Поэт отбрасывает в сторону тетрадку и гусиное перо, и айда к детишкам. Тёща умиляется: «Ну, право, как ребенок! И кричит вдогонку зятю. Саша, а кто же будет за тебя поэму сочинять? Пушкин, что ли?». «Пушкин, маменька! Пусть он и сочиняет!». И бежит вприпрыжку. Только кудри по ветру разлетаютсяКрестьяне отвечали Пушкину искренней любовью. Когда он покидал Ярополец, запрягали тройку лошадей и с бубенцами везли его до самого Волоколамска. «Прощевайте, барин! Приезжайте сызнова, встретим с хлебом-солью!».
2016 г.
Как я был деканом
Родному ВГИКу посвящается
В 1985-м состоялся знаменитый V Съезд кинематографистов, явившийся началом горбачевской перестройки. Во ВГИКе перестройка началась с деканов. Снимали прежних, назначали новых.
На сценарно-киноведческом много лет была деканом Екатерина Николаевна Заслонова. Ходила легенда, что она дочь легендарного белорусского партизана Константина Заслонова. Потом мы узнали, что настоящую дочь партизана звали Музой. Возможно, Екатерина Николаевна была внебрачной дочерью Заслонова? Но «Заслониху» сняли с должности не потому, что она была внебрачной дочерью командира партизанского отряда (и партизаны между боями согрешить могли), а за ее ярые коммунистические взгляды и узкий кругозор, не отвечающий требованиям творческого ВУЗа.
И надо же было так случиться, что деканом назначили именно меня. Я, как мог, сопротивлялся. Административная работа мне всегда претила. Из меня администратор, как из вороны соловей. Но проректор ВГИКа по учебной и воспитательной работе Корытковский предложил мою кандидатуру, ректор Новиков не возражал.
Так я стал деканом.
Но, как говорится, нет худа без добра. Я убедился в этом уже на третий день деканства.
Запыхавшись, вбегает в деканат мой секретарь Лидия Викторовна и сообщает:
Вас домогается какой-то итальянец. Просит, чтобы вам его представили.
Я привстал из-за стола:
Впустите.
Дверь осторожно открывается:
Permetti? (Разрешите? итальянский) робко спрашивает гость.
Come in! (Войдите! английский).
В кабинете появляется невысокого росточка человек, с усиками, в кепке. Проходит к моему столу и протягивает руку:
Тонино Гуэрра.
Я валюсь на стул и раззеваю рот. Передо мной, действительно, Гуэрра, знакомый мне по сотням фотографий. Классик итальянского кино, мировая знаменитость: писатель, драматург, поэт, художник, соратник Антониони, Феллини, Де Сантиса, Де Сики, Дамиано Дамиани, Тарковского.
Вместе с Тонино в кабинет входит Лора, его русская жена, муза, переводчик. Они гостят в Москве, в Госкино ведут переговоры о совместном советско-итальянском фильме. Приехали во ВГИК. Первым делом Тонино решил познакомиться со сценарным факультетом и начать с посещения декана.
Мы говорили о кино, о советской школе сценаристов. Он спросил, какие фильмы сняты по моим сценариям. Я их назвал. Среди них двухсерийный фильм «Долгие дни, короткие недели» (Киев, киностудия имени Довженко). Гуэрра встрепенулся:
Ну, как же, как же! Отлично знаю этот фильм. Прекраснейшая лента. Поздравляю вас, коллега! А не могли бы вы приехать с этой лентой к нам в Италию? Я был бы счастлив вас представить итальянской публике. Познакомлю вас с Феллини и Антониони.
Я потупил взор:
Спасибо, Тони
С этим приглашением посетить Италию я познакомил ректора.
Никакой Италии! отрезал ректор. Поедете в Подольск на фестиваль вгиковских студенческих работ.
Так, по сей день, в Италии я не был, по воле ректора лишив итальянских зрителей возможности увидеть мой двухсерийный фильм. (Кстати, хочу заметить, что «Долгие дни, короткие недели» на Украине был отмечен призом «За лучший фильм о рабочем классе». Этот приз на самом видном месте я поставил в деканате).
Особенно был рад моей деканской должности Валентин Ежов. Известный советский киносценарист, Лауреат Ленинской премии, автор «Баллады о солдате», «Белого солнца пустыни», соавтор фильма «Тридцать три» и еще сорока семи картин, вошедших в историю советского кино. Несмотря на значительную разность в возрасте (Валентин Иванович был фронтовиком),
мы с ним подружились, и я был с ним на «ты».
Ну, теперь другое дело! сказал мне Валя, как только я занял деканский кабинет. Он принес бутылку коньяка и велел, чтобы я всегда держал её в своем столе.
Дело в том, что аудитория, в которой он проводил занятия, находилась наискосок от деканата. Каждые полчаса он исправно навещал меня. Я был готов к его приходу. Его уже ждала налитая рюмашка и мятная конфетка. Лихо опрокинув рюмку и зажевав конфеткой, он убегал в аудиторию к студентам.
мы с ним подружились, и я был с ним на «ты».
Ну, теперь другое дело! сказал мне Валя, как только я занял деканский кабинет. Он принес бутылку коньяка и велел, чтобы я всегда держал её в своем столе.
Дело в том, что аудитория, в которой он проводил занятия, находилась наискосок от деканата. Каждые полчаса он исправно навещал меня. Я был готов к его приходу. Его уже ждала налитая рюмашка и мятная конфетка. Лихо опрокинув рюмку и зажевав конфеткой, он убегал в аудиторию к студентам.
Ежов был удивительным рассказчиком и юмористом. Из аудитории постоянно доносился смех. И после каждого визита в деканат смех в аудитории взрывался с новой силой.
Когда Ежову присвоили звание профессора, он поручил мне составить список вгиковцев, приглашенных на банкет в ресторане ЦДЛ:
Я тут никого не знаю, а ты знаком со всеми.
А ты чаще появляйся в институте! Тоном строгого декана попенял я классику.
Мне некогда, я сценарии пишу.
Хорошо, ты клепай сценарии, а я займусь подбором контингента. На сколько человек рассчитывать?
Насколько хочешь. Я денег не считаю.
Счастливый И все-таки?
Саня, даю тебе карт-бланш, сказал Ежов. Полностью полагаюсь на тебя. Пригласи, кого захочешь.
Карт-бланш, полученный от классика, придал энергию в поисках участников банкета. Когда еще, подумал я, многие из моих вгиковских друзей, смогут побывать в ресторане ЦДЛ?! Лично я никогда там не был. Для выпивок с друзьями скитался по пельменным и закусочным, прятался от зорких глаз буфетчиц в столовке гостиницы «Турист», в кустах на ВДНХ
Уже к вечеру список на 100 персон был написан. В нем было представлено все руководство ВГИКа, доцентура, профессура, все заведующие кафедрами, рядовые педагоги. Кроме того, я пригласил буфетчицу с братом, приехавшим к ней в гости из Воронежа, начальницу отдела кадров, двух сотрудниц из бухгалтерии, костюмершу из учебной киностудии, двух киномехаников, библиотекаршу, трех машинисток, физрука и тётю Нюру повариху студенческой столовой. Вот только ректора в список я не внес. «Почему»? спросил Ежов. «Он язвенник, не пьет. Испортит всю обедню».
На банкете машинистка Таня настойчиво пытала классика:
Валентин Иванович, а это, правда, что Восток дело тонкое?
Гульчатай, рот закрой! Прикрикнул на нее киномеханик Николай.
Брат буфетчицы Светланы приписал Ежову авторство «Семнадцати мгновений весны».
Валентин Иванович, у нас в Воронеже мужики толкуют, что роль Штирлица была поручена Евгению Леонову. Это так?
Так, подтвердил Ежов. Но Леонов отказался, и роль отдали Вячеславу Тихонову.
Жаль расстроился Светланин брат. Леонов был бы в самый раз.
В заключении банкета в честь Ежова все хором запели песню из фильма «Тридцать три»:
На речке, на речке, на том бережочке
Мыла Марусенька белые ножки. Мыла Марусенька белые ножки,
Белые ноги, лазоревы очи. Плыли по реченьке белые гуси.
Ой, вы плывите, воды не мутите
К нам подошел сидевший за соседним столиком Евгений Евтушенко. Классики обнялись.
Песня о Марусеньке резко оборвалась и зазвучала песня Евтушенко «Хотят ли русские войны».
Помню, как будучи студентом ВГИКа, я увидел, как за барной стойкой в Доме журналистов в обнимку стояли Евтушенко и Ежов. Подойти к классикам я, конечно, не решился. И вот сейчас прославленный поэт Евгений Евтушенко стоял в шаге от меня! Я набрался храбрости и сказал ему: «Как жаль, что у меня с собой нет ни одной из ваших книг. Я попросил бы вас подписать ее». На что Евгений Александрович с готовностью ответил, что одна из книг случайно лежит в его кармане, и он готов сейчас же мне ее подарить. Он вынул из кармана книгу и надписал: «Декану Александру Бизяку с поклоном от поэта Евтушенко». Этот сборник до сих пор стоит на почетной полке моей библиотеки.
А еще помню приключившийся со мной конфузный случай. Как-то я важно шествовал по коридорам ВГИКа. Ко мне подошел студент и на ухо шепнул:
Александр Григорьевич, извините, у вас сзади на брюках разошелся шов, и видны трусы.
Что делать?! Я бросился в кабинет своего товарища, доцента операторского факультета Олега Родионова, у которого в костюмерной на учебной киностудии имелся блат.
Олежек, выручай!
Снимай штаны и жди меня! Скомандовал Олег и помчался с ними в костюмерную, чтобы ликвидировать прореху.
Я послушно сел на стул, дожидаясь друга.