но слишком уж мрачно одетый. В моём представлении именно так должен был в идеале выглядеть представитель похоронного бюро чёрный костюм, рубашка в тон, лакированная обувь и унылая физиономия.
На минуточку, различия, конечно, были. Особый шарм этому субъекту придавал замечательный зелёный цвет лица, грустные, утонувшие в складках кожи глаза и растянутый рот. Кого же он мне напомнил? Да это же лягушонок Пепе, только изрядно постаревший и с большими заострёнными ушами, в одном из которых покачивалась золотая «пиратская» серьга.
Не знаю почему, он сразу вызвал во мне симпатию. В отличие от того создания, которого этот «ушастый клон Пепе» вёл на поводке. Небольшая полуметровая ящерица в золотом ошейнике, с пупырчатой, как упаковочная плёнка, серо-зелёной морщинистой кожей и выпученными жёлтыми глазами. Её когтистые лапы были мне знакомы, и этот чёрный язык, которым он всё время облизывал нос, посматривая на меня с интересом. Пуся, нехороший пожиратель человеческой печени!
Я сразу его узнал и сам не понял, как нырнул за спину эльфа. Тот, казалось, воспринял это как должное и, присев на корточки, начал с умилением поглаживать своего питомца по шершавой голове.
Как быстро ты его догнал, Уго! В твоём-то возрасте так бегать просто удивительно, смеялся эльф.
Хриплый низкий голос совершенно не подходил гоблину, но его слова, обращённые к зазнайке, мне понравились.
Не напоминай мне о возрасте, Фаби, а то я напомню, как драл тебя розгами в детстве, в следующий раз сам лови своего кокодрилла, и он то ли закашлялся, то ли засмеялся.
Я быстро вынырнул из-за эльфа и ухмыльнулся, увидев, как покраснело его лицо.
Прошу, Уго, думай, что говоришь, когда обращаешься к своему господину, но сказано это было как-то не очень уверенно. Я ликовал в душе: «Ну что, умыл тебя славный Уго, паршивый эльф!»
Уго перестал смеяться и приподнял тонкую бровь, которую я сначала даже не заметил.
Что ты там сказал, Фаби? Дерзишь учителю? Это хороший повод для наказания. Пожалуй, мне стоит вспомнить, куда я положил свою канна, пусть попляшет по твоей гордой спине. Или ты уже забыл, что пока ещё я твой наставник, а не жалкий слуга. Кстати, что за человеческий ребёнок находится рядом с тобой? Ты же клялся, что никогда не свяжешься с людьми?
Я снова посмотрел на своего обидчика тот уже побледнел и кусал губы, как ещё совсем недавно это делал я.
Уго довольно хмыкнул.
Ну, Фаби, что надо сказать?
Прости, учитель
Так-то лучше, и забери от меня этого ужасного кокодрила, от него воняет, Уго передал смиренно стоявшему эльфу поводок от Пуси. После чего подошёл к краю дороги и щёлкнул пальцами. Коляска, напоминавшая карету с откидным верхом, запряжённая двумя лошадьми, кажется, их называли ландо, возникла из ниоткуда. Уго открыл для Фаби дверцу и занял место кучера.
Сердитый эльф, поджав губы, грубо втолкнул меня в повозку и сел рядом. Мы двинулись вперёд, и я восхищённо вертел головой. Это был чудесный город чего тут только не было: невысокие старинные особняки соседствовали с современными небоскрёбами, через узкие тёмные журчащие каналы были перекинуты ажурные мостики, а вдали виднелся огромный подвесной виадук, чем-то напоминающий знаменитые Золотые ворота. И при этом повсюду переливалась огнями такая же как у нас вездесущая реклама. Странного вида автомобили соседствовали с конными экипажами, в небе парили гигантские дирижабли, а уж публика, мимо который мы проезжали была ни с чем не сравнима
В общем, я засмотрелся. Сердце заходилось от восторга, щёки возбуждённо горели, и ещё не зная его, я уже любил этот удивительный город. А какой был воздух: чистейший, напоённый ароматами зелени и цветов, сменявшийся аппетитными запахами свежей выпечки, от которых начинал требовательно ныть желудок: скорее дай попробовать эту вкуснятину, хозяин! На смену им приходили переливы изысканных духов, кожи, моря и чего-то неизвестного, но, наверняка, замечательного.
Эльф всю дорогу молчал, лишь однажды сказав:
«Смотрю, тебе понравился мой мир, Эжен».
Я пробормотал:
«Да это же настоящий дурдом!»
И сказал это в восхищении, мельком взглянув на соседа. Но Фаби меня не понял, закатив глаза, всем своим видом демонстрируя, что ожидал от меня совсем других слов. Подумаешь, какая цаца
Ты вульгарен, человек
А ты высокомерен, Фаби
Не называй меня так, а уж если произносишь моё имя, не забывай добавлять слово «господин». И не потому, что я так хочу мне плевать, но в нашем мире люди находятся на положении рабов. Будешь позволять себе вольности, тебя могут очень больно наказать. Например, вырвут язык
У меня от его слов похолодело в груди, я посмотрел на него не было похоже, что он шутил.
С чего это вдруг?
С того, мой глупый Эжен, что война, которую десятилетиями вели эльфы и люди, выиграли кто? Ну, прояви хоть немного интеллекта, ты же в университете учишься
Я задохнулся от его насмешки и процедил сквозь зубы:
«Неужели высокомерные отстойные ребята?»
Он кивнул.
Теперь люди низшее сословие, полностью зависящее от нас. Они или рабы, или слуги.
Только не говори мне, что мои соплеменники смирились с таким положением вещей. Ни за что не поверю в это.
Нет, конечно. Они до сих пор пытаются вернуть себе свободу. На рудниках нет недостатка в рабочей силе
Странно, произнося эти слова, эльф отводил взгляд, и в его голосе не было ожидаемой гордости, словно он стыдился подобного положения вещей. Я промолчал и глубоко задумался. Теперь этот мир уже не казался мне таким заманчиво прекрасным.
Отправь меня домой, Фаби. Не хочу и не буду ничьим слугой.
Если просишь меня о чём-то, может, назовёшь меня Лин, я так хочу, он откровенно издевался надо мной.
Прости, не могу. Для меня Лин прекрасная женщина, в которую я был влюблён. Тебе напомнить, чем мы занимались по вечерам целый месяц? Отводишь глаза Так вот, я к мужикам равнодушен, и ты для меня Фаби. Лин осталась в прошлом.
Он молчал и не настаивал. Что случилось с зазнайкой? Впрочем, вскоре всё стало ясно. Эльф колебался, я видел, как дёргалось его веко, но, наконец, решившись, он сказал:
«Здесь никто не знает, куда я пропадаю на месяц. Так что, если хочешь, чтобы в следующий раз я взял тебя с собой и вернул в твой мир молчи. Для всех ты мой слуга. Пойми, я правда пытаюсь тебе помочь, иначе ты давно бы был уже мёртв. Придётся терпеть и приспосабливаться. Засунь свою гордость куда подальше. Ни с кем не разговаривай, кроме Уго. Он всё знает».
Наступила моя очередь играть в молчанку. А что я мог сказать? Выхода не было. Распрощаться с жизнью или немного потерпеть? Я выбрал второе.
В это время чьи-то острые зубы разорвали кожу мне на щиколотке и стали жадно вгрызаться в плоть. Я вскрикнул и застонал от боли. Фаби мгновенно наклонился и оторвал вцепившегося мне в ногу Пусю от его добычи, накричав на него. Этот мерзкий гремлин, или как там его по-настоящему называют, сидел тихонечко под скамьёй, выжидая удобного момента, чтобы мне напакостить. Я сразу чем-то ему не понравился. Впрочем, наша антипатия была взаимной.
Кровь стекала в кроссовок, быстро его наполняя, стоило мне только взглянуть на ногу, и мир вокруг начал медленно вращаться. Из-за шума в ушах невозможно было разобрать, что говорил мне Фаби. Внезапно стало невыносимо жарко, и я увидел, что нахожусь в бабушкином саду, под моей любимой яблоней. Как в детстве лежал на траве и смотрел в небо, а горячее июльское солнце пыталось меня сжечь
Ко мне подбежала Лин в белоснежном платье и стала тормошить, повторяя снова и снова: «Не спи, Эжен, нельзя закрывать глаза, посмотри на меня. Что ты видишь?»
Тебя вижу, Лин. Ты как всегда прекрасна, но мне очень жарко. Почему ты плачешь? Не надо
Внезапно жара начала спадать, налетел приятный прохладный ветерок и унёс не только обжигающее солнце, но и бабушкин сад. Надо мной склонилось любимое, мокрое от слёз лицо.