Конечно, Прозревшая, конечно! заторопилась та. Я сейчас же все почищу!
Тогда мы не будем мешать вам и пойдем в кабинет. Наш гость просит прощения за свою неловкость, с легким нажимом договорила Яна, метнув в Игоря выразительный взгляд, и тот кивнул:
Клавдия Васильевна, прошу извинить меня за причиненные неудобства, я немного устал за рулем надеюсь, вы не сердитесь?
Что вы, что вы! Я понимаю путь не близкий
Идемте за мной, сказала Яна, поднимаясь из кресла, и Игорь послушно двинулся следом по длинному коридору, а затем по винтовой лестнице на второй этаж.
На самом верху, у небольшой ниши в стене, Яна вдруг остановилась и, оглянувшись, притянула Игоря к себе, быстро поцеловала и, оттолкнув, взялась за ручку двери.
Он рванулся к ней, но тут же замер, словно пригвожденный к полу холодным, пронизывающим взглядом.
Не надо, предостерегающе произнесла Яна.
Я понял, недовольно пробурчал Игорь. Только и ты тогда
А что я? с улыбкой спросила она, и Игорь в который раз поразился тому, как быстро эта женщина меняет свои маски с такой скоростью, что он не всегда успевает уследить.
Ты не устаешь от этой патоки, в которой плаваешь? Он уселся на небольшой диванчик в нише между книжных полок, закинул руки за голову и посмотрел на Яну, замкнувшую дверь на ключ и теперь стоявшую прямо перед ним с легкой улыбкой на губах.
Рааа-дость понимаешь, рааа-дость протянула она тем же голосом, которым разговаривала с Клавдией. Согласие должно дарить радость окружающим, и тогда природа ответит нам тем же в радости кроется сила через радость в нашу жизнь приходит благополучие
Все, хватит! Игорь затряс головой, почувствовав, как начали слипаться веки. Прекрати, Янка, я серьезно. Мышей своих разводи на это, а со мной не надо так.
Не мышей, а «примкнувших». И успокойся, я же пошутила, сказала Яна своим нормальным голосом, хотя теперь Игорь уже не всегда мог вспомнить, каким он был раньше. Хотела проверить, по-прежнему ли ты поддаешься.
Куда я денусь? Я и так весь твой, без этих штучек, так что прекрати, не надо.
Ну все-все, не сердись. Она села на подлокотник и обняла его за шею.
Игорь положил руку на ее все еще тонкую талию и задышал чаще. Яна понимающе улыбнулась, но отрицательно покачала головой:
Не сейчас. Я должна отпустить всех, кто есть в доме, а ты должен сделать вид, что спишь в гостевой комнате на первом этаже. Ночью я к тебе сама приду.
Как в прошлый раз?
Не надо было медовуху пить, которую Клавдия на стол выставила. Там семьдесят градусов какой ты после был любовник? Скорее алкоголик. Яна взъерошила его волосы и тихо спросила: А приехал зачем? Случилось что-то?
Дело к тебе есть. Поможешь на счет упадет вот такая сумма. Он порылся в кармане брюк и достал сложенную бумажку, сунул ее в руку Яны, и та, открыв, прикусила губу:
Это кто у нас такой щедрый?
Какая разница а работа нехитрая, тебе как раз по профилю. Игорь вынул телефон и, покопавшись в галерее, показал Яне фотографию. Видишь? Я тебе перешлю. Что делать сама реши, но срок минимальный, дело срочное.
Она пожала плечами:
Хорошо.
Только территориально это далеко на Севере.
Ничего, снова своим кротким мягким голосом проговорила она. Везде есть люди, несущие свет, не только здесь, в Городе Радости.
Игорь закатил глаза:
Ну просил же! И помни сумма
Не все измеряется деньгами, Игорек. Информацию по объекту когда сбросишь?
Хоть сейчас, у меня все здесь, в телефоне.
Хорошо. А теперь иди в гостевую, Клавдия покажет. Я ночью приду.
Город УйгуунаУйгууна получила свое название от прииска, существовавшего здесь еще до революции. Так звали дочь самого богатого в округе якута, случайно нашедшего золото и ухитрившегося не только продать огромный самородок русскому промышленнику, но и стать его компаньоном, что для тех времен было практически фантастикой.
Уйгууной звали его дочь, и это имя, как считал отец, и принесло ему такое счастье, потому что на языке якутов оно означает «богатая». Прииск назвали в честь девочки, а затем и поселок, возникший вокруг, и небольшой город, появившийся на его месте.
Правда, самой Уйгууне ее имя не принесло ни богатства, ни счастья она влюбилась в сына отцовского компаньона, а когда тот женился на воспитанной барышне из Петербурга, сошла с ума и убежала в тундру, где замерзла насмерть.
Эту легенду Анна впервые услышала от мужа, когда впервые приехала в Уйгууну после свадьбы.
И ты веришь в это? спросила она тогда, и Владлен, рассмеявшись, подтвердил:
Конечно! Якутские легенды всегда правдивы.
Слово «тундра» прежде ассоциировалось у Анны только с вечной мерзлотой, бескрайними белыми просторами, где от снега больно глазам, но когда она увидела эту самую тундру весной и летом, то поняла, что ничего более прекрасного, пожалуй, уже и не увидит. Она влюбилась в этот жесткий край с его холодными затяжными зимами, стремительной весной и жарким засушливым летом, июньскими белыми ночами и совсем короткой осенью, наступающей уже в августе.
Первые несколько лет брака Мецлеры продолжали жить в Москве, но потом Владлен решил все-таки перебраться ближе к комбинату, и это не вызвало никаких возражений у его молодой жены, как он сперва опасался, сообщая ей о переезде.
Ее саму удивляла эта внезапно возникшая любовь, но Анна часто во время поездок куда-то за границу или просто в Москву ловила себя на том, что скучает по Уйгууне и считает дни, оставшиеся до возвращения туда.
Она любила этот город так, словно родилась здесь, и старалась сделать все, чтобы и люди, живущие в Уйгууне, чувствовали то же самое, чтобы не уезжали, возвращались потому что здесь лучше, чем где бы то ни было.
Анна Андреевна, вы хотели в ночной клуб заехать, напомнил водитель, и Анна, вздохнув, сказала:
Нет смысла, Илья. Я не могу держать под контролем все заведения в городе и не могу запретить им обслуживать мою сестру.
Да отчего же? удивился водитель. Как по мне так запросто. Просто пригрозите, что их замучают проверки, а ведь в каждом заведении, если постараться, можно найти нарушения любые, на вкус и кошелек. Иногда все средства хороши.
Нет, дорогой мой, нельзя заставлять людей делать что-то, когда заведомо знаешь, что ты сильнее. Это просто нечестно.
А что тут нечестного, я не понимаю, действительно? Если Дарине Андреевне откажут во всех клубах
То Дарина Андреевна все равно найдет, где выпить, усталым голосом перебила Анна. Я не знаю, что с ней делать. И, похоже, ничего так и не смогу.
А я бы все равно попробовал, упрямо настаивал водитель. Будь это моя сестра
Вот и порадуйся, что у тебя только брат, и тот маленький пока. Анна отвернулась к окошку и умолкла.
То, что Дарина стала много выпивать, она заметила давно, примерно с полгода назад, но до сих пор так ничего и не сумела решить. Сестра огрызалась, грозилась сбежать пришлось спрятать ее паспорт в сейфе на комбинате, приезжала домой поздно.
Иногда Анне казалось, что она запуталась, как рыба в сети, и чем сильнее бьется, тем больше запутывается и вот-вот перестанет дышать, задавленная ячейками из лески.
Сведя Дарину с Сылдыз Угубешевой, Анна надеялась, что сестра хоть немного изменится, но все стало только хуже, а квартира Сылдыз превратилась в убежище для Дарины, когда той приспичивало сбежать из-под опеки.
Дома ее встретили звуки музыки, и у Анны потеплело на душе в кои-то веки Дарина села за пианино, которое Владлен купил специально для нее.
Сестра сидела в просторной гостиной и, прикрыв глаза, играла Листа это был ее любимый композитор, она даже однажды выиграла довольно престижный конкурс молодых исполнителей с его этюдом.
Анна тихо остановилась в дверях, прислонившись к косяку, и молча наблюдала за тем, как пальцы Дарины порхают над клавишами, словно даже не прикасаясь к ним.
Когда мелодия закончилась, Дарина, даже не открыв глаз, легла головой на клавиши, и они издали нестройный неприятный звук и умолкли.
Анна подошла к сестре, опустилась на корточки и попыталась заглянуть в лицо Дарины:
Ну что с тобой, малыш? Так прекрасно играла
Сто лет за пианино не сидела, думала руки отвыкли, пробормотала та, не открывая глаз. Ты чего так рано? Случилось что?
Нет устала просто. Ты ела что-нибудь?
Не хочется
Может, со мной за компанию?
Дарина выпрямилась и взъерошила руками кудрявые волосы:
Ну, если только за компанию ты иди пере- оденься, а я пока узнаю, что там наша домомучительница наготовила.
Всегда, приезжая с комбината, Анна шла в крыло дома с организованной палатой интенсивной терапии, где вот уже три года лежал ее муж. Садилась рядом с его кроватью, брала сухую, обтянутую истончившейся кожей руку, сжимала ее и говорила, говорила