В Берлине за нами не так строго будут следить, поняла Тони, фрау Ингеборга проводит Рождество с мужем и детьми. Вот и хорошо, покурю, выпью вина она ожидала, что рождественский обед на вилле фон Рабе не обойдется без спиртного:
Хотя бы поем с фарфора и серебра, вздохнула Тони, как опостылела алюминиевая посуда. После войны мы с Виллемом восстановим замок, будем устраивать приемы. У нас родятся еще дети Тони читала в «Сигнале» репортажи с промыслов в Мон-Сен-Мартене. Рейх поддерживал шахты в полном порядке:
Союзники не собираются бомбить производства, поняла Тони, бельгийское правительство в изгнании не позволит разрушить шахты, или сталелитейный завод Тони хотелось, чтобы их с Виллемом дети ни в чем не знали нужды.
Максимилиана может не быть на обеде ей это не нравилось, но ничего, есть и другие братья. Эмма говорила, что Отто работает в Аушвице, еще лучше Тони, одними губами, шепнула:
Большое спасибо, с удовольствием. В доме «Лебенсборн» есть кухня. Я принесу наших сладостей, испанских она вспомнила, миндальное печенье, которое готовила для Питера:
С лета ничего не случалось, недовольно подумала Тони, с Волковым в последний раз было. Для здоровья такое не хорошо. Но есть Макс, или этот Отто. Или ее младший брат, у того жена ребенка ждет. Мужчины в это время голодают, так сказать Тони скрыла улыбку.
Внебрачные связи партия запрещала, но Тони не испытывала иллюзий о нравах членов НСДАП:
Такие же лицемеры, как и коммунисты. В абвере женатые офицеры, отцы семейств открыто предлагали мне прокатиться на выходные, на море, или в Баварию поезд шел медленно. Они услышали скрипучий голос начальницы. Эмма подтолкнула Антонию:
Ты раньше с моим братом познакомишься фрау Ингеборга расхаживала вдоль прохода:
Оберштурмбанфюрер фон Рабе, работающий в медицинском блоке лагеря Аушвиц, прочтет лекцию о женском арийском здоровье, в санатории общества «Лебенсборн», монотонно говорила начальница, а сегодня нас ждет посещение женского отделения тюрьмы Моабит, и подарок от службы безопасности рейха, обед в ресторане на берегу Шпрее девушки, восторженно, захлопали.
В окнах появились стеклянные своды вокзала Цоо, огромные полотнища черно-красных знамен. Фрау Ингеборга выкрикнула:
Встретим сердце рейха заверениями, нашей любви к фюреру и партии начальница вскинула руку в нацистском салюте. Девушки, оправляя кители с нашивками СС, выстроились у сидений: «Хайль Гитлер! Зиг Хайль!»
Начальница кивнула. Фрейлейн Антония начала, высоким сопрано:
Die Fahne hoch! Die Reihen fest geschlossen!
Знамена ввысь! В шеренгах, плотно слитых,
СА идут, спокойны и тверды
Девушки подхватили песню, держа равнение направо. Они гордо подняли головы, в черных пилотках, с молниями СС.
Состав, дернувшись, остановился, начальница распорядилась:
Забираем багаж, выстраиваемся по парам. У вокзала нас встречает автобус колонна девушек в шинелях, потянулась на платформу.
Братья фон Рабе заняли отдельное купе, в особом, литерном поезде. Состав отправлялся с центрального вокзала Варшавы в Берлин. На перроне слышались оживленные голоса офицеров, в багажные вагоны грузили заманчиво выглядящие ящики, с официальными наклейками хозяйственного управления генерал-губернаторства. Персонал СС возвращался домой, на рождественские каникулы, с подарками для семей.
Отто прилетел в Варшаву из Кракова, не с пустыми руками. Он показал Генриху шкатулку, с кольцами, ожерельями и браслетами, с маленькой, трогательной серебряной ложечкой. Генрих смотрел на эмалевого медвежонка, с гравировкой на обратной стороне:
Любимому внуку Эдуарду, от бабушки и дедушки. Брюссель, 1938
Отто забрал ложку:
Извини. Руки не дошли избавиться от гравировки, но в Берлине я обо всем позабочусь брат добавил:
С началом депортаций евреев из западных стран, склад реквизированных вещей значительно пополнился. У жидов из польских гетто, одни вши за душой он брезгливо поморщился. Генрих велел себе ничего не говорить.
Путь от Варшавы до Берлина занимал всего пять часов.
Они отлично пообедали, в компании знакомых офицеров, за накрахмаленными скатертями. Генрих поднял, тост, за процветание идей фюрера, и скорый разгром большевистских орд, на Волге. Звенели хрустальные бокалы, золотилось французское шампанское.
Путь от Варшавы до Берлина занимал всего пять часов.
Они отлично пообедали, в компании знакомых офицеров, за накрахмаленными скатертями. Генрих поднял, тост, за процветание идей фюрера, и скорый разгром большевистских орд, на Волге. Звенели хрустальные бокалы, золотилось французское шампанское.
Поезд мягко покачивался, за большими окнами виднелись ухоженные фермы рейхсгау Ватерланд, далекие шпили церквей. Зима в Польше тоже стояла мягкая. Зеленая трава покрывала пашни, в сером небе кружились птицы. Раньше земли принадлежали полякам. Население выселили на восток, заменив его жителями рейха.
На обед подали пармскую ветчину, салями из Венгрии, испанские оливки. Для Отто принесли картофельное пюре, со специями, и запеченную цветную капусту, остальные офицеры ели бигос. Кофе Генрих забрал в купе, сославшись на то, что ему надо поработать:
Хоть бы он в ресторане остался, мрачно подумал фон Рабе, мы меньше дня вместе, а меня уже мутит. И все каникулы надо терпеть Отто подхватил тарелку с греческим инжиром:
У меня тоже бумаги белые, крупные зубы улыбнулись, надо, как следует, подготовиться к защите доктората защиту назначили на начало января. Потом брат возвращался в Аушвиц, для передачи медицинского блока в надежные руки доктора Клауберга. Весной он отплывал из Ростока на север.
Отто не распространялся о конечной точке экспедиции, только заметив:
Кригсмарине нам тоже выдало задания. Тамошние места навещали наши субмарины. Надо проверить состояние погодных станций, собрать информацию о численности оккупантов Генрих предполагал, что речь идет о Гренландии, занятой американскими войсками. Военно-воздушный флот США перегонял через базы на острове самолеты, для поддержки кампании в Северной Африке:
Скоро Роммеля окончательно сбросят в море, напомнил себе Генрих, союзники высадятся на Сицилии, русская армия пойдет вперед, и все завершится. Мы очнемся от наваждения, Германия изменится по совету отца Генрих ничего не сообщал в Лондон о планах заговорщиков, в кругах аристократии и высшего офицерства.
Когда они с Мартой вернулись из Праги, граф Теодор, наедине с младшим сыном, повел сигарой:
Не надо, милый. Чехи пользовались поддержкой англичан, в убийстве Гейдриха, но мы должны справиться сами. В конце концов, Германия наша страна, и наша ответственность. Наша вина, угрюмо добавил отец. Генрих уловил грусть, в голубых глазах:
Конечно, ему тяжело. Сначала, он искренне считал, что Гитлер, благо для Германии граф Теодор думал не о Гитлере, а о письме, для дочери и младшего сына:
Может быть, сказать им о матери Эммы? Нет, не сейчас. После победы, когда бесноватый и его банда отправятся под суд. Тогда Германия узнает правду, и они тоже сейф надежно защищал шифр, известный только самому графу:
Если туда гранату бросят, усмехнулся старший фон Рабе, то дверца откроется. Но кто здесь появится с гранатами он обвел глазами дубовые половицы, мраморный, итальянской работы камин, шкуру тигра, под старинной картой предприятий концерна фон Рабе:
Для блага Германии, читал он готические буквы семейного девиза, правильно. Все, что мы делаем, для блага Германии стряхнув пепел, он добавил:
Штауффенберга посылают в Северную Африку. Дождемся его возвращения и отступления вермахта на восточном фронте отец повел рукой:
К тому времени Эмма сможет оказаться в рейхсканцелярии. Я попрошу его граф редко называл старших сыновей по имени, устроить протекцию девочке заговорщики хотели получать сведения о планах Гитлера. Машинистка или секретарша годилась, как нельзя лучше. Генрих вздохнул:
Надо обезопасить Эмму, папа. Она молода, она захочет пойти на жертву, ради Германии граф отрезал:
Никаких жертв, кроме бесноватого и его окружения. Эмма сообщит о совещаниях, и так далее, но я не позволю ей присутствовать на взрыве. Она понадобится тебе здесь по плану Генрих отвечал за мобилизацию военных сил в столице.
Он весело сказал Марте:
Совсем, как у вас, в семнадцатом году. Солдаты перейдут на нашу сторону, мы разделили Берлин на участки. Возьмем в свои руки коммуникации, свяжемся с нашими людьми на местах они рассматривали испещренную значками карту Германии:
Солдаты выполнят приказы офицеров, уверенно сказал Генрих, к нам присоединится немецкий народ вернувшись в купе, он просмотрел служебные материалы. Генрих, даже не думая, подсчитывал расходы по лагерям уничтожения. Карандаш бегал по полям аккуратных, машинописных бумаг: