Блейз, будто услышав его мысль, отозвался:
Когда фир болг воюют, они не убивают последних детей в роду. Считается дурная примета. Но и не воспитывают тоже.
Мирддин закусил губу, чтоб не зашипеть. Это все было сделано специально. Специально. А точнее, даже не специально, а просто им было все равно.
Вокруг сверкало и сияло лиловый. Багряный. Золотой. С ветки на ветку перепархивали какие-то пестрые птицы. И бабочки, размером с две ладони.
Авалон такой же? внезапно спросил Блейз.
Авалон дарованная земля, сказал Мирддин. Он стоит только на том, что отдано в дар. По доброй воле, с добрым намерением. Поэтому фир болг там не могут. Они не понимают даров. Не хотят понимать.
Они подошли к склону холма. На холме лежал Шон, иссиня-бледный, и Мирддин видел, как от него отходят нити к деревьям, к травам, к ручью... как жизнь уходит из него, насыщая собой локус. Ненадолго. Совсем ненадолго.
Она указала на Шона пальцем:
Погас.
Блейз наклонился Шону, послушал пульс. Покачал головой.
Ты можешь что-то сделать?
Мирддин вздохнул:
Для него? Ничего. У них как одна кровеносная система сейчас. Если я обрублю нить, он умрет.
Блейз помолчал.
А для нее?
Я мог бы отвезти ее в Каэр-Динен. Попытаться отвезти. Но это как... обрубить руки и ноги и привезти тело. Как... пытаться принести воду в горсти. Я довезу слишком мало... или вообще ничего не довезу.
Мирддин зажмурился:
Я мог бы рассечь. Они умрут... все... но это лучше, чем... так, он сглотнул. Она не остановится, Блейз. Она не сможет. Ее не научили, понимаешь? Просто бросили. А потом пришла Жажда, и вот... так нельзя, Блейз. Мы не можем уйти и всех оставить.
Конечно, Блейз кивнул.
Она подошла и протянула Блейзу ладонь. На ней красовались ягоды ежевики большие, черные, блестящие. Блейз улыбнулся своей рассеянной улыбкой, и взял с ладони ягоду.
Мирддин дернулся, но было уже поздно.
Она засмеялась, нежно, радостно и мелодично. Потом вдруг наморщила нос и тяжело вздохнула.
Почему ты вздыхаешь? спросил Блейз. Невидимые нити тянулись от него, как побеги, врастая в землю.
Она всхлипнула:
Гаснут. Все гаснут.
Тебе жалко? спросил Блейз.
Жал... жалко, недоуменно повторила она.
Были. Теперь нет. Грустно. Хочется, чтобы были, терпеливо объяснял Блейз. Жалко.
Она кивнула. Слеза пробежала по ее щеке и ушла в землю. Там, где она упала, взошел ландыш.
Блейз легко улыбнулся:
Это можно исправить. Отпусти. Он сжал и разжал кулак, показывая, как.
Она замотала головой:
Нет, нет! Все пропадет! Станет холодно!
«Холодно! Холодно! Хоооооо... ооооо», подхватили призраки.
Мирддин сглотнул и шагнул вперед:
Отпусти всех, и я смогу отвезти тебя на Авалон.
Она вздрогнула и наморщила лоб:
А-ва... А-ва-лон?
В Каэр-Динен, сказал Мирддин. Там цветут розы. Там фонтаны. Там всегда тепло. И там помогают. Всем, кому могут.
Это была правда. Не вся правда, но правда.
Блейз развел руками колыхнулась оплетающая его паутина, нити, расходящиеся в стороны. Теперь человек тоже мог их видеть.
Ты же знаешь теперь, что мы не врем.
Она кивнула. Закрыла глаза, обхватив руками щуплые плечи. Взвился и закружился вокруг ветер.
Рвались, рвались, рвались, паутинно-тонкие, серебристые нити. Лес стремительно увядал, блек, уходила, рассеивалась туманом его цветущая роскошь.
Призраки с протяжным торжествующим стоном уходили ввысь, в холодное небо.
Шон заворочался на холме, приходя в себя. Открыл глаза и уперся взглядом на стоящих перед холмом.
Ааа! завопил он, подбираясь. Ведьма! Ведьма!
Блейз приложил его по темечку. Шон обмяк.
Уж прости, парень, извиняющимся тоном проговорил Блейз. Полежи еще немножко.
Мирддин сидел на крыльце и чистил грибы. В принципе, не такое и плохое это занятие. Медитативное. После Каэр-Динен всегда так и тянет... помедитировать.
(Каэр при виде «подарочка» усмехнулась половиной рта ты опять?
Это не я, сказал Мирддин. Это Блейз.
Каэр только хмыкнула.
Мирддин некоторое время постоял, глядя, как она раздает указания. Холодный морской ветер обрывал лепестки с арок. Фир болг выворачивалась, пытаясь их поймать. У нее не получалось.
Я обещал, что будут розы, сказал Мирддин. Надо же было как-то... мотивировать.
Каэр сняла соцветие с ближайшей арки и протянула фир болг. Та сжала разлохмаченный цветок в кулаке и не выпустила, даже погружаясь в капсулу для «холодного сна». Ей нужна программа реабилитации, пояснила Каэр. На все это требуется время. Пусть пока побудет так.
Ясно, сказал Мирддин. Что он, собственно, еще мог сказать).
Скрипнула калитка.
А, Шон! Заходи, заходи! замахал рукой Блейз.
Шон затряс головой:
Да я так... это... от матери передать...
Блейз сделал круглые глаза:
Что, опять? Да мне вашими стараниями еды на пять лет вперед хватит! Мне уже ваши варенья-соленья ставить некуда!
Не... это она вот ему, Шон мотнул в сторону Мирддина головой.
Так ему и передай! весело отозвался Блейз и скрылся на кухне. Оттуда энергично шкворчало и тянуло жареным.
Мирддин вздохнул, отложил ножик и принялся снимать перчатки. Шон ошалело на них уставился. Не принято было тут чистить грибы в перчатках. Ну, что поделать.
Ну, давай, он протянул руку.
Шон вдруг ухмыльнулся:
А это, мать говорит, белоручке. А то зима скоро, ухи отморозит.
Спасибо, автоматически ответил Мирддин, принимая пакет. К местной манере выражаться все-таки следовало привыкнуть.
В пакете была бодренькая оранжевая шапочка. С помпоном.
Мирддин стоял над блейзовским мотоциклом, весь в машинном масле, и разглядывал конструкцию. Любопытство пересилило здравый смысл, и последние пару дней он провел, копаясь в этом конструкторе и выясняя, что да как.
Все-таки это была вещь. Было в ней какое-то варварское, доисторическое величие примитивного вида, давно обреченного эволюцией на вымирание, но все-таки сохранившегося. Невозможно было не любоваться.
В распахнутые ворота заглянул проходивший мимо Шон.
Маслопровод барахлит? спросил он со знанием дела.
Ага, подкрутил маленько, откликнулся Мирддин.
У «Кормаков» всегда так. Или маслопровод, или еще что. Зато если руки откуда надо растут, цены им нет. Не какая-нибудь дрянь хлипкая, вроде «Дагенов»... Тебя, кстати, как звать-то?
Эмрис я, сказал Мирддин, не отрывая взгляда от двигателя.
Из кармартенских, чтоль? спросил Шон. Вечно там какие-то Эмрисы, Элвисы...
Ага, ухмыльнулся Мирддин. По матери.
Они обменялись рукопожатием.
Надолго сюда?
Мирддин передернулся:
Я че, дурной? Самайн на носу. Домой поеду.
Шон солидно кивнул:
Давай-давай, поворачивайся. А то шляется тут по лесам шушеры... Вторую неделю серебряные пули льем... У нас всякой нечисти хватает... Ты ушастого-то видел?
Кого? поразился Мирддин.
Шон просто просиял:
Да ты чо? Не знаешь? Блейз наш, святой человек, где-то даненыша подобрал. Малохольный, ваще! Маманя ему шапку малого отдала так он так и ходит. Ну, безвредный вроде, так-то. Что вылупился? Не веришь? Да наш Блейз вообще и не такое может! А по лесам у нас тут кто только не шастает! Меня один раз чуть под холм не увели. Еду, никого не трогаю, смотрю фейка. Глазищи во! Ноги во! Пальцем манит, и ну я и пошел, не будь дураком. Ну, а она меня в лес! Ну, я к ней целоваться и тут меня уж заколдобило всего. Страху натерпелся, страсть! Гляжу мертвые стоят! Ручищи во! Ну, да Блейз меня вытащил. Блейз, он у нас святой человек! Мы ему все по гроб жизни! Не, ты что так смотришь?! Не, ты что, мне не веришь?!
Верю-верю, сказал Мирддин. Это ж Блейз, он могёт.
Шон хлопнул его плечу:
Ну, побежал я. Давай, вечером заглядывай, спросишь Шона, тебе покажут. Я тебе расскажу, как оно у нас тут все. Не Глен-Глехи какое-нибудь!
Шон быстро зашагал прочь по улице. Мирддин проводил его долгим взглядом.
Однако.
Блейз, не без любопытства наблюдавший за сценой из окошка, покачал головой:
Смотри, Мирддин. Доиграешься.
Блейз. Он действительно не понял, с кем разговаривал?
Так ты же ему глаза отвел. Откуда ж ему понять-то?
Блейз, я этого не делал. Я знаю, что наводить чары на гостей без позволения хозяев дома невежливо. Я просто пытался выражаться так, чтобы ему было понятно. Вербально и невербально.
Мирддин, ты отвел ему глаза. Пусть и без магии. Как он тебя запомнил? Уши, шапка, физиономия постная, спросишь что-то бубнит, грибы в перчатках чистит. Одно слово нелюдь. А тут ты. Оброс, болтать по-местному выучился. В мотоцикле копаешься, как нормальный...
Когда ты говоришь «нормальный», ты имеешь в виду прескриптивную норму или дескриптивную?