этой всепоглощающей любви к нему? И без его любви.
Наверное, ее самой, Маринки Стэльмах, уже на свете давно бы не было.
Могут, уверенно сказал он и потребовал: Скажи. Я хочу их слышать. Мне этого тогда
не хватало не хватило Скажи сейчас. Я хочу знать.
Хочу слышать их.
Я люблю тебя, коснулась его губ своими губами.
Кайф.
Люблю, люблю.
Кайф, кайф, шептал он, целуя ее.
Люблю, люблю, люблю. Очень люблю. Тебя одного люблю. Как фамилию твою услышала
от Нинки, меня сразу принакрыло, засмеялась.
А я ненавижу твою фамилию, терпеть ее не могу, она меня с самого начала бесила. Давай
поменяем?
Если только на Мажарину, осторожно сказала Марина.
Только на Мажарину.
Тогда давай поменяем. Мажарин моя любовь. Теперь я тоже Мажарина.
Глава 20
Полночи просидели на этой лавочке не могли друг от друга оторваться. От лавочки тоже.
Признавались в любви, в чувствах. Разговаривали.
Марине казалось, что они с Мажариным сбежавшие из дома подростки, которые,
вырвавшись на свободу, добрались до тайного места, где их никто
не сможет найти. С наступлением утра, вероятно, это волшебное ощущение рассеется, но
пока в каждой тени виделось что-то мистическое, в
каждом звуке слышалось что-то особенное. И это «что-то» заставляло сердце биться чаще, а
душу трепетать от странного предвкушения.
Семь лет назад у Маринки так и было. От своей убогой грязной реальности она сбегала к
Мажарину в свой придуманный рай. Сначала на час-
два. У нее появилось свое тайное место. Там она чувствовала себя любимой, желанной. Там
она тонула в душных мажаринских объятиях. Там она
временно меняла свою горечь на приторное удовольствие.
Чувства были настоящие любила она Серёжу, а рай придуманный. Попытка попробовать
счастье на вкус чуть не сгубила обоих. Потому что за
тонкими границами придуманного рая ждал Харин.
Об абсолютно безоблачном небе над головой Марина теперь уже и не мечтала, но, может
быть, именно сегодняшний день станет новой точкой
отсчета, станет тем моментом, когда напряжение пойдет на убыль, и они с Мажариным снова
вернут свой «рай».
Вернувшись домой, они занимались любовью, потом вместе мылись в душе. Все по
привычному и приятному сценарию. Стэльмах окончательно
опьянела от впечатлений, от нахлынувших эмоций. От невероятного душевного
облегчения, которое принесла встреча с бабой Шурой.
Серёжа, только давай обручальные кольца будут без бриллиантов, забираясь в постель,
попросила она.
После теплого душа студеный воздух, идущий из распахнутого окна, подернул кожу
мурашками. Но закрывать окно не стала. Холода не боялась.
Почему-то все привыкли ассоциировать холод непременно с одиночеством, но это не всегда
так. Холод сближает. Заставляет жаться друг к другу в
поисках тепла.
На свои слова она услышала сначала раскатистый смех из ванной, потом почувствовала
прохладные руки на своем голом теле, горячие губы на
спине. Сергей улегся рядом. Марина, повернувшись на бок, прижалась к его крепкому телу
вдохнула тепло, и в прохладе комнаты оно ощутилось
еще острое.
Почему? усмехнулся он. Помнится, ты была к ним весьма неравнодушна.
Я и сейчас к ним неравнодушна, подтвердила со смешком. У меня же рефлекс. Я сразу
брюлики в банковскую ячейку утащу.
Мажарин снова рассмеялся, но тише. Будто боялся собственным смехом потревожить в себе
угасшие воспоминания. Память, что вода. Даже самый
мелкий камешек круги. Вспомнился тот далекий вечер на лавочке после дня рождения
Арсюши. Маринка небрежно сняла с себя все побрякушки,
он убрал их в карман пиджака и забыл о них на семь лет, а вернув, узнал, что все подделка. И
жизнь его оказалась такой же подделкой, и чувства,
которые к Маринке на тот момент испытывал. Семь лет обмана.
Что-то занемело сразу в левой стороне груди от этих мыслей отогнал их от себя.
Поэтому и говорю: давай без бриллиантов, а то вдруг забудусь, не уставала веселиться
Марина.
Главное, не продавай. Обручальное кольцо все-таки.
Ничего не могу обещать. Вдруг я решу сбежать от тебя, и мне срочно понадобятся деньги.
Мариша, это невозможно. Пойми, не везет тебе в смерти.
Мариша, это невозможно. Пойми, не везет тебе в смерти.
Точно! Били-били не убили. Зато в любви еще как везет. Свалился, блин, на мою голову.
Это кто еще на кого свалился. Только начну вести приличный образ жизни, Стэльмах
появляется и начинает юбку передо мной задирать.
Марина захохотала. Громкий смех резанул, оглушил, но Сергей не попытался утихомирить
любимую. Когда она смеялась, он не просил ее быть
тише. Никогда не просил она должна смеяться.
Его Мариша должна хохотать. Высмеивать их горе, боль, обиды и кощунственно танцевать
на надгробной плите кровавого прошлого, которое они
похоронили. Вся боль еще не ушла окончательно, но уже перестала иметь над ними
всецелую власть и перестала управлять их действиями.
Марина должна смеяться громко, чтобы перекричать призраков прошлого и прекратить
сомневаться, что имеет право на счастье. Иначе ее сомнения
отнимут счастье у него.
Темный потолок вдруг посветлел. Это внизу у подъезда проехала машина, и свет фар, попав
в окно, на миг развеял полумрак, царящий в спальне.
Подождав, пока в комнату снова вернется таинственная темнота, Стэльмах приподнялась на
локте и посмотрела Мажарину в лицо.
Серёж, скажи, а ты любил кого-нибудь после меня?
Чего? с насмешкой переспросил он.
Любил ты кого-нибудь еще? Ну были же у тебя бабы! Были же!
Не было.
Врешь.
Не было.
Врешь! Скажи! Я просто спрашиваю. Ругаться не буду. Мне интересно.
Угу, хмыкнул Мажарин, сначала тебе просто интересно, а потом мне так же очень
просто наступит п*здец.
Его невозмутимость рассмешила Маринку. Так, продолжая смеяться, она уткнулась лицом
ему плечо. Смех мягкой вибрацией проник сквозь кожу,
внутри стало тепло Сергей обнял крепче женские плечи.
Не ревновала она. Даже если допустить, что после нее Мажарин менял баб как перчатки,
злости этот факт не вызывал. Ей такое довелось пережить,
что не до банальной ревности. Они с Мажариным столько испытали и перенесли их
чувства безраздельно больше, чем просто любовь. Их чувства
намного крепче, чем любая другая привязанность. Они друг другу ближе и роднее, чем
любовники, потому что не только любовью связаны.
Их встреча перевернула жизнь обоих. Страсть поглотила, а нежданная любовь почти
уничтожила, но именно она не дала сломаться окончательно.
Именно она помогла выстоять и сделала сильнее. У Серёжи был выбор. Он мог никогда
не возвращаться. Но он вернулся. После всего, что
случилось, после всех страданий и потрясений он все равно к ней вернулся.
Кто еще на такое отважится? Как вообще можно на такое отважиться?
Только ее Мажарин сможет. Ее Мажарин смог.
Не любил я никого, сказал Сергей серьезно.
Не любил?
Нет.
Ты только меня любил, да? уточнила Маринка и расплылась в довольной улыбке.
Он видел эту улыбку в неглубокой темноте комнаты. Он слышал эту улыбку в хмельном
голосе.
Только тебя, и сам улыбнулся, чему-то порадовавшись.
Как здорово, хоть и врешь. Но молодец: знаешь, где врать. Поцеловала его в щеку.
Смачно чмокнула, со вкусом и со звуком. Приподнялась выше
на подушке, заерзала на постели. Вся прижалась к нему, закинув ногу на бедро. Чтобы
каждой клеточкой его чувствовать, а не только губами.
Не вру, теперь и Мажарин засмеялся, не собираясь, впрочем, ничего доказывать.
Не врал. Все прочие девушки ему даже не нравились. Секс был для него не удовольствием
физическим, а доказательством самому себе, что он
мужчина. Но каждый раз после этого он к себе же испытывал легкое презрение. Женщина же
должна нравиться. Неважно, сколько ты с ней
собираешься провести времени. День, ночь, час Хоть немного нравиться
Никогда не был скотиной, равнодушно использующим женщин лишь для плотских утех, но
почему-то после Маринки стал таким. Эгоистичным,
бездушным. Совершено бесстрастным к их надеждам, попыткам, мотивам,
интересам. Он даже не водил их домой тащил в какую-нибудь
гостиницу.
Не любил он никого, кроме нее. Чувства к ней затмили все. Потому и помнил те дни с
кристальной ясностью, что испытывал тогда бешеные
эмоции. С ней все было на грани. Всегда на десять из десяти, каждая минута
взрыв мозга. Ярко. Нервно. В те дни успел и ревность