Он так спешил, что забыл запереть на ключ дверь кабинета. А нужно заметить, что в этот злополучный день Родионов проводил экзамен, и поминутно двери открывались.
Увидев в кабинете сидящего на стуле в трусах декана сценарно-киноведческого, они растерянно пятились назад.
Через пять минут эта весть разнеслась по институту. От студентов не было отбоя, каждому хотелось поглядеть на полураздетого декана. Смотрины продолжались не меньше получаса, пока Родионов вернулся в кабинет и возвратил мои зашитые штаны
Став деканом, мне посчастливилось впервые побывать за рубежом. Я возглавил студенческую группу для поездки в ГДР. Хоть какая-никая, а все-таки Германия. Отлично помню дату, когда мы приехали в Берлин аккурат 7-го ноября 1989-го.
Поселились мы в Берлине. Нас разбросали по квартирам гэдээровских студентов. Мне достался Курт, прекрасно владеющий русским языком. Шесть лет он провел в Москве, где его отец работал собственным корреспондентом газеты немецких коммунистов «Нойес Дойчланд».
Ночью 8-го ноября мы с Куртом перед сном вышли на прогулку. На узкой улочке тускло светились фонари. Рядом с домом Курта поперек улицы высилась ограда из бетона.
Ремонтные работы? Спросил я Курта.
Тот замялся, помолчал, затем ответил:
Это Берлинская стена.
Та самая?! воскликнул я. Хочу ее потрогать! Вернусь в Москву, похвастаюсь.
Александр, взмолился Курт, не смейте близко подходить к ней!
Но почему?
По кочану! (Вот что значит, парень жил в Москве!).
Никто и не увидит. Ведь рядом ни души! Сказал я Курту. Александр, я вас предупредил. Вас ждут большие неприятности.
Но находиться рядом со Стеной и не прикоснуться к ней я не мог себе позволить. Когда еще выпадет такая редкая возможность?!
Не послушав Курта, я двинулся к Стене. И тут меня ослепил прожектор, раздался окрик:
Whoa! Bewegen Sie sich nicht! Hände hoch! (Стоять! Не с места! Руки вверх!).
Из кустов вышел офицер и направил на меня автомат Калашникова.
Я замер.
Опустите руки, Александр, я сейчас ему всё объясню, успокоил меня Курт.
Но я настолько был напуган, что рук не опустил. Так и продолжал стоять с воздетыми руками, пока Курт на немецком языке объяснялся с офицером.
Наконец, Курт перевёл мне:
Офицер требует показать ему ваш паспорт.
Так как паспорт находился в боковом кармане моего костюма, я попросил Курта, чтобы он достал его и представил офицеру.
Курт исполнил мою просьбу.
Офицер придирчиво перелистал мой паспорт, сверил мою личность с фотографией и что-то на немецком произнес.
Опустите руки, перевел мне Курт. В порядке исключения, он разрешил вам подойти к стене.
А меня он не пристрелит?
Не пристрелит. Слов на ветер ШТАЗИ не бросает.
Я с опаской подошел к Стене, придирчиво ее ощупал и постучал по бетону кулаком.
Проверяете ее на прочность? Засмеялся офицер. Он неожиданно заговорил на русском. Не сомневайтесь, Стена простоит еще сто лет.
Но офицер ошибся. На следующий день 9 ноября, Берлинская стена пала. На ее руинах был устроен грандиозный праздник. Я уверен, что мой кулак сыграл решающую роль в падении Стены.
В качестве декана я со студентами еще дважды посещал Германию, и оба раза не без приключений.
Как-то поздней ночью мы возвращались из ознакомительной поездки в Дрезден. На каком-то полустанке пересадка. Поезд прибывал на противоположную платформу. Нужно было перейти через перекидной пешеходный мост. Но у меня были натёрты ноги, и перекидной мост я бы не осилил. Я решил спрыгнуть вниз, чтобы перейти по рельсам. Курт меня остановил.
Александр, перейдите по мосту. Иначе вас ждут большие неприятности.
Я отмахнулся.
Неприятности твои меня уже достали!
Какой же вы упрямый! рассердился Курт. Я вас предупредил.
Курт и на этот раз оказался прав. Не успел я сделать шага, как из кустов послышался
оглушительный свисток. Передо мной из темноты выросла строгая фигура дежурного по станции, в армейской форменной фуражке и с пистолетом на ремне.
Bestrafung! потребовал дежурный.
Что он сказал? Спросил я Курта.
Платите штраф.
А если я не заплачу, что тогда? Я как раз на двухкассетник отложил.
Лучше отказаться от магнитофона, чем попасть в кутузку, посоветовал мне Курт.
Я могу связаться с нашим консулом? спросил я Курта.
О вашем поведении ему в любом случае доложат, «успокоил» Курт.
Назревал дипломатический скандал. Консул сообщит в Москву, в райком. Из райкома позвонят во ВГИК. И тогда прощайте, зарубежные поездки. Нет, уж лучше откажусь от двухкассетника.
Курт мое решение одобрил
И, конечно же, Рената! Когда Литвинова входила в деканат, кабинет наполнялся светом. Будущая звезда экрана, заслуженная артистка РФ и лауреат Государственной премии России. А тогда студентка, чьи учебные работы отличались неповторимым, только ей свойственным сценарным почерком и особым видением мира. Оригинальная, творческая личность!
Не забуду, как несколькими годами позже, будучи признанной звездой, она, окруженная свитой почитателей, царственно вплыла в ресторан Дома кино. Увидев меня за одним из столиков в компании друзей, подошла к нам. Для неосведомленного читателя должен пояснить, что в киношный ресторан музыканты раньше никогда не приглашались. А в этот вечер традиция была нарушена. Небольшой оркестрик исполнял танцевальные мелодии. Рената пригласила меня на танец и сказала: «Дорогой Александр Григорьевич, вы лучший из деканов, кого я знаю».
Признаюсь, услышать это из уст самой Ренаты мне было чрезвычайно лестно.
И еще несколько слов о моем деканстве.
Раньше, пока не стал деканом, 22 апреля я ждал всегда с особым нетерпением. В этот день родился Ленин, а, значит, предстоял коммунистический субботник. Для нас этот день был праздником. Готовились к нему мы загодя, закупая водку и нехитрую закуску. Наш участок уборки территории располагался рядом с памятником Мухиной «Рабочий и колхозница», у Северного входа ВДНХ. Где-то часиков в 12 мы объявляли перерыв, который продолжался до вечерних сумерек. Первый тост провозглашался за великого вождя. А потом и второй, третий, пятый Домой я возвращался поздним вечером, уставший, но счастливый
Но как только стал деканом, ситуация резко изменилась. За два три дня до ленинского праздника мой кабинет стали осаждать ходоки: профессора, доценты, аспиранты, рядовые педагоги, каждый из которых стремился откосить от участия в субботнике. Поочередно входили в кабинет и, плотней закрыв за собою дверь, точно прихожане своему духовнику, поверяли мне интимно-сокровенные секреты.
Так, я узнал, что доцент У. страдает геморроем, у аспирантки Д. в четверг случился выкидыш, у профессора Р. сильные головокружения, от которых он может потерять сознание, старшему преподавателю К.С. врачи строжайше запретили поднимать грузы, тяжелей стакана, и он обещал прислать вместо себя жену, привыкшую к физическим нагрузкам.
Будучи человеком слабохарактерным, я пошел навстречу ходокам и освободил их от субботника. В результате, в празднике труда приняли участие всего лишь двое педагогов. В парткоме института подняли скандал: как я мог поверить на слово всем этим «болезным» и не потрудился лично убедиться в том, что они не врут?!
Как я мог проверить? Я ведь не проктолог и не гинеколог!
Ты больше, чем проктолог или гинеколог, закричал секретарь парткома. Не забудь, что ты ДЕКАН!
Инцидент с ленинским субботником окончательно меня подвигнул на решение порвать с деканством. В этом мне помог мой хронический остеохондроз. На одном из заседаний Ученого совета я громко застонал и завалился на бок. Заседание Совета было прервано. Все бросились ко мне.
Чем можно вам помочь?
Я простонал:
Отвезти меня домой и освободить от деканской должности. С моим остеохондрозом мне это не под силу
Члены Ученого Совета единогласно проголосовали «ЗА».
Так закончились мое деканство
Дача
Эдем в Дубках
Не успел я стать деканом сценарно-киноведческого факультета, как мне тут же предложили в садоводческом товариществе «Дубки», расположенном недалеко от Киржача (райцентра Владимирской губернии) шесть резервных соток, предназначенных исключительно для руководящих кадров ВГИКа.
Я немедленно рванулся на смотрины. Надеялся увидеть красивый особняк, увитый виноградом, утопающий в эдемских кущах. Но, увы, мой участок представлял собой пустырь. Небольшой сарай из ДСП, который украшала фанерная дощечка: «Флигель 8», на взгорке «на семи ветрах» возвышалась дощатая уборная. Участок был зажат в «Бермудском треугольнике» между дачами завкафедрой Истории КПСС Ю.И.Горячева, завкафедрой марксистко-ленинской философии С.А.Иосифяна и директора киностудии имени Горького Е.С.Котова. С Юрием Ивановичем Горячевым (а для меня просто Юрой), мы состояли в тесной дружбе. С Сергеем Александровичем Иосифяном наши отношения поначалу не сложились. Будучи парторгом ВГИКа, на партсобраниях он подвергал меня суровой критике за мою пассивность в общественной работе. Но потом, став соседом по дачному участку, свое отношение ко мне резко изменил. По секрету он как-то мне признавался, что учение Маркса не всесильно, потому как оно неверно.