И этот день, и следующий они мчались во весь опор, останавливаясь, лишь чтобы покормить лошадей и дать им роздых. На второй день закат застал их в пути солнце еще не зашло, и в его последнем сиянии на фоне розовых низких облаков особенно четко вырисовывались черные против света фигуры всадников: позванивало оружие и погромыхивали, будто черепа, притороченные к лукам седел опустевшие фляги.
Так скакали до глубокой ночи, благо взошла луна и путь им указывала Большая Медведица, потом устроили краткий привал и сели в седла еще затемно, а зарю встретили уже в дороге. При первом свете дня стали видны следы мавританского отряда, которые вели на север, к ущелью.
Ближе к полудню заметили дым: стояло полное безветрие, и потому серый столб отвесно уходил в небеса. Добрались до места во второй половине дня, когда солнце уже понемногу склонялось к закату. К этому времени от фермы остались только дымящиеся головешки. Ни на пожарище, ни вокруг не обнаружили ни одной живой или мертвой души. Быть может, кого-то бросили в колодец, но проверить не удалось его завалили землей и камнями, оголовок разрушили.
Это значит, что возвращаться будут другой дорогой, сказал Минайя.
Руй Диас, спешившись, уставился долгим взглядом на север. Шлем его висел у седла, кольчужный капюшон был отброшен за плечи. Дорожная пыль смешалась с потом и покрывала все лицо сплошной коркой, растрескавшейся лишь вокруг глазниц и губ. Борода стала похожа на серую паклю. Минайя и рыжий монашек, стоявшие рядом, выглядели не лучше.
Еще один дневной переход без воды выдержим, сказал Минайя. Но потом придется свернуть и поискать источник.
Командир продолжал смотреть на север в сторону теперь уже недальних предгорий.
У мавров он где-то впереди, ответил он, немного подумав. И повернулся к монаху. Вроде там поблизости есть какое-то озерцо? Или это мой домысел?
Есть, подтвердил тот. Между предгорьями и самой сьеррой. Харилья называется. Хотя это не озерцо, а скорее пруд.
Неужто не пересыхает?
Может, и пересох. Летом его курица вброд переходит.
Полагаешь, мавры будут двигаться именно туда? А не слишком ли углубятся в этом случае?
Монашек задумался:
Я бы на их месте, добравшись дотудова, двинулся бы дальше, к Гарсинавасу.
Это что за зверь?
Деревушка. Дворов шесть-семь, народу душ двадцать или чуть больше.
Там есть что пограбить?
Да найдется, думаю. Живут неплохо. Но главное скотина и рабы.
Оружием владеют?
Едва ли. От бродяг и разбойников отбиться могут, но от настоящего мавританского отряда а тут явно он никогда. Он их разнесет в клочья.
Вода там есть?
Колодец.
Монашек, подобрав сутану, присел на корточки и принялся сухой веточкой что-то рисовать на земле. Руй Диас и Минайя наклонились, внимательно разглядывая изображение.
Гарсинавас и Харилья стоят как раз между предгорьями и сьеррой, пояснял тот. На дороге, идущей под прямым углом к той, по какой двигаемся мы: на запад она ведет к броду реки Гуадамьель, а на востоке переходит в римскую дорогу.
Руй Диас показал на уничтоженный колодец:
Если они не смогут убраться восвояси той же дорогой, которой пришли, то по какой же пойдут?
Есть два пути. Один короткий, на запад, прямо приводит к реке. Второй на восток, он длиннее и тоже выводит к реке, примерно на пять лиг выше по течению. Там тоже брод. Могут выбрать любой, но я полагаю двинутся кратчайшим.
Или нет, сказал Руй Диас.
И взглянул на Минайю, которого явно одолевали сомнения.
Не делить же отряд, сказал тот.
Я и не думаю делить. Ну разве что ненадолго.
Они понимающе переглянулись. Ибо слова им для этого были почти не нужны. Так повелось у них с детства, задолго до того, как вместе, во главе мавров и христиан, начали они сражаться с войсками Леона под Льянтадой и Гольпехерой, когда Руй Диас был знаменосцем юного короля Санчо, оспаривавшего у своих братьев наследство покойного Фердинанда Первого[4]. С той поры минуло восемь лет, но обоим казалось столетия.
Если двигаться на запад, сказал наконец Руй Диас, то кратчайший путь проходит у крепости Торрегода. Там стоит кастильский гарнизон.
Минайя сощурился:
Думаешь, мавры не рискнут?
Очень сомневаюсь, что отважатся, слишком велик у них сейчас обоз. Тем не менее римская дорога идет к югу, к реке, через пустоши, которые примыкают к границе с мавританским королевством Сарагосой Он обернулся к монашку. Так я говорю, frater?[5]
Так, кивнул тот. В тех местах не встретишь ни единой живой души ни христианина, ни мавра. И брод никто, значит, не охраняет. У него и название мавританское Магазальгуад.
Минайя медленно осмыслял услышанное. Взглянул на горизонт и потом на командира:
А если твой расчет неверен?
Руй Диас устало улыбнулся:
Значит, они уйдут и нам придется вернуть деньги магистрату Агорбе.
Черт возьми, я не люблю возвращать деньги.
Да кто ж любит.
Минайя снова взглянул вдаль. Перевел глаза на воинов. Они сидели на земле, прячась от зноя в жалкой тени, которую отбрасывали их лошади. Кое-кто стянул с себя кольчугу и, скатав ее, положил на седло рядом со щитом и шлемом или взвалил на спину мулу. Люди надежные и выносливые, да вконец измучены бесконечной погоней. Стократ лучше бой, нежели эта однообразная скачка. Вел бы их не Руй Диас, а кто другой, давно бы уже начали роптать.
А почему бы не прибавить рыси и просто не догнать их?
Потому что не знаю, найдем ли мы воду. Насчет озерца я не уверен, а колодец могут привести в негодность вот как этот.
Есть проход между нами и римской дорогой, сказал монашек. Называется Корвера. Оттуда можно перерезать путь маврам.
Руй Диас и Минайя воззрились на него со внезапным интересом:
И далеко ли до него?
Полтора суток пути на северо-восток. И там есть родник может быть, еще не пересох.
Руй Диас всмотрелся в чертеж на земле. Поскреб бороду. Теперь он знал, что ему делать.
Взводных ко мне.
Они подошли, отряхиваясь от пыли, шаткой, неверной, затрудненной поступью, свойственной всем, кто много времени проводит в седле: знаменщик-заика Педро Бермудес, оба Альвара долговязый Альвар Ансурес и приземистый Альвар Сальвадорес, которые всегда были неразлучны и казались братьями, хоть ни в каком родстве не состояли; Фелес Гормас, у которого на шее висел сигнальный рог, и суровый Диего Ордоньес, некогда, при осаде Саморы, бросивший вызов ее защитникам и убивший трех братьев Ариасов.
Они расселись кружком, с любопытством разглядывая каракули на земле. Руй Диас опустился на корточки и кончиком кинжала начертил крестик:
Вот здесь мы перережем им обратный путь. Место называется Корвера.
Все уставились на эту метку, а потом переглянулись. Диего Ордоньес жилистый, подвижный, вспыльчивый вояка с голым черепом и курчавой густой бородой высморкался в два пальца и стряхнул в пыль добытое.
А до тех пор? спросил он то, что вертелось на языке у всех.
А до тех пор позволим маврам резвиться.
Они ведь еще много зла натворят.
Руй Диас одарил его жестким взглядом:
Может быть. Но мы их будем ждать.
Никто не возразил. Все с интересом слушали и были рады, что вместо слова «догонять» прозвучало «ждать». И были не то что всей душой, а и всеми кишками, коль скоро они еще не выпущены, благодарны за это.
Руй Диас, не поднимаясь, показал на Альваров кончиком кинжала:
Вы оба пойдете следом за маврами, не отставая, но особо не приближаясь. Пусть думают, что мы гонимся всем отрядом, хотя на деле у вас будет только десять человек. Понятно?
Ясно, кивнул Альвар Ансурес.
Ясно, сказал Альвар Сальвадорес.
По ночам будете костры разводить, чтоб казалось, будто вас много. Днем наруби́те веток и тащи́те их за собой, чтоб пыль столбом. Ручаюсь, мавры купятся на это. Полагаю, назад они пойдут по римской дороге, а вы следуйте за ними, пока не соединитесь с нами в Корвере.
Альвар Ансурес показал на левый край рисунка:
А если выберут другое направление?
Тогда, может быть, выскользнут. А может, и нет. В таком случае оповещу вас, пошлю гонца. Мавры будут обременены добычей, а потому, если поторопимся, настигнем их раньше, чем они доберутся до брода.
А если нет?
Руй Диас выпрямился и спрятал кинжал в ножны.
Мавры станут немного богаче, а мы немного беднее.
Совесть мучает, подумал он. Пока еще не очень сильно, но уже начала. Руй Диас знал своих боевых товарищей и знал, о чем они думают.
Порой он останавливал коня, пропускал мимо себя колонну и смотрел, как медленно проходит она, поматывая головами коней, обдавая его запахами навоза, железа и кожи, покачивая в седлах всадников с копьями у стремени, со щитами на крупах, негромко позванивая сталью доспехов и оружия, задевающего сбрую. Он мог читать в душе каждого своего бойца, примечая, как тот отводит или задерживает на нем взгляд, как сжимает растрескавшиеся губы или утирает пот со лба, как поводит плечами и сгибает спину, чтобы не так тяжко давила на них кольчуга.