Я дышу, и значит я люблю - Владимир Семенович Высоцкий 18 стр.

Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену,
За мною пес Судьба моя, беспомощна, больна,
Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену
Глядит, глаза навыкате, и с языка слюна.

          Морока мне с нею
          Я оком грустнею,
          Я ликом тускнею
          И чревом урчу,
          Нутром коченею,
          А горлом немею, 
          И жить не умею,
          И петь не хочу!

          Должно быть, старею, 
          Пойду к палачу
          Пусть вздернет на рею,
          А я заплачу.

Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну,
Но жаль ее, голодную,  ласкается, дрожит, 
Я стал тогда из жалости
                                      подкармливать Фортуну 
Она, когда насытится, всегда подолгу спит.

          Тогда я гуляю,
          Петляю, вихляю,
          И ваньку валяю,
          И небо копчу.
          Но пса охраняю,
          Сам вою, сам лаю
          О чем пожелаю,
          Когда захочу.

          Нет, не постарею
          Пойду к палачу, 
          Пусть вздернет скорее,
          А я приплачу.

Бывают дни, когда я голову в такое пекло всуну,
Что и судьба попятится, испуганна, бледна, 
Я как-то влил стакан вина
                                  для храбрости в Фортуну
С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она:

          Закуски ни корки!
          Мол, я бы в Нью-Йорке
          Ходила бы в норке,
          Носила б парчу!..
          Я ноги в опорки,
          Судьбу на закорки, 
          И в гору и с горки
          Пьянчугу влачу.

          Когда постарею,
          Пойду к палачу, 
          Пусть вздернет на рею,
          А я заплачу.

Однажды пере-перелил Судьбе я ненароком
Пошла, родимая, вразнос и изменила лик, 
Хамила, безобразила и обернулась Роком, 
И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык.

          Мне тяжко под нею,
          Гляди я синею,
          Уже сатанею,
          Кричу на бегу:
          «Не надо за шею!

          Не надо за шею!
          Не над за шею, 
          Я петь не смогу!»

          Судьбу, коль сумею,
          Снесу к палачу
          Пусть вздернет на рею,
          А я заплачу!

Мы говорим не «штормы», а «шторма»
Слова выходят коротки и смачны:
«Ветра»  не «ветры»  сводят нас с ума,
Из палуб выкорчевывая мачты.

Мы на приметы наложили вето
Мы чтим чутье компасов и носов.
Упругие тугие мышцы ветра
Натягивают кожу парусов.

На чаше звездных подлинных Весов
Седой Нептун судьбу решает нашу,
И стая псов, голодных Гончих псов,
Надсадно воя, гонит нас на Чашу.

Мы призрак легендарного корвета,
Качаемся в созвездии Весов.
И словно заострились струи ветра
И вспарывают кожу парусов.

По курсу тень другого корабля,
Он шел и в штормы хода не снижая.
Глядите вон болтается петля
На рее, по повешенным скучая!

С ним Провиденье поступило круто:
Лишь вечный штиль и прерван ход часов, 
Попутный ветер словно бес попутал
Он больше не находит парусов.

Нам кажется, мы слышим чей-то зов
Таинственные четкие сигналы
Не жажда славы, гонок и призов
Бросает нас на гребни и на скалы.

Изведать то, чего не ведал сроду, 
Глазами, ртом и кожей пить простор!..
Кто в океане видит только воду
Тот на земле не замечает гор.

Пой, ураган, нам злые песни в уши,
Под череп проникай и в мысли лезь,
Лей звездный дождь, вселяя в наши души
Землей и морем вечную болезнь!

Мы говорим не «штормы», а «шторма»
Слова выходят коротки и смачны:
«Ветра»  не «ветры»  сводят нас с ума,
Из палуб выкорчевывая мачты.

Мы на приметы наложили вето
Мы чтим чутье компасов и носов.
Упругие тугие мышцы ветра
Натягивают кожу парусов.

На чаше звездных подлинных Весов
Седой Нептун судьбу решает нашу,
И стая псов, голодных Гончих псов,
Надсадно воя, гонит нас на Чашу.

Мы призрак легендарного корвета,
Качаемся в созвездии Весов.
И словно заострились струи ветра
И вспарывают кожу парусов.

По курсу тень другого корабля,
Он шел и в штормы хода не снижая.
Глядите вон болтается петля
На рее, по повешенным скучая!

С ним Провиденье поступило круто:
Лишь вечный штиль и прерван ход часов, 
Попутный ветер словно бес попутал
Он больше не находит парусов.

Нам кажется, мы слышим чей-то зов
Таинственные четкие сигналы
Не жажда славы, гонок и призов
Бросает нас на гребни и на скалы.

Изведать то, чего не ведал сроду, 
Глазами, ртом и кожей пить простор!..
Кто в океане видит только воду
Тот на земле не замечает гор.

Пой, ураган, нам злые песни в уши,
Под череп проникай и в мысли лезь,
Лей звездный дождь, вселяя в наши души
Землей и морем вечную болезнь!

Заказана погода нам Удачею самой,
Довольно футов нам под киль обещано,
И небо поделилось с океаном синевой
Две синевы у горизонта скрещены.

Не правда ли, морской хмельной
                                                невиданный простор
Сродни горам в безумье, буйстве, кротости:
Седые гривы волн чисты, как снег на пиках гор,
И впадины меж ними словно пропасти!

          Служение стихиям не терпит суеты,
          К двум полюсам ведет меридиан.
          Благословенны вечные хребты,
          Благословен Великий океан.

Нам сам Великий случай брат,
                                                    Везение сестра,
Хотя на всякий случай мы встревожены.
На суше пожелали нам ни пуха ни пера,
Созвездья к нам прекрасно расположены.

Мы все впередсмотрящие, все начали с азов,
И если у кого-то невезение
Меняем курс, идем на SOS,
                                      как там, в горах,  на зов,
На помощь, прерывая восхождение.

          Служение стихиям не терпит суеты,
          К двум полюсам ведет меридиан.
          Благословенны вечные хребты,
          Благословен Великий океан.

Потери подсчитаем мы, когда пройдет гроза, 
Не сединой, а солью убеленные, 
Скупая океанская огромная слеза
Умоет наши лица просветленные

Взята вершина клотики вонзились в небеса!
С небес на землю только на мгновение:
Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса
И снова начинаем восхождение.

          Служение стихиям не терпит суеты,
          К двум полюсам ведет меридиан.
          Благословенны вечные хребты,
          Благословен Великий океан.

Этот шум не начало конца,
Не повторная гибель Помпеи
Спор вели три великих глупца:
Кто из них, из великих, глупее.

Первый выл: «Я физически глуп, 
Руки вздел, словно вылез на клирос. 
У меня даже мудрости зуб,
Невзирая на возраст, не вырос!»

Но не приняли это в расчет
Даже умному эдак негоже:
«Ах, подумаешь, зуб не растет!
Так другое растет ну и что же?..»

К синяку прижимая пятак,
Встрял второй: «Полно вам, загалдели!
Я способен все видеть не так,
Как оно существует на деле!»

«Эх, нашел чем хвалиться, простак, 
Недостатком всего поколенья!..
И к тому же все видеть не так
Доказательство слабого зренья!»

Третий был непреклонен и груб,
Рвал лицо на себе, лез из платья:
«Я единственный подлинно глуп, 
Ни про что не имею понятья».

Долго спорили дни, месяца, 
Но у всех аргументы убоги
И пошли три великих глупца
Глупым шагом по глупой дороге.

Вот и берег дороге конец.
Откатив на обочину бочку,
В ней сидел величайший мудрец 
Мудрецам хорошо в одиночку.

Молвил он подступившим к нему:
Дескать, знаю зачем, кто такие, 
Одного только я не пойму
Для чего это вам, дорогие?

Или, может, вам нечего есть,
Или мало друг дружку побили?
Не кажитесь глупее чем есть, 
Оставайтесь такими, как были.

Стоит только не спорить о том,
Кто главней,  уживетесь отлично, 
Покуражьтесь еще, а потом
Так и быть приходите вторично!..

Он залез в свою бочку с торца
Жутко умный, седой и лохматый
И ушли три великих глупца
Глупый, глупенький и глуповатый.

Удивляясь, ворчали в сердцах:
«Стар мудрец никакого сомненья!
Мир стоит на великих глупцах, 
Зря не выказал старый почтенья!»

Потревожат вторично его
Темной ночью попросят: «Вылазьте!»
Все бы это еще ничего,
Но глупцы состояли у власти

И у сказки бывает конец:
Больше нет у обочины бочки
В «одиночку» отправлен мудрец.
Хорошо ли ему в «одиночке»?