Но после она оказалась «невероятной», и не понимаю, как у неё это получается. Чуть полноватые, хомячьи щёчки, туповатая улыбка с маленькими зубками, крашенные в ядовито-розовый (но давно) волосы, неблизкая к идеалу фигура и совершенно идиотская манера одеваться в какие-то платья, похожие на лохмотья, только ярких цветов. Чем-то всё-таки зацепила так, что хотелось пополнить свою коллекцию странных девушек ещё одним экземпляром.
Глаза. Глазами зацепила. Этими маленькими, неуловимо блестящими, бегающими стеклянными шариками. Иногда, в моменты адеквата, из них прорывались цвет и глубина, которых я не понимал. С ними что-то не так. Я всегда мог понять, что у человека на душе (ну, почти всегда) лишь взглянув в его глаза, но в этот раз я просто теряюсь. Они были настолько глубоки, настолько выразительны и настолько неизведанны, что я готов был бы в них утонуть, готов был бы влюбиться без памяти, если б это чувство не было забыто новым мной. Оно возникнет только тогда, когда понадобится кому-то другому, и только когда я буду точно уверен, что мне вновь не причинят боль. Хватит с меня невзаимности, хватит с меня игр не по моим правилам. Теперь всё будет просто 1 или 0.
Она танцует неподалёку от меня, а я сижу за барной стойкой, потягиваю виски и пялюсь в противоположную сторону бара, но лишь затем, чтобы наблюдать за ней в зеркале размером со всю стену. Она покачивается в такт музыке, извивается, шепчет губами слова песен, накрыв глаза веками в экстазе. Я устал сидеть (десятая порция виски за вечер уже не влезает) и привстаю. Она замечает это и передвигается ближе ко мне, и пока она танцует (вот извивается рядом со мной она крайне умело), я вдыхаю аромат её волос, кутаюсь в них. Я слегка приобнимаю её за талию, и в следующий момент, сопровождаемый вспышкой разряда тока, пробежавшего по моему телу, мы уже в другом баре, опустевшем и закрывающемся, кружим в объятиях друг друга финальный медленный танец под Eagles Hotel California, а в моём мозгу проскакивает мысль, что её парень, работающий мойщиком посуды в этом самом баре, где-то за стойкой намыливает последние липкие бокалы.
Картинка реальности вздрогнула и попыталась было рассыпаться, но удержалась перед внутренним взором. Воспоминание не пришло. Они замещаются, они уходят, они отпускают меня, они остались заперты в клетке с тем, другим мной, который больше пяти лет назад точно так же обнимал другую и иногда поддерживал её за спину, пока она откидывалась назад, чтобы похвастаться своими длинными, наращёнными накануне волосами. Ну а моя избранница в тот момент одиноко сидела за далёким столиком и потягивала свой коктейль (что она пила? Кажется, «Пина Колада» или «Текила Санрайз»). Пускай, она должна была поделиться мной со своей подругой, которую, и именно которую я звал сюда присоединиться ко мне.
Под утро мы шли в апартаменты, шатаясь на всю ширину дороги, рискуя попасть под колёса автобусов, забирающих отгулявших своё туристов из отелей. Я, конечно же, драматизирую, ведь местные водители привыкли к подобным пьяным парочкам и деликатно притормаживали перед нами.
В какой-то момент, то ли из-за её толчков, то ли из-за её безудержного смеха, перемешанного с лёгким кашлем, я уронил стаканчик, и виски разлился по асфальту. Впрочем, пить виски из пластикового стаканчика тот ещё идиотизм (куда правильней пить виски прямо из бутылки), так что, может, оно и к лучшему. Буквально на мгновение ей стало стыдно, и она извинилась, но это мгновение прошло, как и все её чувства, которые вереницей сменяют друг друга за секунды: только что она тебя ненавидела, только что ты её бесил, а теперь ты самый лучший и смешной. Как в старой песне 5diez: «Ты смеёшься, потом рыдаешь в истерике. Сначала даришь мечты, потом бьёшь все их вдребезги». И у меня то же самое: то хочется придушить её к чёртовой матери, то прожить рядом с ней, или хотя бы думая о ней, всю жизнь. Что это? Может, это та самая любовь, а то, что было до неё лишь притворство? Нет, бред. Этого не может быть. Любовь не такая.
Любовь та ещё стерва. Она сначала приласкает тебя, вонзит в тебя свои смазанные ядом когти очень глубоко, но ты, накрытый приходом от наркотика, этого даже не почувствуешь. Потом она напьётся твоей крови, высосет из тебя все соки и отбросит прочь твоё обмякшее, но не мёртвое тело. Ты очнёшься спустя день, неделю, месяц, год, десяток лет или целую жизнь, но всё-таки однажды очнёшься. В жуткой ломке, готовый на всё, лишь бы боль сменилась тёплой истомой. Любовь это слишком свирепое чувство и необузданная сила, чтобы по собственной воле впускать её в себя. И тогда назревает вопрос: какие из эмоций, которые я испытывал за свою жизнь к разным девушкам, какие из них любовь, и почему это вдруг стало важно для меня именно сейчас?
Мы ввалились в тёмный номер. Я должен вставить карточку-ключ в специальное гнездо (понятия не имею, как оно называется), чтобы загорелся свет, но это как-то очень быстро отошло на второй план, ведь моих губ, после короткой, гулкой и напряжённой паузы, коснулись её губы. Или наоборот это мои губы коснулись её губ. Какая разница? Это всё вмиг стало неважным, все прожитые годы вдруг померкли и исчезли, будто коллапсирующая в чёрную дыру после взрыва сверхновой звезда. Важным стало лишь это ощущение. Чего-то нового, другого, непохожего на всё, что было прежде. Мы самозабвенно и пьяно целовались, и её распущенные волосы так и лезли в изголодавшиеся по поцелуям рты. Я приобнял её, прижал к стене, будто боясь, что она вырвется, и не мог от неё оторваться.
Этот вкус, он совершенно другой. Не хуже и не лучше, просто другой. Новый. И я никак не мог им насытиться. Мои руки уже залезли под футболку, скользили по изгибам её спины, а она, кажется, запустила свои ладони в мои волосы на затылке и прижимала меня к себе, а никак не отталкивала. Мои поцелуи стали опускаться ниже, сначала к шее, потом к груди, и дальше по её, ставшему великолепным и стройным после лошадиной дозы алкоголя, телу
Светало. Она убежала в туалет, а я пытался найти свои трусы в дорожке из одежды, которую мы срывали друг с друга по пути к постели. Я вышел на балкон и закурил. Вскоре она присоединилась ко мне, сначала нагая, но потом прикрываясь спереди маленьким полотенцем, и положила голову на моё плечо, любуясь алым диском солнца и рассветной дорожкой, проложенной им по морю. Я завёл свободную руку за её спину и легонько касался подушечками пальцев её кожи. Она нежнее, намного нежнее. Как же я соскучился по этим ощущениям, как же сильно мне их не хватало.
Мы просто стояли, смотрели, как солнце выкатывается из-за крыш, и разговаривали. Пожалуй, это было намного интимнее, чем всё то, что было до этого в последние пару часов. Не могу отыскать в огромных мрачных залах памяти что-то, хоть отдалённо похожее на эти минуты. Хотя и не очень-то пытался. Гораздо важнее стало жадно впитывать новые эмоции и сохранять новые воспоминания.
Она спит, так мило, беззащитно и доверчиво, как маленький Барсучонок? Нет Бурундучок?.. Нет А, плевать.
Продлись это подольше, она начала бы немного хмуриться и двигать глазами под сомкнутыми веками, но её сон, которым можно любоваться вечность, тревожат. Я равнодушно наблюдал, как она собирается, одевается в разбросанную по полу одежду, старается привести себя в порядок, хлопает дверью и убегает с другим в утро. Я, точно так же равнодушно, покуривая сигарету, смотрел, как они уходят под ручку по пустой, заплёванной улице солнечным утром сонного и умиротворённого после ночного буйства города. Он наивно веря ей, что крики и стоны, услышанные им, издавала не она, а она А что она, и какая, к чёрту, разница? Всё происходящее не вызывает во мне никакой обиды, ревности, горечи, злобы, пустоты, одиночества, предательства. Ничего такого. Эти чувства остались заперты в подвалах моей темницы. Там им самое место.
Вечером мы валялись на каменистом пляже. Волны шумно и пенно бились о скалы, небо на востоке переливалось нежными розово-голубыми оттенками, она лежала головой на моём животе и читала мою книгу. Я боялся пошевелиться и дышать как обычно, глубоко и судорожно. Я дышал поверхностно, часто и помалу, лишь бы не спугнуть и не потревожить её. Таких моментов тоже прежде не было. Куда, куда они все подевались? Я чётко осознаю, что из таких вот простых событий и фраз я буду черпать силы ещё много и много лет, как из эпизода, что когда-то давно мне сказали: «Я с тобой до конца, что бы ни случилось». Что-то случилось, что-то катастрофическое, но (до сих пор в это наивно верю), поправимое. Конец настал, и мы его пережили, увы порознь. Теперь нужно искать новые источники, новые пути, новые цели. Всё теперь по-новому, но не по-плохому и не по-хорошему. Просто по-другому.
Что самое удивительное рядом с ней, украдкой глядя на неё в отражении стекла балконной двери из-за ослепляющего экрана ноутбука, я мог писать часами и тысячами слов. Я раньше думал, что писать у меня получается только в беспокойном одиночестве, сломленным и разбитым, наедине с бутылкой виски и пачкой сигарет, а оказалось это не так. Может, это не любовь, может, это вдохновение? Что тогда такое любовь, что вдохновение, что всё это? Дар или проклятье? Я будто ребёнок, который что-то чувствует впервые, но не понимает, что именно, и объяснить-то тоже некому. Если она моя муза, то какая: одна-единственная, и нужно цепляться за неё и не отпускать, или одна из многих, и стоит отпустить и смиренно ждать, когда придут другие?