Нисим Бессмертный
«Меня утешает лишь одно: то, о чем я написал,
дурак читать не будет, а умный и подавно.
И ты не смей читать».
Из неотправленного письма П.Я.Чаадаева брату Михаилу
(Спецархив города Сараевска)
К.А.К.А.
Сколько лет Нисиму, в Горемычном толком никто сказать не может. Впрочем, как и сам Нисим. Потому как он не помнит
Аккурат на праздник Песах в местечко Горемычное (в 23-м переименовано в Счастливку) черный «Ситроен» доставил Председателя ГубЧК товарища Жухарова и остановился возле синагоги. Жухаров вылез из машины и по крыльцу взбежал в молельный дом.
За всю историю местечка чекист стал первым гоем, своим приходом осквернившим синагогу.
Войдя в молельный дом, Жухаров сдвинул в сторону раввина, руководившего богослужением, и по-хозяйски занял его место.
Товарищи евреи! Решением уездного Совета рабочих и крестьянских депутатов отныне ваша синагога будет называться «Красным Антирелигиозным Клубом Атеистов». Сокращенно «КАКА». Вопросы будут?
Вопросов не было.
Тогда, кто «за», поднять всем руки! приказал Жухаров.
Прихожане посмотрели на раввина. Тот за кончики подергал пейсы, снял кипу, вытер лысину платком и робко поднял руку. Прошептал на идише: «Всевышний, прости нас грешных»
Прихожане проголосовали. Все, кроме одного.
Жухаров вздернул брови.
Ваше имя, гражданин?
Нисим.
А ну-ка встать, когда перед тобой стоит начальник ВЧК! закричал чекист.
Непроголосовавший иудей продолжал сидеть.
Он не может, объяснил раввин. Он увечный. У него сломана нога и руки перебиты.
Чем?
Косой.
На сенокосе? Какой в апреле сенокос?!
Я вам позже объясню, товарищ гражданин начальник
Хорошо, потом доложишь. А сейчас приступим к лекции.
Этот гой будет нас учить! проворчали прихожане.
Итак, для начала задаю вопрос: кому принадлежат слова «Религия для народа опиум»? И для евреев тоже, добавил от себя чекист. Выждав паузу, ответил: Ленину! Ребе, обратился он к раввину: вы согласны с Лениным?
Конечно, я согласен! Подтвердил раввин и произнес на идише молитву, якобы, обращенную к вождю. (К счастью для раввина Жухаров идиша не знал). «Прости, Отец наш, ибо мы грешны перед тобой. Помилуй нас, Владыка наш, ибо преступны мы. Ведь Ты добрый Бог. Благословен Ты, Господь милосердный и всепрощающий».
Прихожане вторили раввину.
Верно! заявил чекист, сделав вид, что понимает идиш. Кстати, знаете ли вы, что все свои статьи на эту тему товарищ Ленин написал исключительно на идише?
Знаем, товарищ гражданин начальник. Мы их по шабатам в синагоге обсуждаем.
Ну, то-то же! похвалил Жухаров.
Но тут лекция неожиданно прервалась. К синагоге на взмыленном коне подлетел красноармеец в пыльном шлеме, соскочил с седла и ворвался в синагогу.
Товарищ председатель ГубЧКа! Велено сказать, что в вашем кабинете вас дожидается Феликс Эдмундович Дзержинский.
Дзержинский?!
Так точно! Он.
А ты не перепутал часом?
Никак нет! Вот вам крест, не перепутал. Невысокого росточка, пышные усы, как у товарища Буденного, в очках и с тросточкой. Хромает. Вылитый Дзержинский. Я как раз в сортир бежал по коридору, ну и напоролся на него. «Куда торопишься, солдат?». Я растерялся: как сказать Дзержинскому, что бегу в сортир? Говорю, что направляюсь в Красный уголок на политчас. Занятие ведёт Жухаров? спросил Дзержинский. Никак нет, отвечаю. Он в синагоге на молитве. Евреев агитирует за коммунизм.
А по какому делу он приехал, Дзержинский не сказал? Спросил Жухаров.
Он мне не докладался.
Опять, небось, с инспекцией Чекист с досады сплюнул на пол синагоги.
Товарищи красные евреи! Лекцию придется закруглить. В городе меня Дзержинский дожидается Вот только как до города добраться? Жухаров почесал затылок. У меня в машине колесо спустило.
А вы возьмите моего коня! Предложил красноармеец.
А как же ты?
Пёхом пошагаю. Вчера товарища Орлова за доблестную службу сапогами наградили. А они не лезут на него. А завтра ему нужно ехать в Харьков на съезд отличников чекистов. Вот он и приказал мне сапоги его до завтрева разнашивать.
Только гляди, не перестарайся. Ты вот что, Жухаров почесал затылок. В город ты нескоро возвернешься, пёхом сорок верст не шутка. Как только в город доберешься, ко мне зайди. Я тебе за это время успею Грамоту оформить.
Служу трудовому народу! Прогорланил вестовой.
Каков орел! Жухаров вскочил в седло.
На крыльцо вышел раввин. Протянул чекисту сверток.
Товарищ гражданин начальник, в честь праздника могу я попросить вас передать товарищу Дзержинскому пасхальную мацу? Пусть не побрезгует. Она кашерная.
Надеюсь, кровь младенцев в мацу не намешали, инородцы? Гоготнул чекист и натянул поводья. Ты, раввин, не обижайся. Пошутил я. Так и быть, давай твою мацу, передам товарищу Дзержинскому.
Жухаров принял от раввина сверток и, огрев коня кнутом, исчез за поворотом.
Рыба еврейской национальности
Теперь, почему Нисим не смог голосовать за КАКУ.
Начнем с истории пятилетней давности.
Приближался Песах. Накануне праздника Нисим выловил в речке Горемычке огромную породистую щуку и зафаршировал ее к пасхальному столу. Нисим был убежден, что настоящую еврейскую гефилте фиш можно приготовить исключительно из щуки.
В те времена в речке Горемычке щук было вдоволь. Руками загребай. Это потом, назло евреям, черносотенная банда местных «ихтиологов» истребила щук как чуждый православным рыбий класс, оставив в речке только пескарей и костистых карпов. Именно к такому выводу впоследствии пришел Нисим.
А тогда, как и сейчас, Нисим, отмечал пасхальный Седер. Стол уставил яствами во главе с графинчиком кашерной водки. Дождался темноты и, как только зажглась на небе первая звезда, приступил к чтению пасхальной Агады.
Седер, как всегда, отмечал в полном одиночестве. Много лет назад он схоронил жену Ахаву. Завести детей молодая пара не успела. Жениться вновь Нисим не захотел. С тех пор жил холостяком.
Завел традицию: как только прочитает Агаду, подходил к окну, выглядывал одиноких путников и приглашал к пасхальному столу.
Вот тут-то в дверь и постучали. На пороге стояла незнакомая старуха в черном балахоне, на голову, по самые глаза, нахлобучен капюшон.
Я к тебе, Нисим, сказала гостья. Пустишь?
Конечно, заходи и садись за стол! Только сними свой черный балахон. Ты ведь не хоронить меня пришла, а веселиться.
Погоди, Нисим, не суетись, прервала его старуха. Сейчас не время веселиться. Я и вправду хоронить тебя пришла.
Ты кто?! вскричал Нисим.
А ты еще не понял? Я смерть твоя с косой.
Но я не звал тебя!
А это мне решать, за кем придти.
Ну что ж, сказал Нисим, Перед смертью выпить не грешно.
Оприходовал рюмашку, крякнул, закусил фаршмаком. Налил старухе:
Выпей за компанию
Старуха оттолкнула рюмку:
На работе я не пью.
Тогда вместо тебя я выпью.
Пока он допивал вторую рюмку, старуха подняла косу и замахнулась на Нисима. Но тот был начеку и резко опрокинул стол. Со стола слетела щука и шмякнулась на пол с такой невероятной силой, что у нее отлетела голова. Зашевелились жабры и вспучились глаза. Из брюха вылез фарш.
Вслед за щукой в обнимку с фаршмаком стремительно полетела вниз старуха. Нисим выхватил у нее косу. Распластавшись по соседству с рыбой, старуха обхватила сапоги Нисима, и жалобно взмолилась:
Не губи! И поползла к двери.
Забери косу, старая тетеря! И чтобы больше я никогда тебя не видел. Когда нужно будет, сам вызову тебя. И с силой пнул ее в костлявый зад.
Старуха кое-как переползла через порог и сгинула в ночи
Спустя два года Смерть снова объявилась.
Разгневанный Нисим рванулся к печке, взял кочергу, согнул ее в петлю, надел железный ошейник на шею обезумевшей старухи и туго затянул узлом. Старуха захрипела, выпучив глаза как фаршированная щука. Нисим выволок ее на улицу и поволок к реке. Горемычное с ума сошло. Такого на селе отродясь никто еще не видывал, чтобы старуху Смерть, как ослицу, тащили на ошейнике. Жители со страху захлопывали ставни, детишек заталкивали в хаты, скотину загоняли в хлев. Собаки, поджав хвосты, метались по местечку и визгливо заливались лаем. Православный люд яростно крестился, евреи воздымали руки к небесам, мусульмане валились на колени и бились головой о землю, моля Аллаха о спасении. И даже большевик Козлов, от греха подальше, схоронился в подполе.
Костлявая, вконец выбившись из сил, рухнула в придорожную канаву. Нисим взвалил ее на плечи и потащил к высокому обрыву над рекой. Отыскал тяжелый камень, привязал к старухе и столкнул её с обрыва. Но старуха благополучно приводнилась. Напоследок крикнула Нисиму:
Накось, выкуси! И поплыла на супротивный берег.