На медицинской комиссии, при поступлении, врачи придирчиво измеряли рост кандидаток. Эмма окидывала взглядом столовую:
Все высокие, светловолосые, голубоглазые, как на картине Циглера, она горько усмехалась. Кандидаток обязывали предоставить рекомендации от офицеров СС, руководителей отделения Лиги Немецких Девушек, или нацисткой женской организации. Документы, как и у мужчин, проверяли до шестого, и седьмого колена. Девушки сдавали письменный экзамен, с диктантом, и сочинением, на темы нацистской идеологии. На устном испытании они отвечали на вопросы о «Майн Кампф», истории рейха и НСДАП.
Кроме того, все прошли спортивные испытания, бегая стометровку, отжимаясь и подтягиваясь.
Несмотря на возраст, и двоих детей, ее светлость Ингеборга щеголяла отменной фигурой. Начальница обгоняла на стометровке девушек, младше ее на два десятка лет:
Наше здоровье принадлежит фюреру и рейху заявляла она, умеренность в еде и отсутствие вредных привычек, вот ключ к долголетию курение и спиртное в Оберенхайме запрещали. Шкафчики девушек, и кельи обыскивали. Партайгеноссе Ингеборга поощряла доносы учащихся друг на друга. Им давали увольнительные, в город, но не позволяли выходить с территории школы в одиночестве:
Никакого толка от увольнительных, кисло подумала Эмма, не спрятаться от любопытных глаз она рассказывала девушкам о западных пригородах Берлина, которые миновал поезд:
Ничего, бодро сказала себе Эмма, осталось немного потерпеть. Два дня экскурсии, и нас распустят по домам. На вилле можно покурить, выпить вина, с папой и Генрихом она нежно улыбнулась:
Марта не курит сейчас. Скоро дитя родится, я стану тетей в школе, кроме начальницы, ни у кого детей не было. Ученицы все оказались младше двадцати пяти лет. Замужней, вернее, вдовой, среди них была только фрейлейн Антония. Испанка поджимала губы:
Подобное и браком назвать нельзя. Я жила, как в тюрьме, с коммунистическим варваром фрейлейн Антония поступила в школу по рекомендации абвера, военной разведки. Девушки предполагали, что после окончания курса, испанка возглавит обучение в одной из школ, готовящих агентов для работы на восточном фронте. Фрейлейн Антония отлично знала русский язык, бойко печатала на машинке, и стенографировала. Она быстро научилась работать на рации. Испанка, несколько раз, выступала перед девушками, рассказывая соученицам, об ужасах жизни в большевистской России. Абвер хотел, чтобы фрейлейн Антония вела работу среди русских военнопленных, женщин, содержащихся в концлагере Равенсбрюк:
Скоро появится русская добровольческая армия, уверенно сказала испанка, в ней понадобится женское подразделение. Мы будем обучать медсестер, радистов, телефонисток их еще не возили на экскурсии в концентрационные лагеря. Многие девушки намеревались поступить в тамошнюю охрану, и получить на погоны мертвую голову.
Глядя в прозрачные, светло-голубые глаза фрейлейн Антонии, Эмма, почему-то, всегда ежилась. Испанка оказалась аккуратна и немногословна. Она отлично стреляла, и преуспевала на спортивной площадке. Эмма руководила школьным хором. Фрейлейн Антония солировала в песнях:
У нее сопрано, как у Марты размышляла Эмма, но у Марты голос более нежный. Антония вся, как гренадер, и поет резко. Хотя фигура у нее отличная растолстеть в школе было невозможно. Девушками разрешали сладкое раз в неделю, по воскресеньям, когда на десерт подавали простое печенье, приготовленное руками студенток. Фрау Ингеборга позволяла девушкам съесть только две штуки. Начальница ссылалась на статьи в женских журналах, где сахар называли губительным для здоровья.
Ученицам выдавали маленькую стипендию. В увольнительных девушки покупали конфеты, сладости присылали в передачах, из дома. Фрау Ингеборга безжалостно конфисковала все запрещенные вещи:
Помните о солдатах на восточном фронте. Вы обойдетесь без шоколада. Подарки отправятся в окопы, на Волге каждую неделю, в большом зале училища, они паковали посылки для «Зимней помощи». На уроках домоводства девушки вышивали свастиками кисеты для табака, вязали шарфы и жилеты, для вермахта.
Граф Теодор присылал дочери деньги. Эмма купила в Оберенхайме пряжу. После занятий и вечерней поверки, она вязала подарки для племянника или племянницы. На шапочке, пинетках и кофточке не было свастик. Эмма вывязывала елки и оленей. Девушка, ласково, думала:
Я тоже выйду замуж, обязательно. После победы, когда всю банду повесят. После победы Германия изменится. Я встречу человека, которого полюблю пока Эмме требовалось быть осторожной, и не вызывать подозрения соучениц, или фрау начальницы. Эмма рассчитывала после окончания курса вернуться на Принц-Альбрехтштрассе:
Макс меня рекомендует, она, незаметно, кривила губы, меня допустят на закрытые совещания. Может быть, даже удастся устроиться в рейхсканцелярию, к ненормальному. С точки зрения будущего покушения, так даже лучше Эмма поддерживала Генриха. Ей тоже казалось, что стоит заговорщикам обезглавить рейх, и все вернется на круги своя:
Просто морок, она смотрела на соучениц, они все помнят жизнь до Гитлера. Они были подростками, когда горел Рейхстаг. Они помнят, какую музыку передавали по радио. Они учились в одном классе с евреями, дружили с ними, играли вместе на идеологических занятиях им рассказывали об опасности связей с неполноценными расами:
Какие евреи, вздыхала Эмма, в Германии их не осталось, как коммунистов. Люди либо уехали сами, либо их депортировали, либо они прячутся Марта говорила, что в Берлине есть агенты СССР:
Однако я не знаю их имен, замечала девушка:
Конечно, было бы хорошо, если бы подполья объединились, но искать агентов СССР, большой риск граф Теодор покачал головой:
Учитывая твои, как бы сказать, обстоятельства, риск еще больший. Не стоит, подытожил граф.
Идеологические уроки и занятия по домоводству проводились после обеда. Утром девушки изучали технические дисциплины, и шли на спортивную площадку. Отбой в школе устраивали в девять вечера. После ужина девушкам давали два часа свободного времени. Они готовили домашние задания, слушали радио, или писали родным. По воскресеньям католичек отпускали к мессе, в Оберенхайм.
Аккуратно уложенные, белокурые волосы фрейлейн Антонии, сверкали золотом, под черной пилоткой:
Она католичка, набожная. Хотя она из Испании. Исповедуется, причащается
Эмма задумалась:
Может быть, она тоже играет. Абвер ее, наизнанку вывернул, как говорится, но, может быть, она не просто так в плен сдалась Антония выдала СС местоположение партизанского отряда, где ее держали, как говорила девушка, в коммунистическом рабстве.
Эмма смотрела на знакомые дома Шарлоттенбурга:
Я бы увидела, что-то, в ее глазах, как у Марты. Хотя она может быть полезна, папе и Генриху. Папа связан с абвером, тамошние офицеры поддерживают заговор. Антония может знать о настроениях людей в русском отделе Эмма наклонилась к соседке:
Если хочешь, приходи к нам на рождественский обед. Познакомишься с моими братьями фрау Ингеборга всегда ставила Эмму в пример девушкам:
Все три брата фрейлейн фон Рабе служат рейху и фюреру. Именно такой должна быть арийская семья Эмма добавила:
Максимилиан может быть занят, но из Польши приезжают Генрих и Отто Тони скромно натянула на колени длинную, форменную юбку.
В школу СС ее направил абвер. После окончания курса Тони намеревалась добиться распределения в Аушвиц:
Я найду Виллема и вытащу его из лагеря, обещала себе девушка, чего бы мне это ни стоило. Мы любим друг друга, у нас ребенок. Мы должны быть вместе она была уверена, что Воронов позаботится о мальчике:
После войны мы приедем в СССР, заберем Уильяма, говорила себе Тони, если потребуется пристрелить Воронова, то я могу лично этим заняться. Человечество ничего не потеряет о Максиме она не думала. Тони предполагала, что он давно мертв:
У тебя есть только Виллем, никого тебе больше не надо поняв, что на курсе учится младшая сестра Максимилиана фон Рабе, Тони обрадовалась:
Очень хорошо. Вотрусь к ней в доверие, она меня пригласит домой, на каникулы. Скажу фон Рабе, что меня сюда НКВД послало, как агента она усмехалась:
Заодно опорочу абвер, в глазах службы безопасности рейха. Не разглядели советскую разведчицу в испанском посольстве Тони предлагали вернуться на родину, но девушка отказалась:
Я считаю своим долгом бороться против большевистской заразы абвер устроил ее в школу в Оберенхайме и даже платил дополнительное содержание. Занятия оказались легкими, соученицы восхищенно слушали рассказы Тони о муках, которые она претерпела под гнетом Сталина. Ей даже удавалось иногда покурить: