Привезли Азамата не в тюрьму или лагерь с заложниками, о которых он столько раньше слыхал и которых ужасно боялся, а и вправду, на самую настоящую спортивную базу, новенькую, недавно отстроенную, с огромными спортзалами и коттеджами среди низкого леса. Принял его на месте какой-то майор в камуфляже, светловолосый, веселый, энергичный, насмешливый человек с густыми усами и двумя пистолетами, один он носил на поясе, а другой в кобуре под мышкой. Азамата посадили напротив него в большом кабинете и велели ждать.
Время шло, но майор, казалось, не замечал Азамата, и тот заскучал. Разглядывая картинки и фотографии на стене и на столе рядом с майором, он обнаружил множество незнакомых лиц, но среди них была одна, на которой в группе людей, одетых в спортивную форму, был снят и его брат Фархат, во всяком случае, глаза Азамата вспыхнули пламенем, когда он его узнал. Майор тоже заметил его порыв, поэтому тотчас прикрыл фотографию с братом бумагами, встал, скрестив на груди руки, прошелся перед молчавшим подростком и присел в раздумье на край стола, глядя ему в глаза.
Скажи, Азамат, спросил он вдруг, словно был хорошо с ним знаком. У тебя уже была женщина?
Смущенный таким вопросом, Азамат невольно потупился, хотя скрывать ему было нечего, да и придумывать глупости на эту щекотливую тему, как он любил делать со своими друзьями в селе или школе, тут было совсем ни к чему. Они и так, видно, все про него знали.
Нет, стыдливо покачал он головой, удивляясь сам тому, что говорит. Не было.
В самом деле, удивленно подумал он про себя, откуда бы ему взять тут женщину, если все они кругом были гораздо старше его, а девушек из страха войны давно отправили из села к родственникам в Россию, а те, что еще оставались и ходили в школу, принадлежали к таким важным семьям, что к ним было лучше не приближаться.
А хотел бы? спросил насмешливо усатый майор.
Кто ж не хочет? улыбнулся он, робея внутри себя от неожиданного допроса, к которому был никак не готов.
Стало быть, не откажешься? А если я предложу свою дочь? продолжал спрашивать майор, как ни в чем не бывало, и опять испытующе поглядел на него.
Азамат посмотрел на майора, словно на сумасшедшего, и потупился, не зная, что и сказать.
Не веришь? Все вы такие, не верите слову русского офицера, продолжал говорить с усмешкой майор, и Азамат сжался на месте, твердо решив больше не отвечать, словно каждое слово, сказанное им сегодня, могло означать приговор. А ведь я пока по-хорошему предлагаю. Что ты молчишь, Азамат? Или девка не нравится?
Он вдруг повернул к Азамату одну из фотографий, лежавших до того под бумагами, и тот покраснел от стыда, увидев перед собой черноглазую голую девушку с большими грудями, смазливо улыбавшуюся, закусив свешивавшуюся на лицо прядь волос. Такими нескромными фотографиями они с друзьями увлекались в школе, скачивая их в интернете, прекрасно зная, кем были на самом деле такие девицы, и слышать из уст майора о том, что одна из них его дочь, Азамату было не по себе.
Майор встал со стола и прошелся по комнате, ероша густые волосы пшеничного цвета, очень идущие к его жесткому, мужественному, но и такому насмешливому лицу. Было видно, что майор находился в своей тарелке, на своей земле, и играл в ту игру, в которой все ходы, сделанные его противником, все равно работали на него, опытного и хитрого офицера разведки. Он встал у окна, принюхиваясь к свежему весеннему запаху, тянувшемуся из форточки, словно испытывая несвойственное людям подобной профессии наслаждение, и произнес:
Считаете нас зверями, насильниками, а когда я свою дочь отдаю, не верите. Думаете, я шутить собираюсь, разыгрываю? Хочешь, сейчас докажу, Азамат. Скажи, где твой брат?
Азамат встрепенулся и поднял глаза на майора, задавшего внезапный, сбивающий с ног вопрос, и тот понял, что угадал, нашел слабую струну в душе паренька.
Ага, сразу вспомнил?! обрадовался тот и покачал головой. А то мы все тут в недоумении, понимаешь. Все про вашу семейку знаем, а вот про брата ни капельки, как сквозь землю пропал, будто черт. Где Фархат, отвечай?
Спортом занимается, тотчас ответил ему Азамат решительно, ухватившись с радостью за известия о Фархате, пусть даже из уст этого страшного человека. Он чемпион в Москве. Сам писал.
Писал? Или опять придумываешь? наклонившись ближе, вопросил его майор повнимательнее.
Спортом занимается, тотчас ответил ему Азамат решительно, ухватившись с радостью за известия о Фархате, пусть даже из уст этого страшного человека. Он чемпион в Москве. Сам писал.
Писал? Или опять придумываешь? наклонившись ближе, вопросил его майор повнимательнее.
Может и не писал, но дедушке звонил точно. Или не дедушке, а отцу. Или не он, а дядя, путаясь, стал вспоминать Азамат неувереннее, но тотчас понял и то, что толком не может сказать про Фархата, чем он занимался, где жил и даже кто разговаривал с ним из родных в последнее время, как будто рассказы о брате стали уже легендой наравне с песнями и байками дедушки о былом. И Азамат снова потупился со стыда.
Ладно, Азамат, вдруг сказал майор насмешливо и миролюбиво, как отец согрешившему блудному сыну. Поезжай домой, вспомни, как следует, а завтра или еще вдругорядь мы за тобой придем. С дочкой моей познакомлю. Ты ничего не подумай, хороший она человек. Верный, порядочный, не такая, как многие тут у вас. Как невесту царь, отдам в награду тебе, если поможешь в деле. Ступай с Богом, сынок!
Растерянный, Азамат вышел на свежий воздух. Его никто не задерживал, лишь смотрели вокруг мрачно проходившие мимо бойцы в камуфляже, да рвались с поводков собаки у патрулей. Какой-то сержант, высоченный детина, косая сажень в плечах, взял Азамата за локоть и отвел за ворота, пояснил коротко, как спуститься сквозь лес с горы на опушку, к дороге, добраться до остановки, а там проходящий автобус его подберет. На автостанцию они сообщат, чтобы взяли, а для того, чтобы найти нужную остановку внизу, у Азамата есть еще полчаса. Или останешься здесь, в лесу навсегда. Сказавши это скороговоркой, сержант громко захохотал, хлопнул паренька по спине, и тогда, почти скинутый им с горы, Азамат побежал.
Никогда в жизни он еще так быстро не бегал по лесу, прыгая через кусты и поваленные деревья, ища наугад дорогу, и боясь опоздать на последний автобус в жизни. Деревья выли над ним, раскачиваемые диким ветром, словно волки, скрипя и стеная, и Азамату казалось, будто, уже осознав ошибку, за ним по пятам гонятся русские во главе с усатым майором, крича и размахивая оружием, собираясь вернуть назад. На крутом склоне он поскользнулся в сырой прошлогодней листве, покатился кубарем вниз, попал в грязь лицом и руками, но вскочил, не отряхиваясь, едва не сломавши ногу, и помчался дальше стремглав. Он не знал, как долго длился его сумасшедший бег, радуясь лишь тому, что был готов к испытанию благодаря изнурительным тренировкам, причиной которых стал некогда старший брат. Если бы Азамат не мечтал быть таким, как Фархат, и не убивал силы все на занятия спортом, не успеть бы ему сейчас на автобус. Он увидел его еще издали, несущимся по шоссе под ногами, и долго мчался, раздирая руки и лицо торчащими сучьями в кровь, не отставая, по краю обрыва над ним, пока его не заметили снизу. Автобус остановился у поворота, когда Азамат сбежал по отвесному склону, мокрый, грязный, измученный, и уже не раздумывая, прыгнул в распахнувшуюся дверь перед ним. И с изумлением огляделся. Он был в салоне совсем один.
Он вернулся домой уже затемно, грязный и испуганный происшедшим, и ни слова не говоря, пошел в ванную отмываться. Он долго тер себя губкой, словно пытаясь смыть под жидкой струей воды всю мерзость, которая с ним не случилась, но могла случиться на базе, едва лишь задев своим крылом и накликав беду. Завороженные его затянувшимся молчанием, родные тоже примолкли, и мать долго стояла возле дверей, запертых им изнутри, прислушиваясь к странному бормотанью, доносившемуся сквозь льющиеся струи воды, но ничего не могла разобрать. Дедушка обнял ее за плечо и увел в спальню. Затем он тихо постучался в ванную, а когда Азамат не открыл, ножиком хитро поддел задвижку и вошел внутрь. Азамат сидел в ванной под струей горячей воды, стекавшей из нагревателя в душе, поджав под себя ноги, и тихо плакал.
В ту же ночь, выспросив все у внука и придя от услышанного в тихий ужас, дедушка связался по телефону с дядей Анзором, и уже на другое утро, бросив овец на бабу Зарему, отвез его на своем мотоцикле далеко вниз, к подножию гор, на станцию, и отправил с наскоро собранными вещами на проходящем поезде прочь. Азамат ехал без билета на третьей, самой верхней багажной полке, закрывшись от проводников одеялами и старым картоном. Он ехал в свой большой город, вспоминал дедушку Азиза, бабу Зарему, мать и отца, и дядю Анзора, и одноклассников, и понимал сквозь душившие по-прежнему волнами слезы, что его детство кончилось. Он не знал еще, кто его будет встречать, зажав в кулаке коряво выписанные на клочке пожелтевшей бумаги телефоны и адреса, впопыхах продиктованные деду сквозь треск и шум из Москвы дядей Анзором, и свято верил в то, что из задуманного на ходу дедушкой что-то получится, не может не получиться, потому что старик, несмотря на свои восемьдесят с лишним лет, был еще в здравом уме и хорошо понимал, что внука надо передать из рук в руки под надежную охрану семьи.