Так же внезапно, как десять минут назад голос Ники, позади меня сейчас раздался голос моей Юти.
Что ты здесь делаешь? опешил я.
Как? Ты же сам позвонил, пригласил меня сюда.
Ну да, как я мог забыть, ведь я сегодня хотел помириться со своей мечтой и позвал ее в «Полонез». Я поцеловал Юти и сунул ей в руку подарок.
Хватит там лизаться! Садись рядом, Керуак, приказал Берроуз. Мы будем пить виски.
Я не любил, когда мне приказывают, но все же согласился сесть за Оазис напротив Берроуза. Он передал мне бутылку, я отпил из нее, проглотив воду.
Ну что? напрягся Берроуз и скосил подозрительный взгляд в сторону моей мечты она была жива.
Вода, честно признался я.
Как вода?! не поверил Берроуз, порывисто отнял у меня бутылку и опрокинул себе в горло. Виски, мать твою!
Я со спокойным видом снова взял бутылку, наполнил на треть стакан и, не пробуя, протянул его Берроузу. Он отпил и поморщился.
Вода И вправду вода. Керуак, ты колдун.
Это все Оазис, я тут ни при чем, пожал я плечами.
Оазис?!.. Ты нарочно подсунул его мне, чтоб убить мою мечту. Я не уйду отсюда, пока не убью твою! зарычал Берроуз.
Он наставил пистолет на голову Юти и зловеще усмехнулся:
Пускай теперь она сядет, выпьет со мной виски!
Берроуз перевел на меня пистолет, и мне не оставалось ничего другого, как уступить место за Оазисом своей мечте.
Юти заметно нервничала, теребя в руке крохотную серебряную коробочку.
Что это у тебя? Берроуз впился глазами в мой подарок.
Портсигар.
Дай сюда!
Берроуз торопливо открыл портсигар в нем лежал длинный изумрудный мундштук в золотой оправе.
Ты куришь? он вскинул на Юти изумленный взгляд.
Да, моя мечта курила. В отличие от моей бывшей жены, на дух не переносившей запаха табака.
Я оставлю эту вещь у себя. Пока не разберусь с тобой или с ним, сказал Берроуз, кивнув в мою сторону.
Он спрятал портсигар за пазухой и пододвинул бутылку моей мечте. Дрожащей рукой Юти налила в стакан жидкость была прозрачного цвета.
Можешь не пить! побагровел Берроуз. Вон! Пошла прочь!
И тут же, без перехода, он заорал своим помощникам:
Тащите сюда Елену! Уж она-то наверняка поможет мне расквитаться с ее бывшим муженьком!
Елену привезли спустя четверть часа. Войдя в бар, она отыскала взглядом сначала меня, затем мою мечту, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Елена была невозмутима, собрана, печальна, но как всегда прекрасна казалось, она давно знала об этом происшествии и готовилась к нему заранее.
Елена, ты должна помочь мне убить Керуака. Или его мечту, зло произнес Берроуз, когда она села за Оазис. Пей!
Принесите мне чистый стакан! потребовала Елена. Я не стану пить из посуды мечты моего мужа.
Она не сказала «бывшего», и меня это насторожило.
Герц принес стакан, поставил его перед Еленой и, поклонившись, хотел было уйти, как Елена жестко его остановила:
Стоять! Герц, ты разучился ухаживать за дамами?
От этих слов лицо Герца сильно побледнело, он снова поклонился и, что-то виновато бурча, на четверть наполнил стакан. Жидкость в нем была ячменного, золотистого цвета.
Виски! непроизвольно вырвалось у Берроуза, а Герц в смятении мигом отпрянул прочь.
Елена промолчала, и вновь ни одна жилка не дрогнула на ее лице.
Она медленно поднесла стакан к губам и вдруг выплеснула его содержимое в лицо Берроузу.
Сука! вскрикнул он и от неожиданности прижал руки к глазам, разъедаемым виски.
Елена тотчас схватила пистолет, лежавший без присмотра на столе, и выстрелила в Берроуза.
С тонким, едва слышным звоном, будто в нем лопнула часовая пружина, он повалился под стол. Вокруг неподвижного Берроуза забегали, засуетились двое его помощников.
Зачем ты это сделала?! как сумасшедший, я заорал на Елену.
Я не хотела рисковать, просто ответила она. Затем плеснула себе в стакан виски и залпом выпила.
В тот вечер никто не умер в баре «Полонез» ни человек, ни мечта.
Ника, мечта Берроуза, ожив, а точнее, перестав притворяться мертвой, бросилась к возлюбленному. Обливаясь слезами, она просила у него прощения, лепетала что-то о том, что хотела проверить его любовь
Придя в себя от болевого шока, немного позже очнулся и Берроуз. Кряхтя и чертыхаясь, он о чем-то жалобно бубнил, горячо откликаясь на поцелуи своей мечты. От неминуемой смерти Берроуза спас серебряный портсигар, который он отнял у моей Юти, пробив крышку, пуля застряла в изумрудном мундштуке, расколов его на две неравные части
Зато утром завял цветок, стоявший в бутылке из-под виски, а виски перестало превращаться в воду. Даже в моих руках. Оазис умер, став банальным столом.
Наверное, исполнилась чья-то мечта. Но не моя моя по-прежнему была рядом со мной.
Собиратель спичек
Михаил бросил курить в одночасье. Перестал покупать сигареты, а спички неожиданно возненавидел. Кто-то ненавидит своих подруг, соседей, боссов, депутатов парламента, президента страны а Михаил возненавидел деревянные спички. На какое-то время, конечно, не навсегда.
Когда он рассказал мне и Дику свою историю, мы поначалу мало что поняли из его сбивчивых слов. Но, засев в баре «Полонез», пили беспробудно почти два дня кряду. Потому что если нельзя разделить чье-то горе, то его можно хотя бы залить алкоголем.
История же Михаила такова.
Год и два месяца тому назад он вдруг женился. Его избранницей стала 21-летняя Мари. Она была индианкой, родом из племени оджибве. Она досталась Михаилу с маленьким, но ярким приданным: черной косой, синими глазами и горшком с каким-то экзотическим растением, которое она называла не то «хара», не то «хура».
Это стреляющее дерево. Слыхал про такое? Мари шутливо нацелила на молодого мужа горшок с неизвестным цветком и, сложив губки бантиком, весело пыхнула: «Пуф-ф!». При этом у нее была такая обворожительная улыбка, что Михаил тут же затащил ее в постель.
Михаил женился и выпал из нашей обоймы. Он перестал наведываться в «Полонез», с головой окунувшись в семейные заботы. Через год и месяц после женитьбы он стал отцом. Счастливый Мишка назвал сына ласково Семой. А еще через месяц наш приятель вдруг ужасно овдовел и потерял ребенка.
Вот именно тогда он бросил курить, а спички стал воспринимать чуть ли не как классового врага. «У Мишки от горя крыша поехала», говорил Дик. У любого из нас, наверное, поехала бы крыша от того, что пришлось тогда пережить Михаилу.
Надо сказать, что Мари у него была девушкой странной и неуравновешенной. Одной из ее примечательных качеств была страсть сжигать свои неудавшиеся мечты. Она могла потратить не один час на поиски их, испуганно забившихся под железную кровать, прикинувшихся паутиной в углу или ставших холодным отражением в зеркале, но Мари разыскивала их в итоге и, переведя полкоробка спичек, сжигала прожитые мечты, как комки бумаги, в которых были смяты пустые или постыдные мысли.
В тот день Мари просила его не оставлять ее одну с малышом. Покусывая кончик косы, она предупредила, что он может больше ее не увидеть, если покинет ее. Но Михаил не слушал жену и упрямо собирался. В тот вечер ему предстояло заступить на двойное дежурство: вначале он должен был отъездить свою смену, затем отработать сутки за напарника. Когда Михаил, уставший, приехал со вторых суток, пожарники уже потушили его скромную квартирку. Мари и месячного Семы не нашли ни живых, ни мертвых. Они, будто неугодные мечты Мари, исчезли в раскаленном от пожара воздухе. Не тронутыми пламенем оказались лишь с полдюжины глиняных горшков с домашними цветами, эмалированная ванночка, в которой купали Сему, и коробка спичек практически полная.
Спички размокли. Они плавали в ванночке, точно семена неведомого цветка. На дне ванночки лежал расколотый пополам горшок, из которого еще совсем недавно тянулся к свету неприглядный колючий росток хуры, любимое зеленое чадо Мари, однако самого растения нигде не было видно.
Подавленный горем, Михаил запер квартиру и поехал к Дику, который предоставил ему свой холостяцкий кров и согласился разделить беду за бутылкой-другой виски.
Когда спустя неделю Михаил вернулся, он не узнал свой дом. В нем стояла нестерпимая, почти тропическая, жара, воздух был насыщен незнакомыми, одновременно резкими и дурманящими голову испарениями. Чужие запахи заставили Михаила быть осторожным. К своему удивлению, он не обнаружил в квартире следов недавнего пожара, как не нашел и привычных предметов. Кроме ванночки Семы она по-прежнему была на месте, в ванной комнате. Но вместо осколков цветочного горшка и спичек в ней плавали какие-то совсем крохотные деревца. «Саженцы в моем доме, подивился Михаил. Откуда они тут взялись?»
Он собрал саженцы в охапку и отвез в ближайший ботанический магазин. Возле входа в магазин замер старик в лохмотьях такие, как он, никогда не садились Михаилу в такси.