Лора
Зимою открываю форточку,
впускаю воздух, чтобы пах,
и подставляю снегу мордочку
аж прямо иней на клыках!
С любимым вечер, слаще патоки,
вдруг вспоминаю хищным телом
(он предложение мне так-таки,
как ни стонала я, не сделал).
Весна уж чуется в скукоженном
промерзшем воздухе из фортки.
Ах, помню, в приступе восторженном
я все его сожрала фотки!
Кому теперь вилять с приязнию
тугим хвостом?
Поджавши оный,
удрал мил-друг, пропал за Клязьмою,
забыл мой облик лунно-лонный.
Ловлю снежинки, обреченные
на смерть в каморке с батареей
Зачем сердца ожесточенные
с моей душою-лорелеей
играют в эти игры зверские,
беспечно мчат на рифы страсти?!
На мой златой лобок плебейские
слюнявые раззявив пасти.
Ах, кто бы дырочку протёр,
в которую верблюд с иглою
следит, горбатый вуаёр,
как дерзкий Дафнис клеит Хлою.
Прикидываясь тюфяком,
ласкает как бы неумело
Трепещет Хлоя мотыльком,
не умолкает филомела.
Верблюду хочется.
Хотя
сквозь пыль античную детали
протискиваются, кряхтя,
а вздохи те совсем застряли.
Так у небесных райских врат,
куда верблюд иглу дотащит,
сей низкой жизни аромат,
в ушко не просочась, обрящет
тоску животную, и стыд
взамен овечьей неги лона,
да на загон для Аполлона
предавших выморочный вид.
Памятник (сиквел)
Ты не отвертишься от вечности своей,
она верна без колебаний.
Согласных суета и слово-воробей
не избегут её лобзаний.
Как смыслы ни тумань, как в терниях ни тырь
напрасный и случайный дар свой
найдёт и ясности безумной нашатырь
вручит: живи со мной и царствуй.
С опаской, нехотя, не горячась ничуть,
томленью грозному покорен,
мнёшь трансцендентную, немыслимую грудь,
в угрюмой нежности проворен.
Всплывает с грохотом названье корабля,
кадабру коего не всякий спишет школьник.
Заиндевеет детскосельская земля,
когда по ней нечести вольник,
зело осклабившись, прошествует, ища
упруго-ветренной податливой поживы,
не лавра хрупкого, но грубого плюща,
объятья чьи смертельно лживы
(как все слова на свете).
Ирина Остроумова
Родилась в Ленинграде. Образование высшее гуманитарное. В 2007 году окончила курсы «Литератор». Печатается в различных некоммерческих изданиях Петербурга. Автор-исполнитель песен (стихи, мелодии).
* * *Опустел поселок. Гололедица.
Дачников крикливых не видать.
Покрывало белое расстелется,
И под утро стану замерзать.
Не протопишь душу. Но старается
День приветливый устроить благодать
Каждый год душа в предзимье мается,
Пряча частность в общую тетрадь.
Может, кто хороший присоседится
Хмель мой на две чашки разливать?
И тоска, как старая медведица,
Побредет подальше помирать.
Слива первая
Сентябрь созрел. Он цвета спелой сливы,
Налет белесый, как туман в полях.
Мне плакать не идет я некрасиво
Кусаю губы. Этот вечный страх,
Что не успею надышаться летом,
Не удержу жар полдня на щеках,
Тебя не сохраню Из-под запрета
Слова поспевшие, что сливами в горстях,
Вот-вот просыпятся: доверчиво нагие,
Белесые, как этот странный дождь
C пришедшим снегом До смерти живые
И сочные И ты их подберешь.
Слива вторая
Прощальная слеза для бензобака,
Пуста канистра. А мотор уж не слыхать.
И ввечеру соседская собака
Придет со мною лето отпевать.
Поголосим. Намажем хлеб вареньем,
О, Господи, мне ж сливы перебрать
С ней, непривязанной, я поделюсь сомненьем,
А смысл какой собакам к ночи врать?
Что за напасть моим ваняткой движет?
Под зиму расставаться так нелепо
И сука-ночь краюху дня долижет
Как жучка славная варенье с хлеба.
Птица серая заплакала
У оврага на краю
Навидалась в жизни всякого,
Перед осенью стою.
Солнце к западу наклонится,
Охладит реки купель.
Красота рукой дотронется
Запоет души свирель.
Я печаль из дома выгоню,
За бедой закрою дверь.
И, как девушка на выданье,
Буду справна я теперь.
А в ночи к оврагу выбегу,
Загляну судьбе в глаза.
И тебя для счастья выберу,
Кто бы что бы ни сказал.
Кира Грозная
Слива первая
Сентябрь созрел. Он цвета спелой сливы,
Налет белесый, как туман в полях.
Мне плакать не идет я некрасиво
Кусаю губы. Этот вечный страх,
Что не успею надышаться летом,
Не удержу жар полдня на щеках,
Тебя не сохраню Из-под запрета
Слова поспевшие, что сливами в горстях,
Вот-вот просыпятся: доверчиво нагие,
Белесые, как этот странный дождь
C пришедшим снегом До смерти живые
И сочные И ты их подберешь.
Слива вторая
Прощальная слеза для бензобака,
Пуста канистра. А мотор уж не слыхать.
И ввечеру соседская собака
Придет со мною лето отпевать.
Поголосим. Намажем хлеб вареньем,
О, Господи, мне ж сливы перебрать
С ней, непривязанной, я поделюсь сомненьем,
А смысл какой собакам к ночи врать?
Что за напасть моим ваняткой движет?
Под зиму расставаться так нелепо
И сука-ночь краюху дня долижет
Как жучка славная варенье с хлеба.
Птица серая заплакала
У оврага на краю
Навидалась в жизни всякого,
Перед осенью стою.
Солнце к западу наклонится,
Охладит реки купель.
Красота рукой дотронется
Запоет души свирель.
Я печаль из дома выгоню,
За бедой закрою дверь.
И, как девушка на выданье,
Буду справна я теперь.
А в ночи к оврагу выбегу,
Загляну судьбе в глаза.
И тебя для счастья выберу,
Кто бы что бы ни сказал.
Кира Грозная
Кира Грозная живёт в Санкт-Петербурге. Кандидат психологических наук. Участник ЛИТО А. Г. Машевского с 2003 года. Автор двух изданных книг стихов и прозы. Публиковалась в таких печатных изданиях России и зарубежья, как «Чехия сегодня», «Смена» (Беларусь), «Аврора», «Новая Юность», «Молодой Петербург», «Наша улица» и ряде других.
* * *ничего не хочется ничего
дверь захлопнется и короткий стук
подытожит всё что пришло ушло
незаметно выскользнуло из рук
внешний мир отрезан глухой стеной
внутренний мой мир не тобой живёт
я осталась здесь ты теперь с другой
стороны находишься меня от
иногда обрывки каких-то нот
долетают под скорлупу извне
ты теперь находишься меня от
по ту сторону
и мы больше не
Меланхолия
клеточек крови порченой, ядовитой, чёрной так много
накоплено на вселенском генетическом файле
что с трудом отличишь гениальную кровь больного
депрессией Ларса фон Триера от крови богини Кали
не отрываясь, смотрим последний киношедевр
в иллюминатор DVD-плеера на цветном одеяле
там Меланхолия, беспристрастная и чужая планета
заслоняет героям половину воспалённого небосвода
нам она заслоняет половину маленького экрана
смотрим с паузами, не желая триеровского исхода
а может, паузы «на кофе и объятия» важнее нам
чем сострадать героям, болея «эстетикой ухода»
всходит гаснущая планета над матовым небосводом года
Съёмка
Вспомнилась песня, которую пела мне в детстве няня,
Что, растревожив душу, всю ночь не давала спать.
Около дома сын мой и мальчик соседский Ваня
Авторский видеофильм снимают, под завывания
Некой певички, которую, впрочем, не грех не знать
(Слабенький голосок не тронет и не пронзит до почек,
Разве что есть у певички потребность по-бабьи взвыть).
Камеру твёрдой рукою ведёт сыночек.
Катится солнечный диск в заповедник ночи.
Лето прошло; впору думать, как дальше жить.
Сын объектив направляет на младшего брата.
Тот корчит рожи, смеётся: кастинг прошёл и рад
Возле канавы растут, как трава, маслята.
Тренькнул мобильник: на карту пришла зарплата
(Или твоё эсэмэс? Это лучше, чем пять зарплат).
Здесь, в садоводстве, время стоит болотцем,
Хоть изменился участок: исчезли турник, огород
Здесь я назад лет десять Нет, память в кулак, бороться
С прошлой собою, держаться, не падать на дно колодца,
Всё, что запишем на камеру, не умрёт.
Выйду во дворик. Вечер, сарай, соседка.
(Дома фонарь, аптека). В бочке дрожит вода.
Яблоня, вишня, колодец, брезентовая беседка.
Голос ребёнка: «Мама, ты, чур, людоедка!»
Главное это быть в кадре; роль навяжут всегда.