Там за каждым окном своя драма, веселым шепотом сказала она. Кто-то ссорится,
кто-то трахается, а кто-то, может, помер. Глубоко
затянулась и задержала дым в легких. Серёжа?
Чего?
А мы с тобой как эта скандальная парочка, да?
Он глуховато рассмеялся и шире распахнул пиджак. Жарко было. От Маринки.
Ну, сама себе кивнула. Уже и поругались, и помирились.
А мы что помирились?
А что нет? театрально удивилась она.
Нет, конечно. Вот после минета и помиримся.
Подержи, сказала, отдавая ему сигарету, которую он, чуть опешив, не спешил брать. И
Маринка хохотнула: Размечтался. Подержи, говорю.
Хочу волосы расплести, башка болит от шпилек.
Он взял сигарету. Маринка стала ощупывать голову и вынимать невидимки.
Подержи, снова скомандовала она и положила в его раскрытую ладонь шпильки и
невидимки. Встряхнула волосы, потом поснимала с себя
все драгоценные побрякушки, наручные часы и вздохнула так, словно не украшения с себя
сняла, а наручники.
Мажарин сунул всё, что ему всучили, в карман пиджака. Марина забрала у него сигарету и
выбросила. Да, это так в ее духе: дать подержать
сигарету, чтобы потом просто ее выбросить.
Где-то рядом залаяла собака. По голосу слышно, что не мелкая шавка, а здоровая псина.
Потому что глубоко лаяла, басовито.
Маринка вся вздрогнула, прижалась к Мажарину и прошептала:
Мамочки, как я боюсь.
Не бойся, она же на поводке.
Псина появилась на дорожке вблизи их лавочки. Хозяин остановился, натянул поводок,
прикурил и медленно пошел дальше. Марина, задержав
дыхание, провожала его взглядом, пока рубиновый кончик сигареты не потерялся где-то
между домами.
Ну и что я все равно боюсь я просто боюсь собак.
Он обнял ее за плечи, и Марина сразу вздохнула свободней, обмякнув. Хотела чмокнуть его
в губы, но Мажарин отвернулся.
Я не буду с тобой целоваться.
Почему это? удивилась она.
Потому что ты накурилась. Терпеть не могу курящих девок.
Будешь. Она забралась ему на колени, сжала лицо руками, не давая отвернуться, и
крепко поцеловала. Будешь.
Он рассмеялся, снова отворачиваясь, но Маринка не отставала. Всем телом навалилась на
него, притиснулась грудью, придавив к лавочке.
Хочу поцеловаться.
Пойдем домой. Дома поцелую.
Хочу сейчас.
Слезь с меня, плохая девочка.
Она сбросила туфли и уселась на Мажарине еще удобнее.
Дай язык.
Нет, засмеялся он.
Нет? Тогда какого хрена твои руки у меня под юбкой?
Это случайность.
Нет, это уже закономерность.
Стэльмах вдруг перестала веселиться, словно что-то неприятное вспомнила. Сергей,
почувствовал, как слегка напряглось ее тело. Она схватила его
за лицо и уткнувшись нос к носу стала пытать:
Мажарин, скажи мне. Ты был у кого-то? Правду говори.
Я был у кого-то.
Ты где-то шлялся?
Я где-то шлялся.
Ты правда сейчас спал с какой-то девкой? Да? У нее даже голос дрогнул. Она схватила
его за лацканы пиджака и встряхнула. Встряхнула
только пиджак, разумеется, не Мажарина.
Нет, у меня были дела поважнее, сказал он, хотя логичнее было наврать про девку.
Пусть остынет.
Это хорошо, обрадовалась Марина и вдруг стихла. Боже, как я тебя ревную,
прошептала она. У меня аж температура поднялась.
У тебя не из-за этого температура поднялась.
Из-за этого.
Дура ты упоротая, засмеялся он и стиснул ее, прижав к себе. Ты даже на звонки мои
не отвечаешь. Ревнует она.
Ревновала она. Бешено. Как представила Серёжку на какой-то бабе, тошнота к горлу
подступила.
Чтобы сбить это противное ощущение, Марина уткнулась ему в шею. Вот так бы вечно
сидеть в блаженном кайфе, что давали его руки, слышать
его дыхание, никому больше не слышное, чувствовать тепло тела. И не отпускать его никуда,
и никому не отдавать
Мажарин, ты меня хочешь? прошептала на ухо. Скажи быстро. Как ты там говорил?
Страшно хочу
Страшно хочу и придушить, и трахнуть одновременно. Раньше думал, что так не
бывает.
Это ты просто со мной не знаком был. Лямур-р-р, промурчала она, присасываясь к его
шее.
Пойдем. Я тебя дома отлямурю. Как хочешь, так и отлямурю. Только не здесь
Пойдем. Я тебя дома отлямурю. Как хочешь, так и отлямурю. Только не здесь
Еще минута, и они не остановятся. Им достаточно одного прикосновения или поцелуя, а
потом начиналось настоящее сумасшествие.
Поздно Чувствовал, как у Маринки по спине прошла крупная дрожь. Он ловил ее,
заражался. И противостоять этому невозможно. Тут же горячая
кровь ударила в пах. Руки сами сжали ее бедра.
Марина сильнее вздрогнула и приникла горячим ртом к его губам. Влажно лизнула язык и
сладко еле слышно застонала. Сучка такая. Знала, что это
его безумно возбуждало.
Просто поцелуемся выдохнула, отрываясь.
Угу, просто зверея от ее неуместной настойчивости и своего желания, запустил
пальцы в волосы, сжал руками голову и снова притянул
Марину к себе.
С ней невозможно просто целоваться. С ней нужно целоваться только в кровати, чтобы
облизать всю, языком затрахать и зацеловать губы до
онемения. Загрызть и закусать.
Серёженька, я весь день тебя хочу. Я только о тебе и думаю.
Ты не обо мне думаешь, ты о сексе думаешь.
Какая разница? Это одно и то же. Можно подумать, ты меня не за этим вспоминаешь.
Только не ори, предупредил, скользнув ладонью по бедру, и Маринка сразу заёрзала,
прося поласкать.
Я тихо.
Ты не можешь тихо.
Могу. Еще больше прижалась к нему, подаваясь навстречу. Прерывисто задышала в
щеку. Вся отдалась, расслабившись, готовясь получить то,
чего так страстно желала.
Всё, закрой рот, шепнул он и, сдвинув в сторону узкую полоску трусиков, погладил ее.
Это могло бы быть прекрасно и хорошо, когда девушка так сходит от тебя с ума и
возбуждается, что способна за короткое время получить высший
кайф. Это охрененно самому сходить от нее с ума Если бы за этим всем не
чувствовалась бездна. Обычно знаешь, что даст та или иная связь,
понимаешь, на что идешь. А с ней как в бездну. Ни контроля, ни понимания. Хоть кто-то
должен быть трезвее, кому-то нужно сохранять немного
холодка в голове для разумных мыслей.
Только где же взять этот холодок трезвости? Откуда? Она мокрая, невыносимо горячая, вся
дрожит и просит. Молча. Не стонет, не скулит. Но тело...
Чувствовал каждой клеточкой ее напряжение, возбуждение, ее жар, опаляющий его сквозь
одежду. Они ведь даже не раздеты, а горели оба. Она в
это платье запакована ни потрогать, ни поласкать. Не снимешь же на улице, только и
можно что под юбку залезть. Но это заводило еще больше.
Добавляло возбуждения. Пальцами всю ее внутри чувствовал. У самого в горле пересохло от
желания поскорее взять, погрузиться в стонущее
вожделением тело.
Господи, Мариша, ты меня точно с ума сведешь Я с тобой точно без мозгов останусь
Лихорадочно облизнув пересохшие губы, Марина укусила Сергея за шею. Потому что
больше не могла терпеть эту ласку рукой.
Его умелые пальцы, знающие, как сделать ей хорошо и приятно
Ее удовольствие, молчаливо рвущее изнутри
Что-то невыносимое, нечеловеческое так хотеть его. Ничего не видеть и не слышать,
ничего, кроме него, не чувствовать. Звону пряжки ремня
радоваться как спасению. Вскипать от первого касания его раскаленного и твердого члена к
своему измученному телу. И захлебываться от полного
проникновения
Марина задержала дыхание, парализованная первыми ощущениями. Это не секс, это
мученье какое-то. Всё медленно, размеренно, едва-едва.
Неудобно-осторожно. В окружающей ночной прохладе. В одежде, которую хотелось друг с
друга содрать. С дыханием сквозь сжатые зубы. С
внутренним жаром, разрывающим кожу.
Серёженька, милый, еще немножко, пожалуйста
Он поцеловал ее, раскрывая влажные губы и погружаясь языком в рот.
Приподнял на себе и снова вжал в пах. Она судорожно выдохнула, вздрогнула
всем телом, и вся сжалась вокруг него. Так плотно и сильно, что у Мажарина закружилась
голова и едва хватило сил дождаться ее, не
кончить. Не выплеснуться раньше. И только потом, позже с задушенным рыком
Они отдышались. Мариша горячо лизнула его шею, проходясь языком по набухшим венам.
Пульса нет Мажарин мертв от счастья всё прекрасно хрипло прошептала она.
Я сейчас вернусь и укокошу тебя, Стэльмах за то, что ты со мной делаешь