Антропологи непримиримые борцы с неопределенностью старались измерить и стандартизировать в человеке все, что измеримо, и цвет кожи не стал исключением. Так, выдающийся анатом и антрополог Поль Брокá предложил в 1864 году хроматическую таблицу для кожи и волос, состоящую из 34 бумажных полосок разного цвета{4}. Проблема в том, что полоски со временем выцветали, так что настройка таблицы сбивалась. Более долговечными оказались кусочки стекла систему из 36 окрашенных стекол разработал в 1904 году немецкий антрополог Феликс фон Лушан. Шкала Лушана использовалась потом очень широко, в том числе в СССР. Неудобство создавал только блеск стекол. В 1916 году появился набор из 48 масляных красок Густава Фрича. Пытались использовать и кусочки кожи, которые вроде бы лучше передавали текстуру человеческих покровов. Кульминацией в 1927 году стала таблица Артура Хинтце, состоящая из 358 цветов. Цвета наносили на картонки, раскрывавшиеся в виде трех больших вееров для удобного выбора оттенка. Каждый цвет снабжался отверстием, так что веер можно было приложить непосредственно к коже для сравнения{5}. Свои шкалы для определения цвета кожи, волос и глаз разработал и советский антрополог Виктор Бунак.
Однако использование шкал и эталонов на бумаге ли, стекле или коже не избавляет нас от субъективизма наблюдателя. Повысить точность измерения цвета можно, заменив человеческий глаз специальным прибором, фиксирующим спектр света, отраженного от образца, спектрофотометром. Поначалу устройства такого рода были дороги и громоздки, но в середине XX века появились переносные, а к концу столетия портативные электронные модели. Для оценки пигментированности кожи стали использовать специальную величину меланиновый индекс[28] и ряд других характеристик.
При оценке цвета кожи важно учитывать, что разные части человеческого тела окрашены неодинаково. К примеру, вы наверняка замечали, что даже у крайне смуглых африканцев ладони и стопы светлые. Обращали, наверное, внимание и на то, что человеческие гениталии темнее, чем окружающая их кожа. А еще мы можем загорать! Поэтому, чтобы не было путаницы, антропологи оценивают «врожденный» цвет кожи людей на определенных участках желательно как можно реже попадающих под солнечные лучи. Например, это внутренняя часть плеча (близко к подмышке). Конечно, зависит от цели исследования. Если мы изучаем загар, все еще сложнее
Не будем забывать, что наша главная тема эволюция. Если в первой части книги мы выясняли, почему человек гол как сокол, то теперь будем разбираться: как мы получились такие разные? Но я не только хочу проиллюстрировать эволюцию на красивом и прилично изученном примере, но и попробую показать, что история науки тоже похожа на эволюционное дерево с множеством тупиковых ветвей. Корни этого дерева порой сохнут от невежества. Но при должном усердии робкий побег знания пробивается сквозь сорняки, и через 50100 лет, если повезет, можно собирать первый урожай. Некоторым исследователям, о которых пойдет речь, в конце концов повезло. А с чего все началось?
Глава 22. Первые гипотезы, первые споры
То, что люди разного цвета, слишком очевидно, но совсем не очевидны причины этих различий. Не пойдем путем религии: рассказы про то, как «Ной проклял Хама и его сыновей, сделав их темными», вряд ли удовлетворят сторонника научной картины мира. Мыслители более рациональные уже в древности пытались давать различиям между народами логическую трактовку в меру традиций и уровня знаний своей эпохи. В «Физиогномике» за 300 лет до н. э. безымянный автор пишет, что смуглые (такие как египтяне или эфиопы) слишком робки; бледнокожие тоже робки, как женщины, «следовательно, цвет, который свидетельствует о мужестве, должен быть средним»{1}. Логично?
Спустя 2000 лет, в конце XVIII века, основатель современной антропологии Иоганн Фридрих Блюменбах задался вопросом, что же приводит к столь значительной разнице в оттенках кожи. Характер почвы? А может, разлившаяся в крови желчь?{2} Антрополог склонялся к тому, что главная причина влияние климата. Взгляните на коренных жителей Америки, обитающих на западном склоне Кордильер: открытые влажному воздуху Тихого океана, они почти так же белы, как европейцы. Те же, кто поселился с восточной стороны тех же гор, обдуваемые жаркими ветрами, имеют «цвет медный, как и большинство индейцев»{3}. Впрочем, Блюменбах не исключал и влияния образа жизни. Лицо рабочего, подверженного постоянному действию погоды, так же отличается от личика «деликатной дамы», как сам европеец от индейца, а тот от африканца. Блюменбах ссылался на врача Кристиана Людвига и на других своих коллег, которые не раз вскрывали европейцев низкого сословия, «более черных, чем эфиоп». Ученый резонно полагал, что цвет кожи слишком изменчивая вещь, чтобы судить по нему о разнице между людьми. Известно, рассказывал он, что юные африканцы, переехав в холодную страну, «со временем теряли заметную часть своей черноты». Португальцы, поселившись когда-то в Африке, по его словам, почти смешались с местным населением, а одного англичанина, прожившего всего три года в Вирджинии, земляк смог узнать только по его речи.
Причина во влиянии солнечных лучей, ведь все темнокожие рождаются светлыми и лишь затем темнеют на воздухе и солнце! уверенно рассуждал современник Блюменбаха доктор Джон Хантер{4}.
Не стоит переоценивать роль климата, возражал анатом XIX века Роберт Нокс. Некоторые люди темнеют от холода так же, как от жары. А саксонец бледен не потому, что живет на севере, а потому, что он саксонец, и точка.
Роберт Нокс человек-легенда, который прославился, увы, не благодаря своим научным работам, а из-за зловещей истории с «анатомическими убийцами». Добыть тело для вскрытия было головной болью британских анатомов первой трети XIX века, ведь официально им доставались только казненные преступники. Законы смягчились, казнить стали реже, и для медиков настали тяжелые времена. Поэтому анатомы не брезговали нелегальной покупкой трупов неизвестного происхождения, но Нокс пошел дальше всех. У парочки проходимцев он купил 16 тел, прежде чем выяснилось, что это трупы убитых специально «на продажу» бродяг. Нокс избежал ответственности (чего не скажешь об убийцах: один из них спешно покинул страну, а второй был повешен и попал в анатомический театр на стол какая ирония!). Но репутацию ученого восстановить не удалось.
Даже Чарльз Дарвин считал связь человеческой пигментации и климата сомнительной. «Голландцы уже 300 лет живут в Южной Африке, но ничуть не изменились», писал он прямо противоположное идеям Блюменбаха (и кто, как вы думаете, был прав?). Взгляните на цыган или евреев, в разных частях света они выглядят примерно одинаково, так рассуждал Дарвин, сам понимая, правда, что это «примерно» может быть преувеличено{5}. Великий натуралист рассматривал другие гипотезы, одну из которых половой отбор мы обсудим в специальной главе.
Вот одна из оригинальных идей Дарвина. Ученый обратил внимание, что белые свиньи чаще страдали от поедания ядовитых корней, чем их черные сородичи, обладавшие, кажется, некоторой устойчивостью к растительным ядам{6}. А что, если что-то подобное верно и в отношении человека? Дарвин указывал, что в Центральной Америке африканцы и мулаты почти не подвержены такому ужасному заболеванию, как желтая лихорадка. Возможно, черная кожа распространилась у экваториальных народов потому, что «наиболее темные особи избегали в течение долгого ряда поколений губительного влияния миазмов своей родины», как писал ученый{7}. Чем не фактор отбора? Нужно упомянуть примечательную гипотезу соратника Дарвина Альфреда Уоллеса. Тот предположил, что счастливая судьба черных свиней не в устойчивости к отраве, а в способности учуять и тем самым избежать ядовитое растение. Не связана ли пигментация неким таинственным образом с острым обонянием? (Современные генетики сказали бы: благодаря плейотропности генов.) Возможно, меланин напрямую влияет на чутье, на обонятельный эпителий? Уоллес обнаружил, что не только свиньи, но и прочие животные-альбиносы, будь то белые лошади или белые носороги, в принципе часто страдают от отравлений{8}. Известна связь альбинизма с нарушениями зрения и слуха. Острота чувств была критически важна для древнего человека, полагал Уоллес. Любое посветление кожи для наших предков, этих «детей природы», становилось убийственным из-за сопряженных с ним нарушений чувствительности. Вот почему доисторические люди обладали темной кожей. Дальше идет типичная логическая цепочка, построенная человеком викторианской эпохи: когда сознание у некоторых архаичных людей «достаточно развилось», гибкое мышление стало важнее, чем острые чувства. Более светлая кожа уже не сулила гибель, если сочеталась с «развитием силы мысли». Так, по Уоллесу, возникла депигментированная раса, у которой легкая нехватка чутья компенсируется высоким интеллектом{9} Оригинально и евроцентрично.
В начале XX века ситуация не прояснилась. На страницах Scientific American в 1904 году даже разгорелся настоящий диспут. В заметке, помещенной в августовском номере, Эдвин Грант Декстер, профессор Иллинойсского университета, недоумевал: что может сильнее противоречить законам природы, чем существование «черной расы» в тропиках? Ведь известно, что черная поверхность лучше всего поглощает тепло. Логичным было бы чернокожим жить вблизи полюсов, но в реальности все наоборот{10}. В номере от 15 октября ему возражал Альберт Шор из Нью-Йорка: дискомфорт от перегрева не так велик, поскольку тело охлаждается путем испарения влаги. При этом между телом и окружающим воздухом возникает большая разница температур, что вызывает ощущение жжения. И «мудрая природа окрасила кожу тропических людей в темные цвета, чтобы большая часть тепла, необходимая для испарения, забиралась бы у солнца, а не у тела»{11}. Заметьте, какая коварная штука логика: разные, даже прямо противоположные утверждения выглядят одинаково убедительно. Или мы чего-то не знаем? Без экспериментальной проверки слова всего лишь слова. Между тем у ученых были уже все необходимые сведения для более обоснованных гипотез.