Видал, когда воду он носил, но это было часа полтора назад. Покричи, может по лесу, где ходит или прилёг за кустиками.
Тем временем охранник с соседнего объекта, не сводил взгляда с окровавленного ножа.
Анюта бросилась к болоту. Женское чуть ей подсказывало, что случилось, что то непоправимое, от чего густеет в жилах кровь. Она в лёгких кроссовках полезла в болото, не понимая, что в нём она ничего не найдёт. Под ногами противно хлюпала вода, тело коченело, но она последовательно проверяла каждый болотный куст, где смог бы залечь Артур. Но его нигде не было, только громким эхом раздавался её голос, когда она звала его. Вся мокрая с охрипшим голосом и изнурённая она вернулась в лагерь. Не переодеваясь, она вызвала спасателей.
Несмотря на многочисленную армию поисковиков вместе с вертолётами, Артура не найдут ни в этот день ни в другой. Присутствие его важного отца, который появится с генералом МВД, результатов никаких не даст. В бане найдут использованный шприц. В его вещах, обнаружат четыре дозы героина, но этот факт на следствии фигурировать не будут. В мешке, который у него был, перетянут скотчем, лежало пятнадцать шкур горностая и один песец. Геологи с опозданием узнали, откуда появилась пушнина у Артура. Он за эти шкурки сумел посадить на иглу несколько охотников этносов, не забывая при этом и про свои вены. Стала ясна разгадка его ежедневного посещения посёлка, но, к сожалению это было тоже запоздалым фактом, как для Анюты, и для охотников этносов.
Охотники промысловики превратятся в настоящих наркоманов. Анюту на третий день после ничего не давших поисков арестуют и продержат под следствием в тюрьме целых два месяца. Высокий чернобровый следователь с заячьей губой, каждый день будет её склонять к признанию в убийстве Артура. Он до посинения уговаривал ни чём не повинную женщину, чтобы она подписала лично им состряпанный нелепый сценарий преступления. Где Артур якобы склонял её к половому акту, и она в состоянии аффекта вонзила в него нож, а тело сбросила в трясину. Следователь разъяснял ей, что по этой статье она больше двух лет не получит. Но Анюта была верна себе, держа стойко свою позицию, не зная, что её коллеги не верили в её вину. Они в то время вместе с Владом прочёсывали ежедневно близлежащую округу. Тело Артура, изъеденное комарами, отыщет Влад. Оно лежало на вышке с лёгкой крышей, около станции, где стоял большой резервуар для питьевой воды, которой пользовались только в том случае, если ключ, бивший из земли чистейшей водой иногда на время «засыпал». Поэтому никому и в голову не пришло, заглянуть туда. Из-за крыши его не смогли увидать и с вертолёта.
Наблюдательный Влад заметил, как стаи сапсанов кружили над вышкой и, когда он несколькими выстрелами разогнал стервятников, тогда и залез на вышку. И чуть не задохнувшись от запаха разлагавшего трупа начал созывать всех геологов.
Вскоре к Анюте в камеру следственного изолятора придёт следователь с заячьей губой и ознакомит её с официальным заключением судебно-медицинской экспертизы.
Эта экспертиза подтвердила, что причиной смерти Артура являлось не только употребление наркотиков, но и укусы комаров.
Анюту отпустят из тюрьмы.
Но никто из правоохранительных органов и больших чиновников не понесёт за эту роковую ошибку наказания и мало того, даже извиниться перед ней никто не удосужился. Но это её уже не интересовало. Главное она была на свободе и без всяких мытарств восстановлена на прежнюю работу.
Песня для Анюты
В ресторане небольшой группой музыкантов исполнялся шансон. Женщина средних лет, приятной наружности пела песню знаменитой певицы Любаши, «Падает снег». Внешность певицы, были очень схожи с данными знаменитой артистки, но голос был большой противоположностью, как она только не пыталась изобразить Любашу. И любой человек хотя бы чуточку разбиравшийся в музыке, легко мог угадать, что этой женщиной исполняется обычный ресторанный ширпотреб с явной фальшью. Столик геологов не слушал её, они вели свои разговоры и иногда поглядывали в сторону Анюты и её соседа по столу. Седовласый Боб раздражённо затушил в пепельнице сигарету прокашлявшись, изрёк:
Любаша женщина неповторимая, и её песни останутся на все века. Не знаю, как вы братики, а я лично терпеть не могу, когда женщина поёт фальцетом, сказал Боб геологам, зачем портить песню великой певицы. Если бы Любаша услышала здесь такую чернуху, в айсберг бы превратилась от возмущения.
Я что то не знаю такой певицы, сказал геолог Герман, который, до Дудинки, раньше работал на Курейке, и на Хатанге и считал себя закоренелым полярником.
Значит, жизни не видал, ответил ему Боб, Любашу слушать одно удовольствие. Её песни не обрастают плесенью, несмотря на их возраст. Они всегда популярны и красивы, как сама Люба.
Что ты ему объясняешь Боб, сказал Алёша Маркин, самый старший по должности геолог. Молодёжь сейчас любит металл и песни с казахским текстом. Им Земфиру подавай.
Герману не понравилась подковырка своего начальника, и он чуть задёрнув змейку на своей штурмовке, обиженно произнёс:
Я давно вышел из этого возраста, чтобы слушать их, но Шаляпина и Стравинского тоже не слушаю, как и вы. А популярных певцов всех знаю.
А Роберта Яшина знаешь? спросил Маркин.
Льва я Яшина знаю, а Роберта не знаю.
Да вот он сидит, обнял Маркин Боба.
За столом раздался громкий смех геологов.
Откуда мне знать, что Боб это Роберт, да ещё Яшин, смутился Герман, я же геолог, веду жизнь и работаю в тундре, а не в паспортном столе.
Герман окинул быстрым взглядом Маркина и, прикуривая от зажигалки сигарету, утвердительно кивнул:
Согласен Алексей с тобой. Боб профессионально владеет своим инструментом, но он знаменит только в тундре, а голоса у него совсем нет.
Если человек поёт душой, то это посильнее будет
любого красивого голоса, который бездушно исполняет песни, объяснил Боб, так примерно говорил, великий Утёсов.
Боб, а слабо тебе сыграть здесь на своём аккордеоне? спросил геолог Костя.
Боб чуть задумался над неожиданным выпадом геолога, но не спасовал. Ловя вилкой зелёную горошину в салате, ответил.
Да не то чтобы слабо, а просто не хочется хлеб отбирать у местных музыкантов. Вы же хорошо знаете, что мне покоя не даст этот люд, что находится в ресторане.
А ты пару вещей всего сделай, прилип к нему Маркин, для нас румбу с чечёткой исполни и для Анюты. «Седьмое небо». Ты же сам говорил, что тебе нравится смотреть на Анюту, когда у неё тают от этой песни её зелёные глазки.
Маркин отобрал у Боба салат с зелёным горошком, налил ему в рюмку водки, и протянул на вилке дольку свежего огурца и произнёс:
Хватит, канцерогены есть, этому горошку, наверное, уже лет пять. Пей и закусывай свежими продуктами, а я пойду к музыкантам о твоей концессии договариваться. Боб видал, как Маркин вместе с метрдотелем разговаривал с лабухами, а потом вышел из зала и вернулся с аккордеоном.
Концессия получена Боб, поставил он аккордеон около музыканта, теперь уважь геологов и нашу Анюту.
Боб засучил рукава свитера, оголив свои татуированные руки напоказ зрителю и, взяв инструмент из рук Маркина, накинул ремни на плечи. Ловко пройдя по клавишам, он посмотрел в зал и, увидав на лицах посетителей неподдельный интерес, не спеша, зашёл на пятак сцены. Отрегулировав микрофон под свой рост, он обратился к захмелевшей публике:
Уважаемые друзья я проездом с Аляски решил заглянуть в ваш прекрасный заполярный город, чтобы встретиться с близкими мне геологами. Это Лёха Маркин влюблённый без ума в тундру и Костю с дикой кошачьей фамилией, у которого нет острых когтей и клыков, но есть густая борода и неуёмная притягательная сила к уговорам. Они силком меня затолкали на эту эстрадную трибуну, чтобы я исполнил свою коронку румбу. Кому не понравится моя игра, прошу не свистеть и не кидать в меня разными объедками со стола. Я по вашим глазам пойму реакцию и если, что сам остановлюсь.
Давай дед, мочи румбу, раздавались выкрики из зала.
Он растянул меха и заиграл очень ритмичный танец, который ему подыгрывал барабанщик на своей установке. Перебирая, умело пальцами он своей игрой околдовал весь ресторан. Все замерли и зачарованно смотрели на музыканта с «Аляски». Виктор с Анютой тоже затаённо слушали его великолепную игру. Виктор не только слушал бородача, но и разглядывал его исколотые руки и изборождённое морщинами лицо. Он напрягал память, пытаясь вспомнить, где его судьба сводила с этим дедом. На его памяти не было знакомых музыкантов аккордеонистов. Кроме тех, кто в далёком детстве работал в пионерском лагере. Но они в его памяти давно стёрлись.
«Этот дед, возможно, раньше работал в оркестре Олега Лундстрема или Георгия Гараняна, на чьих концертах мне приходилось не раз бывать», думал он.