«Целуя знамя в пропыленный шелк»
Целуя знамя в пропыленный шелк
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк!
Презрейте смерть, мои головорезы!»
И смятыми знаменами горды,
Воспламенены талантливою речью,
Расталкивая спины и зады,
Они стремились в первые ряды
И первыми ложились под картечью.
Хитрец и тот, который не был смел,
Не пожелав платить такую цену,
Полз в задний ряд но там не уцелел:
Его свои же брали на прицел
И в спину убивали за измену.
Сегодня каждый третий без сапог,
Но после битвы заживут, как крезы,
Прекрасный полк, надежный, верный полк
Отборные в полку головорезы!
А третьи средь битвы и беды
Старались сохранить и грудь и спину,
Не выходя ни в первые ряды,
Ни в задние, но как из-за еды,
Дрались за золотую середину.
Они напишут толстые труды
И будут гибнуть в рамах, на картине,
Те, что не вышли в первые ряды,
Но не были и сзади и горды,
Что честно прозябали в середине.
Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, тише звон железа,
Разбит и смят надежный, верный полк,
В котором сплошь одни головорезы.
Но нет, им честь знамен не запятнать,
Дышал фельдмаршал весело и ровно,
Чтоб их в глазах потомков оправдать,
Он молвил: «Кто-то должен умирать
А кто-то должен выжить, безусловно!»
Пусть нет звезды тусклее, чем у них,
Уверенно дотянут до кончины
Скрываясь за отчаянных и злых
Последний ряд оставив для других
Умеренные люди середины.
В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
Фельдмаршальские жезлы и протезы.
Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
В котором сплошь одни головорезы?!
«Так дымно, что в зеркале нет отраженья»
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья,
Но все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить
пропал,
И лучше мне молча допить
бокал
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда,
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить
пропал,
И лучше мне молча допить
бокал
В оркестре играют устало, сбиваясь,
Смыкается круг не порвать мне кольца
Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь,
И все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал
зеркал
И лучше мне просто разбить
бокал!
Кони привередливые
Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю
Что-то воздуху мне мало
ветер пью, туман глотаю,
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались
привередливые
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Я коней напою,
я куплет допою
Хоть мгновенье еще постою
на краю
Сгину я меня пушинкой ураган сметет с ладони,
И в санях меня галопом повлекут
по снегу утром,
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
Хоть немного, но продлите
путь к последнему приюту!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Не указчики вам кнут и плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Я коней напою,
я куплет допою
Хоть мгновенье еще постою
на краю
Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий,
Так что ж там ангелы поют
такими злыми голосами?!
Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Умоляю вас вскачь не лететь!
Но что-то кони мне попались привередливые
Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!
Я коней напою,
я куплет допою
Хоть мгновенье еще постою
на краю
Белое безмолвие
Белое безмолвие
Все года, и века, и эпохи подряд
Все стремится к теплу от морозов и вьюг,
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено только на юг?
Слава им не нужна и величие,
Вот под крыльями кончится лед
И найдут они счастие птичее,
Как награду за дерзкий полет!
Что же нам не жилось, что же нам не спалось?
Что нас выгнало в путь по высокой волне?
Нам сиянье пока наблюдать не пришлось,
Это редко бывает сиянья в цене!
Тишина Только чайки как молнии,
Пустотой мы их кормим из рук.
Но наградою нам за безмолвие
Обязательно будет звук!
Как давно снятся нам только белые сны
Все другие оттенки снега занесли,
Мы ослепли темно от такой белизны,
Но прозреем от черной полоски земли.
Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растает как тень,
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день!
Север, воля, надежда страна без границ,
Снег без грязи как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.
Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лег ни на миг отдохнуть
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь!
Дорожная история
Я вышел ростом и лицом
Спасибо матери с отцом,
С людьми в ладу не понукал, не помыкал,
Спины не гнул прямым ходил,
Я в ус не дул, и жил как жил,
И голове своей руками помогал
Но был донос и был навет
Кругом пятьсот и наших нет,
Был кабинет с табличкой: «Время уважай»,
Там прямо без соли едят,
Там штемпель ставят наугад,
Кладут в конверт и посылают за Можай.
Потом зачет, потом домой
С семью годами за спиной,
Висят года на мне ни бросить, ни продать.
Но на начальника попал,
Который бойко вербовал,
И за Урал машины стал перегонять.
Дорога, а в дороге МАЗ,
Который по уши увяз,
В кабине тьма, напарник третий час молчит,
Хоть бы кричал, аж зло берет
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
А он зубами «Танец с саблями» стучит!
Мы оба знали про маршрут,
Что этот МАЗ на стройках ждут,
А наше дело сел, поехал ночь, полночь!
Ну надо ж так под Новый год
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
Сигналим зря пурга, и некому помочь!
«Глуши мотор, он говорит,
Пусть этот МАЗ огнем горит!»
Мол, видишь сам тут больше нечего ловить.
Мол, видишь сам кругом пятьсот,
А к ночи точно занесет,
Так заровняет, что не надо хоронить!..
Я отвечаю: «Не канючь!»
А он за гаечный за ключ,
И волком смотрит (Он вообще бывает крут),
А что ему кругом пятьсот,
И кто кого переживет,
Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!
Он был мне больше чем родня
Он ел с ладони у меня,
А тут глядит в глаза и холодно спине.
А что ему кругом пятьсот,
И кто там после разберет,
Что он забыл, кто я ему и кто он мне!
И он ушел куда-то вбок.
Я отпустил, а сам прилег,
Мне снился сон про наш «веселый» наворот:
Что будто вновь кругом пятьсот,
Ищу я выход из ворот,
Но нет его, есть только вход, и то не тот.
Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И МАЗ попал куда положено ему,
И он пришел трясется весь
А там опять далекий рейс,
Я зла не помню я опять его возьму!
Натянутый канат
Он не вышел ни званьем, ни ростом.
Не за славу, не за плату
На свой, необычный манер
Он по жизни шагал над помостом
По канату, по канату,
Натянутому, как нерв.
Посмотрите вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон
все равно не спасти
Но должно быть, ему очень нужно пройти
четыре четверти пути.
И лучи его с шага сбивали,
И кололи, словно лавры.
Труба надрывалась как две.
Крики «Браво!» его оглушали,
А литавры, а литавры
Как обухом по голове!
Посмотрите вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон
все равно не спасти
Но теперь ему меньше осталось пройти
уже три четверти пути.
«Ах как жутко, как смело, как мило!
Бой со смертью три минуты!»
Раскрыв в ожидании рты,
Из партера глядели уныло
Лилипуты, лилипуты
Казалось ему с высоты.
Посмотрите вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон
все равно не спасти
Но спокойно, ему остается пройти
всего две четверти пути!
Он смеялся над славою бренной,
Но хотел быть только первым
Такого попробуй угробь!
Не по проволоке над ареной,
Он по нервам нам по нервам
Шел под барабанную дробь!
Посмотрите вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон
все равно не спасти
Но замрите, ему остается пройти
не больше четверти пути!
Закричал дрессировщик и звери
Клали лапы на носилки
Но строг приговор и суров:
Был растерян он или уверен
Но в опилки, но в опилки
Он пролил досаду и кровь!
И сегодня другой
без страховки идет.
Тонкий шнур под ногой
упадет, пропадет!
Вправо, влево наклон
и его не спасти
Но зачем-то ему тоже нужно пройти
четыре четверти пути!