Между вещью и пылью - Андрей Драгунов 3 стр.

Новое утро  что обо мне ты хлопочешь?
Я не из лучших жильцов в этом стёртом пейзаже 
облако над головой, залетев между прочим,
сыплет дождём, как бы в поисках старой пропажи,
что растворилась как будто и стала водой,
переливаясь по трубам и дальше по лужам 
чтоб ничего не случилось ни с кем. Ни со мной.
Даже когда одинок и немного простужен.
Утро, куда ты уходишь, когда рассветёт?
Что оставляешь меня одного разбираться
с незваным словом  что следом И кто-то пойдёт,
чтобы уже, если выпадет, не расставаться
или хотя бы подольше его сохранить,
как в закромах  за одеждой и смятой постелью,
где-то под пылью, чтоб некого было винить
в происходящем, которому больше не верю,
как было раньше, когда в наступающем дне
что-то мерещилось из настоящего. Было,
что сохранить или спрятать, как камень на дне,
чтобы уже никогда, никуда не уплыло 
утро Куда-то уходят любимых черты,
скомкав своё отражение в жёлтой витрине,
и возвращаются вечером, после шести,
чтобы уже до утра, как вовеки, отныне
Т. е. не ночь! На мгновения сна и любви,
что никогда не закончится, видимо, тоже,
не разделяя в пространстве  чужие-свои,
лишь оставляя отметины  шрамы на коже,
что не шагренева Утро, ещё на часок
остановись, пережди, потопчись на пороге,
если возможно, конечно. И в лампочке ток
переливается дольше, чем раньше, сегодня.

костёр из листьев, чтобы вскипятить
воды для чая. Облако с водою
откуда-то вернулось Не изжить
тоски по прошлому, что связано с тобою
и с городом  у жизни на краю,
т. е. откуда даже не напишешь,
состарившись, о жизни. Жизнь свою
переиначив так, что не услышишь 
о чём она Вода кипит в котле,
чай скоро станет украшеньем встречи,
и листья догорают, и в золе
их долгий путь полосками отмечен.

Облокотившись локтями на стол, пробую ждать
появление месяца или хотя бы звезды из тучи,
чтобы стало светлее в комнате, где кровать
утопает в ночных кошмарах И мне не лучше
от таких видений, что прячутся по углам,
коротая вечность до светлого времени суток
за игрой в пятнашки. И, судя по всем часам 
ночь будет долгой и без освещения  мутной,
как молоко из кружки, что на столе
Даже цветы не шепчутся этой ночью,
став украшением на старом уже стволе.
Я сижу за столом без света, путаю строчки.

Последние несколько лет, выходя из дома,
ключ оставляю, чтоб ничего не случилось,
в почтовом ящике. Чтоб, ежели что  знакомым
попасть в квартиру, в которую дверь закрылась.
Хотя, и это, конечно, увы, не выход
из положения  лучше бы просто кто-то
был всегда рядом  я про такое слышал,
и для кого-то это совсем не работа.
В последнее время  страшно звучит, как будто
бы на прощанье, и ничего не стоит
смазать картину, что пялится ежеминутно
через закрытую дверь, точно тьма Господня

До сих пор, заходя в кафе, вспоминаю город,
где мы расстались, в таком же кафе, как это,
где я сейчас. Был мир пополам распорот,
как серпом по горлу. В пепельнице сигарета
догорает быстрей, чем можно себе представить
или помыслить даже В сухом остатке
уже не мысли о той, что тогда оставил,
а только слова по факту последней схватки.
Я сижу на стуле  мне некуда больше ехать
или скакать галопом в бескрайнем поле 
один на один с докуренной сигаретой
помышляю только  возможно  о лучшей доле.

Зачерпнёшь воды руками, чтобы напиться 
остаётся лишь ил в ладонях, песок на пальцах
Стоило жить так долго, чтоб убедиться
в том, что куда ни странствуй  одни скитальцы?
Т. е. не те, кого приглашают в гости 
чаю попить, в карты сыграть партейку.
И если выйдет свидание  точно спросят:
«Как не остаться голодным на три копейки?»
Т. е. буквально  как жить без икры на завтрак,
без мармелада к чаю, без свежих булок,
что приготовил повар, и если правда 
без привезённых вечером, дынь от турок.
Время, увы, не всё приправляет с тыла.
Правда куда проворней воды из крана,
что вытекает струйкой, но вечно  мимо,
и исчезает быстро, как тень с экрана.

Окаменевшее время в фонтане зимой 
что может быть лучше? Вода не успела оттаять
в последнюю оттепель, став навсегда неживой,
т. е. бессмертной, как некогда слово, как память,
что потеряли значение, став не у дел 
то ли погода такая, а то ли везенье.
Голубь замёрзшую воду клюёт, как хотел,
не обращая внимание на потепленье.

Т. З.

Мы прожили с тобою целый год.
Он не из лучших, может быть, но всё же 
уже история, что тянется вперёд,
а не наоборот  и тем дороже.
У нас в квартире книги и цветы 
они повсюду  на полу, на полках,
среди других вещей, в которых ты
порой не сыщешь, как в стогу иголку,
знакомого предмета, как в воде
не видно камня, брошенного раньше.
Но это лучше, чем вообще  нигде.
Без продолжения и без того, что дальше
Мы это время прожили с тобой
и, кажется, теперь, когда ты рядом 
осталось в прошлом то, что за волной
катилось к берегу, не требуя награду
и даже похвалу, сметая всё.
Мы пережили странные сомненья
по поводу и без теперь своё
определив в пейзаже положенье.

Всю ночь переживал за чью-то жизнь,
что мне приснилась. Бабочка на лампе
хлопочет за свою, куда-то ввысь
не собираясь, оставаясь как бы
в земных пределах, т. е. под замком
в моей квартире с лампочкой в обнимку,
что где-то там, под белым потолком
висит, напоминая паутинку
почти живую Тонкой ниткой свет
терзает зрение вольфрамовым свеченьем 
и если есть на вымысел ответ,
то в этом, может быть, моё спасенье
от утром вдруг нахлынувшей тоски,
как некой шутки из ночных кошмаров 
не чтобы напугать  так, сжав виски,
заставить переждать в углу дивана 
и ночь, и боль, и свет под потолком,
и даже то, что бабочка хлопочет
у лампочки, оставив на потом
и страх, и боль, что были этой ночью.

ты замолкаешь, чтобы не сорваться
на слабый крик или на громкий шёпот,
в кафе, на станции, откуда не добраться
в такое время. На перроне топот
переезжающих в другое время года,
от этих мест подальше  или глубже.
Наличие билета  суть исхода
со станции  корабликом по луже,
ни утонуть в которой, ни уехать
куда-нибудь  кафе не отпускает
при расставании Банальная помеха 
наличие любви  и каждый знает
из отъезжающих, что это неизменно
теперь уже, когда спустя полжизни 
единственная в жизни перемена 
прощание в кафе. И поезд дышит
почти что в спину, в рельсах застревая,
как в той же луже, что уже просохла.
И никого от края и до края.
И станция как будто бы оглохла.

Если зеркало мне не врёт,
то со смертью не всё проходит.
Завершив неземной полёт,
крылья сушатся в огороде,
точно простыни на ветру
после жаркой любовной ночи.
Даже если я и умру 
жизнь не кончится между прочим,
свой воскресный свершив полёт,
как перо по листу бумаги,
в облаках, где гроза растёт,
заполняясь, как брагой фляги,
электричеством и дождём,
свежим ветром, слезой младенца,
перепуганного огнём 
никуда от огня не деться
как не выжить в кромешной тьме.
Видно, всё-таки, прав Проперций:
ничего не кончается, нет,
там где слово застряло в сердце.

Река опять замёрзла, как постель 
от одиночества. Стекольщик был не пьяный 
на совесть застеклил её. Теперь
она, как я в глухом углу дивана,
под матовым стеклом  в своём углу,
что, может быть, не лучше и не хуже
других таких же, но не по нутру
такое сочетание, к тому же,
замёрз пейзаж по берегам реки,
не сохранив былого украшенья.
И облака, что были так близки
порой  не поспешают с возвращеньем
и где-то прячутся, чтоб тоже не уснуть
в каком-нибудь углу, за пыльной шторой,
тем самым завершив небесный путь 
земною жизнью, в закромах которой 
уже достаточно. И не перечерпать
ладонями застывшую водицу,
как не согреть остывшую кровать 
после любви, что продолжает сниться.