А Василиса рассказывает, что у них завтра на классном часе должны были играть в игры, кто-то там приготовил все, но заболел. И классный час Тут я моргнул. «свободен для заинтересованного родителя».
Папа, ты придешь? спрашивает Василиса.
Не знаю, в этот момент я как-то растерялся и не смог сказать твердое родительское «нет».
Папа, пожалуйста! А то никто не верит, что у меня папа писатель!
Ладно. Хотя применять против отца тяжелую артиллерию это уже слишком. Я почему-то вспомнил, как в романе Дюма «Королева Марго» главному герою, де Ла Молю, рвут ногти клещами. Палач спрашивает: «Не желаете передохнуть, сударь?» А тот с бледной улыбкой говорит: «Нет-нет, что вы, продолжайте. Я совсем не устал». Настоящий воспитанный дворянин. И палач продолжает. Хороший роман, хотя и не лучший у Дюма. А де Ла Моль всегда казался мне бескостным героем Каким-то безвольным. То ли дело Шико.
Папа? Василиса ждет ответа.
Ну ладно, приду, говорю я нехотя.
Ура!
В назначенный день я встал пораньше. Умылся, побрился, даже удачно сделал вид, что причесался. Надел все чистое. К школьникам нужно идти, как в бой. Пальцы подрагивали. Один раз я уже выступал перед школьниками, только не в Москве, а в Нижневартовске. И не сказать, что вышло блестяще. На презентации обычно приходят те, кто хоть что-то знает об авторе. А тут Никто из детей не знал, что я написал, а книги с собой я захватить не догадался. Кажется, дети так и не поверили, что я писатель. Черт.
Наученный опытом, я собрал две сумки: первая с моими книгами (подумав, я добавил туда польское и немецкое издания если их прицельно метнуть, можно убить Гитлера) и вторая с книгами в подарок. Мой первый сборник, вышедший семнадцать лет назад. Это тоненькая зеленая брошюра. Но там несколько моих лучших рассказов.
Вхожу в класс. Дети уже сидят по местам и ждут. Я поздоровался и начал расставлять книги на учительском столе. Отличное занятие, успокаивает. Когда я учился в ГИТИСе, Вадим Чеславович, наш преподаватель по актерскому, сказал: «Вот посмотрите на Овчинникова. Он нашел для себя способ справиться со страхом сцены. Заметили, что он в каждый этюд входит в пальто? Когда Дима его снимет, он готов работать». Девчонки потом долго надо мной прикалывались.
Тут, правда, пальто не было, но книги тоже ничего.
Я закончил с книгами, выдохнул и повернулся к классу. Ирина Анатольевна, классная, с легкой тревогой смотрит на меня с задней парты.
Я оглядываю класс. Хорошие лица.
Кто-нибудь читал мои книги?
Дети молчат. Поднимает руку один человек:
Я играл в игру!
Отлично. Правда, по моим книгам еще ни одной игры не сделано
А Роулинг? «Гарри Поттера» читали?
Рук несколько больше. Дети оживились.
Я видел все серии!
А я читал! Все пять книг!
А их разве не семь? Хм-м.
Замечательно, говорю я. А сам кто-нибудь пробовал писать? Рассказы, может быть?
Роман! выкрикнул кто-то. Ну конечно. Настоящие писатели всегда начинают с романов. Это правило. И я, кстати, не шучу.
Стихи, скромно сказала девочка. Я кивнул. Поэтам всегда труднее.
Стихи не мое, говорю я. А вот роман
И тут пошло. Я рассказал, как в детстве начал писать свой первый фантастический роман про динозавров в тетрадке в клетку. Дети слушают. Странно, но им интересно. Смеются. Я плавно перешел к роману, который начал писать в девятнадцать лет, студентом «Керосинки» На словах «герой странствует по миру, полному темной магии и симпатичных девушек», я понял, что контакт с аудиторией достигнут. Дальше я рассказал, как после института поступал на актерский, как учился это вызвало наибольшее оживление. Писателем себя не всякий представит, а вот актером Как потом написал первый роман, затем второй
Говорю и чувствую, что увлекся. И вдруг начинает звучать классическая музыка. Громко, настойчиво. Дети оживились, я озадачился.
Простите, а музыку можно чуть убавить? говорю.
Это звонок, шепчут мне дети. А! Классный час закончился. А я только вошел во вкус.
Напоследок показываю детям книги. Передаю по рядам.
А почему эта книга в пленке? спрашивают дети.
Потому что вам рано ее читать, говорю я.
Дети хохочут.
А еще я принес вам небольшой подарок.
Пришло время тоненьких зеленых книжек. К столу учителя тут же выстроилась очередь за автографами. В общем, встреча получилась что надо. Я даже перестал скрещивать пальцы ног в ботинках.
Последним подходит серьезный мальчик. Показывает на мою книгу.
Это вы написали?
Я подумал, что он про серию «Вселенная Метро».
«Метро» написал Дмитрий Глуховский, говорю я.
Мальчик упрямо мотает головой.
Нет, вот эту книгу вы написали? Это моя любимая книга!
Доброе слово и плохому писателю приятно. А уж хорошему Сам видел, как Евгений Лукин смущенно улыбался, когда ему рассказывали, какие у него замечательные книги. Особенно «Дневной Дозор», который он не писал. Его тогда перепутали с Сергеем Лукьяненко. Лукин был невероятно мил и оставил о Сергее Лукьяненко самое приятное впечатление.
Это хорошо, что ты читаешь, сказала мальчику Ирина Анатольевна, Василисина классная, и вздохнула. Ты бы еще математикой так занимался.
В тот момент я не понял этого замечания.
Подпишете мне книгу? спрашивает мальчик серьезно.
Конечно! Как вас зовут?
Илья.
Я подписал книгу и пожал преданному читателю руку. Приятно, черт возьми.
Я, вдохновленный, встаю.
Мальчик уходит и садится на заднюю парту. И начинает что-то писать. Сосредоточенный, серьезный. Сразу видно, наш человек.
Кто это? спрашиваю у Василисы.
Дочь фыркает:
Да двоечник из параллельного класса. Его тут оставили математику исправлять.
* * *Теперь даже не знаю, как быть. Слоган зато придумался:
«Только двоечники читают Врочека».
Хотя лучше бы:
«Даже двоечники!!»
Да. Позитива больше.
А самое смешное, что через неделю Илью поймали, когда он вместе с приятелем нарисовал в школьном туалете «гениталию» (это цитата). Вопреки Системе.
Ну, то есть вы поняли.
Настоящий бунтарь. Когда Василиса рассказала мне об этом, я долго смеялся.
В честь этого я скорректировал рекламный слоган:
«Только настоящие бунтари читают Врочека!»
164. Красная тачанка
Память вообще странная штука. Каждый раз в этом убеждаюсь.
Лариса рассказывает:
Однажды, когда моей будущей жене было двенадцать, а ее брату Наилю шесть лет, Насима Ахатовна решила показать, где их башкирские родственники зимуют. В смысле, свою родную деревню зимой. Было это под Новый год.
В советское время с билетами вообще было туго. Возможно, потому что многие могли себе их позволить. Я как-то, классе в восьмом, выстоял три дня в очереди в авиакассу, чтобы купить билет в Пермь. Нарисовал на ладони номер и ходил отмечаться. И дежурил в свой черед. Когда я наконец добрался до окошечка кассы, у меня руки тряслись. Но билет купил и отправился к деду на все лето.
В общем, Насима Ахатовна и дети долетели до Тюмени, а там нужно сесть на поезд и ехать пять часов. А билетов нет. Совсем нет.
Насима Ахатовна обегала вокзал, нашла то ли проводника, то ли начальника поезда и умоляла пустить их в поезд. «Нам ехать всего пять часов, мы можем стоя». Но нет. Нельзя и не возьму, и не просите.
Выхода нет. Придется встречать Новый год в Тюмени, на вокзале. Была предновогодняя ночь.
Поезд трогается. Колеса стучат.
И тут Насима Ахатовна решается на смелый и даже безрассудный шаг
Дальше показания расходятся.
По версии Ларисы и ее брата Наиля, Насима Ахатовна подсадила маленького Наиля в открытую дверь, а сама с Ларисой бежала за поездом по заснеженному перрону И маленький Наиль трогательно и одиноко стоял в дверном проеме и смотрел, как бегут его мама и сестра. А Лариса помнит, как испугалась, что поезд уйдет и увезет маленького брата, а они с мамой останутся здесь, в снегу Она бежала и рыдала на всякий случай.
В общем, все кончилось хорошо. Они добежали и запрыгнули в поезд.
Потом пришел начальник поезда и полчаса орал на Насиму Ахатовну, багровый и страшный. «Да как вы могли! Опасно! Нарушение! И зачем вы дергали стоп-кран?! В милицию вас сдам!»
Прооравшись, начальник поезда распорядился выделить «зайцам» свою бронь. Кажется, она называется «командирская». Или это в самолетах? В общем, дальше они ехали с комфортом.
Доехали и встречали Новый год уже в деревне, с дедом и кучей родственников.
И тут появляется версия от Насимы Ахатовны.
По словам тещи, это она с Ларисой запрыгнула в вагон, а маленький Наиль бежал за поездом и плакал. И кричал: «Мама! Мама, подожди!»
И тут Насима Ахатовна решительно дернула стоп-кран.
В этом момент мне почему-то представляется красная тачанка, возникающая из снежной пелены, и Насима Ахатовна, отстреливающаяся из пулемета «максим» от белых. Пулемет грохочет, а от раскаленного кожуха поднимается пар. Снежинки медленно опускаются на металл и исчезают с шипением.