Средней дочери Мэри устроили день рождения на общем празднике, где собирается много семей со своими гостями. За столиками сидело сотни две ребятишек разного возраста. Было, как всегда, официально весело, заорганизованно и безынициативно. Кричали все вместе и одинаково, отвечая ведущему, стоявшему у микрофона: «Кто счастливый за столом? Мы счастливыми живём!» Мальчишки и девчонки хрустели «куками» и чипсами, прихлёбывали из бумажных стаканчиков сок и колу, болтали ногами до упора, со стуком: вперёд носком в стол снизу, назад пяткой по пластиковому выпуклому сиденью! От этой тряски жидкость выплёскивалась через край на стол, на нарядные платья и майки. Подумаешь! Родители улыбались друг другу во всю ширину неестественно ровных зубов. Большинство из них видели друг друга впервые, но детям было весело! Их смешливость передавалась от одного к другому, и все они оказывались в облаке радости на поле беззаботности и бездумья: дурачься, кричи, танцуй со всеми вместе, смейся ужимкам клоуна и подпевай неизменное «Хэппи бёздей ту ю!» десятки раз для каждого поздравляемого.
Когда Том и Дороти подошли к стоявшим в сторонке родителям, их встретили обычным щебетом: «Привет! Как дела? Как приятно видеть вас!»
А где ваши детки? радостно спросила их экзальтированная блондинка. Я Кэрэн, а мои вон там, видите: втроём в обнимку!
А наши две девчонки там, в общем круге танцуют, а малышка Лизи вот, за столом рядом.
Дороти увидела, как напряжённо всматривается Том в тех троих: два белобрысых мальчишки, наверное, погодки, держали за руки с двух сторон раскосую смуглую девочку их же возраста, они заливисто смеялись и вдруг свалились на пол, не расцепляя руки.
Что делают, что делают! Как им весело! приговаривала новая знакомая, гордо обращаясь ко всем сразу.
Это все ваши? переспросил Том.
Ну, конечно! откликнулась блондинка. Джек, Фостер и Джейн-Наиля. Мы решили сохранить её настоящее имя. Оно такое красивое!
Настоящее? удивилась Дороти.
Ну, конечно! Она из Казахстана. Это далеко! Очень далеко! теперь оба они, и Том и Дороти, обратили внимание, что в толпе ребятишек попадаются смуглые, раскосые, черноволосые, совсем не похожие на стоящих группками родителей. Здесь много усыновлённых детей, внезапно перестав прыгать и улыбаться, продолжила Кэрэн. У нас что-то вроде клуба усыновлённых. Собираемся вместе раза два в год, обмениваемся новостями. Тут из разных агентств дети. Из двух или трёх даже. Только ребята все из одной страны из России, из республик Какой ужас, что там всё развалилось! Вы не находите?
Но Том был настолько ошеломлён, что не знал, что сказать.
И тут все семьи с усыновлёнными? продолжила разговор Дороти.
Нет! Нет, конечно! Ребята друзей приглашают, вы вот, как другие, пришли Дети и дети! Весело, правда?!
Здорово! Очень! сразу откликнулся Том и постарался улыбкой стереть напряжение с лица.
«Бог привёл! подумала в этот момент Дороти и обняла Кэрэн за плечи. Теперь я знаю, как поговорить с Томом! радовалась она про себя. Всё будет хорошо! Теперь всё будет хорошо! Я знаю, я знаю»
Сны редко посещали Тома, а может, просто не застревали в памяти.
Сегодня ночью он оказался в госпитале рядом с Дороти, лежащей на специальном столе враскоряку и стонущей так жалобно, что у него мутилось в голове от её голоса.
Вообще-то она рожала быстро и потом говорила ему с некоторой издёвкой и гордостью: «Ну, как? Ты очень измучался, милый? Правда, я быстро управилась?» Но сегодня сквозь её стоны, когда они стали громче и вдруг сорвались на крик, он вдруг явно услышал пронзительно-тоненький незнакомый голосок: «Не хочу! Не хочу рожаться мальчишкой! Не буду!» В этот момент все звуки стали ещё тоньше, слились в нарастающий писк, будто столкнулись в сужающейся горловине трубы и вырвались на белый свет уже откровенным детским уверенным захлёбывающемся плачем!
Том мгновенно оказался в сером сумраке надвигающегося утра. Сердце колотилось. Он рывком сел на кровати, не спуская ноги. Тишина оглушительно давила, создавая слишком большой звуковой провал со звенящим внутри него плачем. Дороти бесшумно спала спиной к нему, и его обидно поразило, почему она абсолютно спокойна? Как же так? Мог родиться мальчишка и вдруг не захотел.
Он чувствовал не утихающий пульс в горле. Казалось, даже кадык поднимается и опускается вслед за ним: вверх, вниз, вверх, вниз
Он чувствовал не утихающий пульс в горле. Казалось, даже кадык поднимается и опускается вслед за ним: вверх, вниз, вверх, вниз
«Отчего это он не захотел быть мальчишкой? Отчего? Это я виноват? Почему? У нас в роду столько мальчишек. Хорошие парни вырастали всегда и в жизни не затерялись»
Он зажмурился и упёр лоб в свои большие ладони. Перед ним в каком-то непонятном ажиотаже замелькали лица, с детства знакомые по фотографиям из альбома, хотя большинство из них он знал ещё и сейчас, слава Богу, живыми и здоровыми. Они почему-то все мелькали перед ним с бравыми улыбками. То в спортивной, то в военной форме. И подмигивали.
Сон будто продолжался, всё происходило с невероятной скоростью, и за каждым лицом в сознании мгновенно возникала биография, коротко сформулированная. Будто этот бесконечный альбом показывают гостю, который впервые пришёл в дом на вечеринку и которого развлекают семейным альбомом, пока соберутся остальные, и хозяйка позовёт к столу.
этот ещё в Первую мировую погиб а этот в Нормандии это мой кузен, маминой старшей сестры сын, служил в Корее, отличный бейсболист был в колледже, но служить ушёл а этот на подводной лодке плавал и облучился
Всё! Всё!
Том крепко сжал голову руками и помотал ею из стороны в сторону.
Всё!!!
Он, чуть коснувшись, чтобы не разбудить, погладил жену по оголившемуся плечу: «Я должен тебе сказать об этом всё хорошо всё хорошо будет вот увидишь»
Это была его любимая присказка, так все в семье говорили: «Всё хорошо будет!» Может, с этим жилось легче?
«Как-то случайно всё получается! нервничал он, сидя в машине и врезаясь в серое утро: Делаю то, что первым на ум приходит! Советы тоже принимаю, не разбирая, что хорошо, что плохо. А кто знает, что выбрать? Случайная знакомая подсказала и я за ней сразу! Глупо как-то А может, так правильнее всего? Если её послушать только так, как она, и надо поступать. А Дороти молчит, будто провинилась в чём, и это раздражает ужасно! И обидно, словно она укоряет в чём-то. А что, разве я виноват, что она одних девок рожает? А мальчишка Хорошо бы был на меня похожим Вот и пристань, откуда плыть надо! Значит, китайчонка не возьмёшь, как у тех, в пиццерии, да и язык Причём тут язык?! Если мальчишка маленький, ему всё равно, на каком начинать болтать. Что человек с языком, что ли, рождается, он потом учится говорить-то! А вот лицо уже не изменишь Ничего, можно и раскосого, конечно, но лучше всё же похожего Лучше бы никуда ездить, а тут своего найти Что тут мало, что ли, детей брошенных? Но, говорят, что долго ждать очень. И дорого. Будто машину покупаю! усмехнулся Том, и неожиданно мысль его переключилась: Да, машину менять придётся, минивэн покупать, растёт семья. Кресло-то ещё осталось от девчонок или отдали А машину менять надо. Тёмно-малиновую с перламутром и чтоб двери с двух сторон. Дороже не намного, а удобно очень. Особенно, когда с детским креслом возиться надо. Да ее послушаешь, эту Кэрэн, мысль снова перескочила, так выходит, что и правда, лучше России не найти Далеко очень И что я о ней знаю? А какая разница?»
Том почувствовал себя, будто на экзамене: подготовиться не успел и ни на один вопрос не знал ответа. В памяти всплыли слова Кэрэн: «А вы съездите в Бруклин, на самый юг там одни русские! И магазины их, и рестораны. Вы на них можете посмотреть просто на улице, а не в новостях знаете, очень милые люди».
«Пока бумаги делаются, да формы заполняются, ещё есть время подумать!» успокоил себя Том.
Много детских домов в России. Ох, много И такая жизнь вокруг, что с годами никак их меньше не становится. И похожи они один на другой. Очень похожи Да и чем перебить неизбывный дух сиротства?.. А всё же в каждом своё что-то И директор другой: там Ирина Васильевна, тут Наталья Ивановна, и «мамы» тоже непохожие, и дети.
Нина стоит у закрытой двери и канючит:
Вась, а Вась! она замолкает и засовывает что-то в боковую щель, но у неё ничего не получается. Вась, а Вась!.. голосок у неё тоненький и никак не может забраться на высоту, соскальзывает, как нога с обледеневшей ступеньки. Я тебе пиченку принесла но из-за двери никакого ответа. Тебе плохо?
Плохо, откликается невидимый Вася.
Нина оживляется:
Трындычиха ушла. Я теперь другой маме пожалуюсь. Она тебя выпустит.
Не надо, откликается Вася.