Будем брать, тысяцкий! Пусть идет на него вся земля, вся Русь!
Когда лодии доплыли до устья Ловати, их через озера и мелкие реки волоком потащили к Днепру. В одну из темных ночей воины увидели на западе багровое зарево, которое постепенно светлело.
То не месяц всходил за лесами не на западе его родина. Где-то за лесами, где стоит город Полоцк, что-то горело, и этот огромный пожар не угасал всю ночь, даже перед восходом солнца на западной стороне неба видна была широкая багровая полоса.
В эту ночь князя Владимира уже не было на лодиях. Он и тысяча его воинов мчались на конях, которые давно стояли наготове на ближних погостах, мчались на запад, где буйствовал пожар; там горели леса, и это было знаком, что им надо спешить на помощь передовым отрядам своего войска.
Ярл Фулнер, узнав об этом, был очень недоволен и, сверкая своим единственным глазом, долго всматривался в даль, куда отправился с дружиной Владимир.
«Хитер новгородский князь, думал он, боится иметь меня союзником в борьбе с Регволдом. Что ж, пусть сражается один, я подожду конца битвы»
4
Князь Владимир достиг Полоцка, когда его воины уже захватили посады у Полоти и Двины, подступили к городу и повели там сечу.
Дружина Регволда, выйдя из посадов, заперла ворота, подняла мосты, быстро встала на городницах. Женщины и смерды уже готовили там горячую смолу и камни, повсюду лежали охапки стрел.
Началась лютая сеча. Новгородцы с великим трудом пробились к ограде из кольев и разметали ее, миновали вал и рвы, добрались до самых стен, лезли на них, начали разбивать ворота.
Сверху лилась смола, летели камни; стоя за крепостной стеной, дружина Регволда метала тысячи стрел; земля вокруг была красной от крови; за стенами слышались крики, ржали кони: отбив первый приступ, полочане готовились, как видно, опустить мост, открыть ворота, чтобы скопом выехать оттуда и рассеять новгородцев в поле.
И в эти минуты на гостинце, который вел из Полоцка на восток, поднялось облако пыли, земля загудела там от конских копыт, послышались крики.
У полочан, разумеется, и мысль исчезла высовываться за ворота. Перекликаясь, они поспешно стали готовить на стенах смолу и стрелы, многие из них бросились к воротам, забросали их изнутри бревнами, засыпали землей.
Но полочане смотрели не туда, куда следовало, ибо, в то время как всадники мчались с востока, неведомым путем совсем с другой стороны, с запада, от берегов Двины, незаметно подступились к стене и вылезли на городницы несколько сот воинов-изборцев. Держа в руках мечи и щиты, они стали переходить с городницы на городницу, рубя и сбрасывая вниз дружинников Регволда, а тем временем всадники были уж под стенами, они разбили и повалили ворота.
Князь Владимир вместе с первыми воинами влетел внутрь. Он увидел страшное зрелище: на земле посреди двора лежал мертвый Регволд, изборцы подняли на копья двух его сыновей, повсюду вопили искалеченные воины, ржали кони, слышался стук щитов и мечей, двери трещали в теремах, разъяренные воины выбивали окна.
Довольно! крикнул князь Владимир. Прекратить сечу! Негоже глумиться над мертвыми.
Когда солнце склонилось совсем низко над Двиной, от берега за Полоцком оторвалась, прошла широкий полукруг по воде и поплыла на запад вниз по течению большая лодия. На ней не видно было ни рулевого, ни гребцов, ни весел в уключинах, только широкое черное знамя реяло на высокой мачте.
В середине лодии на досках лежали мертвецы: князь Регволд и два его сына, Роальд и Свен, снаряженные в дальний путь: волосы их были старательно расчесаны, руки вымыты, ногти подстрижены, грудь присыпана землей.
Так повелевал древний обычай свионов, так и сделала дочь Регволда Рогнедь; князь Владимир позволил ей похоронить отца и братьев, как велит обычай, а дворянам помочь ей.
Когда лодия отплыла, Рогнедь, с распущенными волосами, с мокрыми от слез щеками, долго стояла на берегу, над головой ее с шумом летали ласточки, но она ничего не слышала, смотрела и смотрела, как лодия плывет по воде, исчезает вдалеке.
Так она и будет плыть, потому что, если где-нибудь и пристанет к берегу, ее оттолкнут полочане; у них свой обычай: пускай лодия с мертвыми князьями плывет до Варяжского моря. А если и там волны не примут ее, то поплывет она и дальше, до далеких скалистых берегов Свеа-Рике.
Близился вечер. Лодия была уже не видна. Рогнедь долго стояла на берегу, а потом поднялась по крутой тропинке на гору и скрылась за городскими воротами.
Близился вечер. Лодия была уже не видна. Рогнедь долго стояла на берегу, а потом поднялась по крутой тропинке на гору и скрылась за городскими воротами.
5
В большой трапезной князя Регволда был главный вход с юга от Полоти для хозяина и его дружины, второй, с севера, для дворян. Посередине трапезной стоял большой стол, на широких дубовых скамьях вокруг стола можно было не только сесть, но и положить меч и щит. Тут после боя у стен города и в крепости князь Владимир собрал свою старшую дружину, чтобы передохнуть, попить и поесть, посоветоваться о предстоящем походе.
На дворе уже стемнело. Дворяне зажгли на столах наполненные медвежьим салом светильни, фитили которых нестерпимо чадили, поставили горшки и деревянные миски с мясом, рыбой, различной зеленью, корчаги с медом и олом.
Это был обычный ужин воинов после ратного труда, пища для усталого тела, услада покалеченным в жестокой сече.
В то же время в городе и на погостах, как повелевал суровый закон войны, воины добрались до медуш, выкатывали бочки с медом и олом, приносили жертвы и правили тризну по тем, кто погиб под Полоцком.
Огни пылали и далеко за Полоцком, на берегах Двины, над Дриссою и на Поозерье, то полочане, услыхав весть о том, что не стало князя Регволда, жгли костры, гнали среди ночной тьмы коней, чтобы присоединиться к воинам князя Владимира.
Слава Владимиру! гремело в трапезной, где так недавно сидел и пировал князь Регволд.
Слава Владимиру! неслось отовсюду в городе и в долине.
Однако он не пил, разговаривал с полоцким тысяцким Свидом, который в решающую минуту велел воинам в крепости обернуть мечи против Регволда, советовался с новгородским воеводой Путятой, которого хотел оставить своим посланником в Полоцке.
Оставляю тебе небольшую дружину, а ты завтра созови людей, скажи, что мир и тишина должны царить в Полоцкой земле, блюди их законы и поконы, гляди на запад, оттуда непрерывно угрожает враг, гляди и на восток, посылай нам подмогу.
А как быть с дочерью Регволда? спросил Путята.
Полочане почитают Рогнедь, вставил свое слово тысяцкий Свид. Она девушка справедливая, смелая, на ловы ходит плечом к плечу с мужами, к убогим щедра, не чета своему отцу.
Сдается, и мы ее не обидели? обратился Владимир к Путяте.
Так, княже. Рогнедь с твоего дозволения похоронила своего отца и братьев по обычаю, положила их в лодию, которая поплыла к морю.
Мертвым прощение и тлен, живым жизнь, произнес князь Владимир. Но что это? встревожился он, глядя на затянутые прозрачной кожей окошки трапезной, которые покраснели, словно налились кровью.
Дальше все произошло необычайно быстро. Трапезную начал наполнять едкий запах смолы, воеводы бросились к дверям, но те оказались подпертыми снаружи, кожаные окошки начали гореть и лопаться. Через окошки донеслись голоса множества людей, звон мечей, крики. По всему было ясно, что кто-то поджег трапезную.
И вдруг двери распахнулись. Их высадили снаружи. Во-ев'оды и князь опрометью выбежали во двор, где увидели воинов, которые гасили огонь, одновременно сражаясь с неизвестными людьми.
Измена! кричали воины. Вас хотели сжечь живьем, княже! Они облили стены смолой, заперли все выходы. Мы изловили их, одних порубили, других схватили, все они свионы, слуги Регволда, а вела их змея дочь князя. Вот их гонят, мы все очевидцы того, что случилось. Позвольте покарать их, и ее, убийцу, вместе с ними.
Воинов возле трапезной становилось все больше и больше, одни рассказывали другим о поджоге, отовсюду неслись голоса:
Покарать головников! Смерть убийце! Смерть!
Привели и поджигателей. При свете факелов князь Владимир увидел нескольких окровавленных воинов-свеонов, которых толкали в спины, и женщину в темном одеянии со связанными за спиной руками.
Смерть им, смерть! ревели воины, и уже острые мечи засверкали над головами поджигателей и дочери полоцкого князя.
Но в эту минуту прозвучал сильный, решительный голос князя Владимира:
Пошто торопитесь, дружинники мои? Аще враг устроил ловушку, будем судить его по закону и покону нашему
Всех поджигателей велю посадить в темницу. С княжною поговорю отдельно Отведите ее в терем и стерегите. Завтра будет суд!
6
Князь Владимир хорошо разглядел Рогнедь. Она стояла на середине светлицы, высокая, стройная, темное платно облегало ее тонкий стан и высокую грудь, обруч на голове туго стягивал волосы, напоминавшие нити золота и словно светившиеся. У Рогнеди, как у большинства северянок, были голубые глаза цвета морской волны, ее мелкие зубы были ослепительно белыми; вся она казалась сильной, крепкой, загорелой, но в то же время сказочно красивой, и Владимир на какое-то мгновение даже залюбовался ею, такой дерзкой, смелой.