другому хотел. Чтобы на этот раз всё по-другому
Я другое чувствую. Совсем. Ты же дашь мне возможность сказать, что именно я
чувствую? Тогда не успел. Куда ты без меня собралась? Мне
сейчас плохо. Хочешь, чтобы стало еще хуже?
Нет.
Я там был. По небу погулял, бога, правда, не видел, может, оно и хорошо. Нет там ничего
интересного, на земле лучше. Положи нож, Мариша.
Я тебя не бросала. Никогда бы не бросила. Никогда в жизни, произнесла с твердым
отчаянием. Он меня не отпустил. Я просто не смогла
вернуться. Тогда всё было из-за тебя и ради тебя.
Я знаю. Это должно было быть наше время. Наши семь лет. Мы бы не расстались, правда?
Марина кивнула. Потом замотала головой.
Нет, не расстались, прошептала, объясняя, что пыталась подтвердить своими жестами.
Я знаю. Так и жили бы вместе. Заботились друг о друге, слегка улыбнулся, будто что-
то представив. Какой-то возможный эпизод из их
несостоявшейся жизни. Не ругались. Или ругались? как будто задумался. Ругались,
сказал с уверенностью. Я бы тебя ревновал к
каждому столбу. Точно ругались бы.
Она не ответила. Страдальчески поморщилась, вглядываясь в его тихую улыбку и
стараясь вникнуть в слова, казавшиеся непонятными и
нереальными. Но вот лицо разгладилось, губы еле заметно дрогнули, взгляд потеплел.
Поженились. Ты бы вышла за меня, Мариша?
Ее ожившие глаза наполнились слезами:
Не вышла бы, бегом побежала...
Ребенка бы родили, да? Может даже двоих. За семь лет одного бы точно родили.
Подняв свободную руку, Марина закрыла себе рот: боялась, что сейчас в голос разрыдается.
Даже не мечтала о таком: о семье, о детях от него.
Сначала не успела, а потом уже нельзя было.
Кого ты хочешь? Мальчика или девочку? продолжал Серёжа.
Ты больше не уйдешь? в ответ спросила.
Нет. Видишь, как много мы не успели. А ты куда-то собралась Так мальчика или
девочку?
Сглотнув ком в горле, зажмурилась, пытаясь сдержать слезы.
Господи, как страшно заглядывать в свои мечты, которые даже от себя прятала, не то что от
Мажарина
Мальчика, наверное А ты бы говорил: «Маринка, ты мне из пацана бабу не делай», да?
Потому что я бы его нежила и баловала Говорил бы,
да?
Говорил бы. Я обязательно тебе именно так и скажу, если ты пацана нашего будешь
сильно баловать.
Марина заплакала и вздрогнула, но не от слез: все-таки случайно порезалась. С
самого начала нож неловко взяла, указательным пальцем
соскользнув на лезвие. Забывшись, сжала его, вот и царапнула кожу.
Отбросив нож, сделала шаг к Мажарину, но снова отступила. Просветлевшим взглядом
посмотрела ему в лицо и выдохнула:
А ты всё знаешь...
Знаю. Раздевайся, попросил мягко, но настойчиво.
Стэльмах хотела бы отшутиться, что сегодня у нее болит голова и вообще она не очень
сексуальна после неудачной попытки вскрыть вены, но
понимала, что сейчас разговор совсем не о сексе.
Разденься, подтвердил ее мысли, я хочу на тебя посмотреть.
Тебе не понравится. Там ничего красивого, сжала пораненную руку в кулак и спрятала
за спину.
Конечно. Мне никогда не нравилось, когда кто-то обижал мою Маришу.
Твоей Мариши больше нет. Они ее убили.
Нет. Им это не под силу.
Облизнув губы, она чуть скривилась: то ли от соленых слез, то ли от своих мыслей. Но
осталась на месте.
Иди ко мне, девочка моя любимая, иди. И сам стоял, не шелохнувшись, будто боясь
лишним движением напугать ее.
Я не могу, качнула головой.
Я помогу тебе. Иди ко мне, Мариша моя. Так бывает, я знаю, когда кажется, что всё
кончилось и ничего уже не будет. И сил уже нет Я всё это
знаю. Надо сделать последний рывок, один шаг а потом будет хорошо, Мариша...
Глава 17
Иди ко мне, полушепотом снова позвал Сергей.
Но Марина стояла, не двигаясь. Как будто и не собиралась подходить, всё еще храня в глазах
неверие.
Может, ошибался, но ему казалось: она должна подойти к нему сама. Найти силы для
первого шага. Собраться и сделать рывок, переступив через
боль и страх, сомнения и недоверие.
Жить надоело? Устала? Ради себя устала, а ради меня? Ради меня, Мариша. Ты мне очень
нужна. Разве можно сейчас всё бросить? Ты не имеешь
нужна. Разве можно сейчас всё бросить? Ты не имеешь
права.
Она сглотнула горькие слезы и вытерла мокрое лицо. Страшно верить тому, что Мажарин
говорил. И не верить нельзя. Как ему не верить? Так
сладко и нестерпимо звучали его простые понятные слова.
Когда случается то, чего боишься, душа рвется от боли. Когда сбывается то, о чем даже не
мечтал, душа рвется так же.
Тяжело, как эти, ей не давались даже первые шаги после перелома позвоночника.
Расстояние-то несколько метров, а вечность шла, еле ноги
переставляла, будто за несколько минут ходить разучилась.
Как только приблизилась, Мажарин схватил ее с дикой силой и сумасшедшей надеждой.
Не делай так больше. Слышишь? Никогда больше так не делай. Никогда! уткнулся в шею
и вдохнул всё, что только мог вдохнуть, лишь бы
заглушить вновь подступающую тошноту. Свет снова померк для него, и тьма наступила. Но
приятная, пахнущая Маринкиными духами, ее кожей,
слезами.
Вот правильно ты говорил: уходить надо вовремя, без слез всхлипнула, надо было уйти
тогда
Когда?
После тех разборок с гопниками. Тогда ничего бы с тобой не случилось.
А с тобой? прижался губами к щеке.
А со мной да, я бы всё равно сорвалась Веня всё равно бы меня выпорол
Сергей внутренне вздрогнул, импульсивно стиснув ее сильнее: руки сами собой сжались.
Сказал Маринке, что всё знает, но ничего не знал. Знал, от чего лечилась, медкарту
прочитал, историю болезни и выписку. Всё, что Витька
притащил, изучил, только вот как с ней это сделали, в документах не написано.
Она снова сухо всхлипнула и попыталась оттолкнуться. Беспокойно зашевелилась, стараясь
взглянуть ему в лицо, но Серёжа не позволил, удержав
ее голову за затылок. Не надо. Не нужно ей видеть его глаза. В них, наверное, сейчас нет
ничего человеческого. В них не то, что ей нужно и можно
видеть.
Еще минуту назад думал, что будет нежным и аккуратным, не будет грубым, чтобы
не доставлять лишней боли ни себе, ни Марине. И так
натерпелись. Но понял, что медленной пытки не выдержит. Точно остатки мозгов растеряет,
а сейчас как никогда нужна трезвость мысли. Трезвая
мысль и быстрый ум вовремя что-то сказать, уместно ответить, оборвать, пожалеть или
пошутить
Приподняв Марину над полом, пошел с ней в спальню. Остановившись перед
зеркалом, стянул с нее кофту. Быстро, без предупреждения и
ободрительных слов, без вопросов и каких-то обещаний. Мариша не вырывалась, сразу
задрожала и вжалась в него, будто хотела спрятаться. В
один миг как заледенела.
Нет, не она заледенела. Это у него руки похолодели, когда провел вверх по спине. Трогал
безобразный рисунок из шрамов и тепла под пальцами не
чувствовал. В зеркало его видел. Уродливое напоминание. Не ей. Ему.
Дрожь у нее не проходила. Сжал еще крепче. Так крепко, как мог.
Минута нужна. Продышаться самому.
Грудь рвало без воздуха: дышать забыл.
Две Пять Пятнадцать
Сколько прошло?
Голова в огне, а в пальцах лед, в желудке тоже.
Снова перед глазами те два дня, когда искал ее. Тогда почудилось, что дома у нее кровью
пахло. Думал, глюк. А там уже всё в крови было... Не
показалось. Всё в ее крови! Всё ею уже было залито! И этот у*бок долбанный знал, что
найдет он Маринку. Если ее найдет его убьет...
Мне надо было придушить его, отступил вместе с ней, попятился от отражения и сел на
кровать.
Кого? подавленно спросила Марина и дрожащими руками снова натянула толстовку.
Егорку. Нашел бы тебя и так, теперь понимаю, что всё равно нашел бы.
Нашел бы и что? резковато спросила. Не дернулся бы никуда?
Мажарин выдохнул, словно пар выпустил: как бы остановить то кино, которое шло перед
глазами, и вырвать из головы страшные кадры, что
рисовало воображение.
Вот видишь, подтвердила словами свои мысли.
Вижу. Знаешь, что я вижу? Они там, а мы здесь; они лежат, а мы стоим; они поиграли, а мы
выиграли.
Притянул ее к себе. Марина поддалась и обняла его за плечи неловкими задеревенелыми
руками.
Мажарин, я даже не думала, что ты такой оптимист по жизни. Хватит мне сказки
рассказывать. Выиграли, он говорит Как нам жить теперь с
этой победой?
У меня есть еще одно хорошее правило для жизни. Кроме того, что уходить надо вовремя.