На пороге стояла Мария-Летиция-Женевьева. Блондинка с прямыми волосами, чуть выше и худее Сони. Она напоминает деревянную куклу на шарнирах, тонкую, прямую, угловатую. Ярко-голубые глаза смотрят скучающе, точно со сна. В правом глазу выделяется карий кусочек. Будто осколок пивной бутылки застрял. Маша производит впечатление девушки, только что вылезшей из постели. Правый уголок рта у Маши стерт ластиком. Сначала кажется, что показалось, а потом понимаешь, нет. Странный эффект, делающий правильное лицо немного асимметричным.
Ты подожгла дом? спросила Маша у Сони. Внизу консьержка раздумывает, не вызвать ли пожарных.
Рукав для запекания бракованный, кокетливо разъяснил Ваня и тут же спрятался за мою спину, краснея от смущения.
Где кухня? Здравствуйте. Маша чмокнула нас дважды, по французскому обычаю. Прямота, пожалуй, единственное качество, которое сестер объединяет. Они не церемонятся с выражениями, грубят, но зато не смотрят на Ваню как на диковинное существо. И не делают лица, полные фальшивого сострадания.
Ваню поцелуи шокировали, никогда прежде девушки его не целовали. Простояв несколько секунд в столбняке, он церемонно поклонился. Но Маша, а за ней и Соня уже поспешили на кухню.
О, я вижу, наши новые друзья большие кулинары, изрекла Маша, ковыряя вилкой застывшую корку горелого полиэтилена, облепляющую мясо. Похоже на убитого инопланетянина. Дайте-ка коробку с этими вашими «рукавами».
Мы виновато порылись в ящике буфета и протянули ей коробку. Маша прочла вслух:
Для запекания в микроволновых печах! Умники! До конца инструкции читать надо!
А у нас нет микроволновой печи! нашелся Ваня.
Вопреки опасениям, мясо оказалось пропеченным в самый раз. Не слишком сильно, но без крови. Редкие фрагменты расплавленного «рукава» ничуть его не испортили. Разрезав кусок на четыре равные части, я подал его на стол.
А когда вы нам могилу вернете? неожиданно спросил Ваня с набитым ртом.
Соня отложила вилку и нож. Маша вздохнула.
Вань, давай об этом после еды поговорим, начал было я.
Можно и сейчас, давно пора вмешалась Соня. Мы понимаем, вышло некрасиво
Соня, это ужасно, это только в России могло произойти! затараторила Маша.
Понимаете, отец просил его на этом кладбище захоронить. Там его любимый художник как его не важно. Мы спросили, есть ли места, нам сказали, можно организовать. Мы в подробности не вдавались. Не до того было
Мы пока не торопим. Нам могила не к спеху, правда, Вань? Я подмигнул сыну. Он юмора не понял.
Почему не к спеху?
Вы не волнуйтесь, мы будем требовать новый участок, а тебе компенсацию, подытожила Соня.
Ты хочешь выкопать папу? уточнила Маша.
Папа лег на чужое место. Хотя он и при жизни это часто делал! Соня хохотнула. Маша тонко улыбнулась. Небольшое перемещение ему уже не повредит.
Интересно, предполагал ли мальчик Гоша Сазонов, выросший в художника Джорджа Сазонофф, что перед смертью его последнюю картину похитит даун, а самого его запихнут в могилу родственников похитителя, потомки которых потребуют перезахоронения.
Приходите ко мне в театр! пригласил всех Ваня.
В театр?!
Я играю в театре! Мой толстячок весь извертелся от гордости. Даже стал какие-то танцевальные па демонстрировать. Сестры обратили ко мне вопросительные взоры.
Ну э-э это не совсем театр, просто подвал с маленькой сценой Ваня играет в спектакле м-м-м небольшую роль
Я играю Меркуцио!
Я решил не напоминать, что роль Меркуцио отобрали.
Вау! завопили сестры и бросились тискать и теребить Ваню. Ты еще и актер!
Ваня с хохотом заверещал.
А что за спектакль?! спросила Соня.
Не позорь семью, фыркнула Маша.
А что?!. А ну да «Гамлет»? Шучу! И ты играешь Меркуцио?!
Да Ваня растерянно посмотрел на меня. Вспомнил.
Ваня сейчас пробует другую роль пришел я на помощь.
Какую?
Он встречает гостей и читает финальный монолог.
А почему не Меркуцио? настырно полюбопытствовала Соня. Маша кашлянула, поняв, что дальнейшие расспросы неуместны.
Там Кирюша его мама мебель купила ему Меркуцио отдали
У тебя забрали роль из-за мебели?!
Э не совсем так вмешался я. Ну в общем да
Ваня понурился.
Мы им кресло каждый раз возим, но нужны постоянные декорации, новые Нашлась деловая тетка из родительского комитета, со своими условиями
Когда спектакль?
Послезавтра в восемь. Первый показ в этом сезоне. Мы как раз кресло повезем.
Премьера! веско произнес Ваня.
Обожаю премьеры! всплеснула руками Маша.
А как же вы эту бандуру допрете? Это ведь то кресло, которое в гостиной? задала Соня практичный вопрос.
Грузовое такси.
Я вас отвезу.
Ваня убежал и вернулся с медным горном.
Вот это да! восхитилась Соня. Можно дунуть?
Можно, разрешил Ваня, будто девственница из патриархальной семьи позволила жениху прикоснуться к своей руке. Соня подула, труба издала протяжный вой.
Дай покажу!
Ваня вырвал у Сони горн, чтобы извлечь из него несколько звуков еще более отвратительных. Сестры захлопали в ладоши. Ваня и вовсе раздухарился и совершил то, чего я больше всего боялся.
Хотите, покажу мой тайник?
Ваня, я не думаю, что девушкам интересно!
Почему же, очень интересно!
Ваня потащил гостей за собой, я поплелся следом, не зная, как предотвратить демонстрацию картины. Прихватив со стола чашку, я глотнул на ходу. И поперхнулся. Закашлялся, захрипел, хватая ртом воздух, замахал руками, выкатил глаза. Ваня подскочил и давай хлопать меня по спине. Я вытер слезы.
Бом! Бом! Забили часы в гостиной.
А сколько сейчас? все будто очнулись.
Одиннадцать! прохрипел я. Никогда не отвечал на этот вопрос с такой радостью.
Ой, мы засиделись! У меня завтра встреча рано. Да и вам спать, наверное, пора. Спасибо за ужин!
* * *После визита сестер я увидел квартиру их глазами. У нас не просто бардак, это какой-то неописуемый навал барахла. На всем слой пыли, как после извержения вулкана. Я взялся за уборку. Начал со спальной.
Разобрал родительскую кровать. Из-под матраса, как разбегающиеся тараканы, посыпались портреты целителя Семенкова. Портреты вроде как обладают лечебной силой. Мама верила, что с помощью этих портретов сможет сделать Ваню таким же, как все. Семенков лысоватый господин с длинными волосами, отросшими на висках и затылке. Его изображения, отпечатанные на глянцевой бумаге, требуется класть под матрас и носить на себе под одеждой. Мама буквально укутывала портретами себя и Ваню, чем больше портретов, тем сильнее оздоровительный эффект, а чтобы портреты не истирались, упаковывала их в полиэтиленовые «файлы». При малейшем движении они с Ваней шуршали, как покупки в супермаркете.
Я собрал портреты, выкинуть их рука не поднимается. Уберу на антресоли. Разложив обляпанную краской во время ремонта стремянку, я раскрыл дверцы антресолей. В лицо пахнуло запахом старых тканей, кожи и дерева. Груды пакетов, гремящая фигурами складная шахматная доска с покоробившимся лаком, рулон пожелтевших обоев в цветочек.
А вот и чемоданчик с дедовскими наградами: орден Ленина, орден Красной Звезды, звезда Героя. Больше остальных мне нравится Красная Звезда, эмалевая, пятиконечная, цвета вишневого компота, с серым солдатом в середине. Ордена крепятся к черной бархатной подушечке, которую положили деду на грудь во время похорон. Потом подушечку спрятали в чемоданчик, а деда закопали.
Вспомнился рассказ деда, как он Красную Звезду получил. Говорил он об этом лишь однажды, незадолго до смерти. Он воевал командиром инженерной части. В сорок третьем году, в крещенские морозы, ему поставили задачу в одну ночь навести мост для переправы. Немцы не прекращали обстрел, река превратилась в кашу из ледяной взбаламученной воды и колотого льда. Русский мохито. Деду говорят, если утром будет мост представим к награде, не будет моста расстрел. Дед подумал и попросил у штабных две вещи: пять бочек спирта и мешок орденов. Спирта дали бочку, а орденов не пожалели.
Дед поставил задачу саперам и наградил всех заранее. У каждого оказалось по три-четыре ордена плюс медали, другие за всю войну столько не получили. А потом они вошли во взрывающуюся святую воду. К утру бочка опустела, а по новому мосту ринулись советские танки. Почти все саперы погибли. Дед потерял левую руку.
Недавно я сдал в антикварный трофейный бронзовый канделябр, на витрине лежало много боевых наград: Красные Звезды, ордена Ленина, Железные кресты с дубовыми листьями, значки за наступление на Кубани Спустя каких-то шестьдесят лет красивые железки, утянувшие на тот свет стольких парней, смешались в лавке древностей. Награды, врученные смертельным врагам, мирно уживаются в сундучке коллекционера.