Вельяминовы. Время бури
Книга вторая. Часть девятая
Нелли Шульман
Иллюстратор Анастасия Данилова
© Нелли Шульман, 2017
© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2017
Пролог
Венгрия, январь 1945
Будапешт
На балконе второго этажа полуразбитого дома, выходящего на угол улицы Ворошмарти, заработал пулемет. Отсюда отлично простреливался бульвар Андрасси, перегороженный баррикадами, загроможденный камнем, с наскоро обложенными мешками с песком дзотами, у бывших станций метро. Здание напротив горело, дверь подъезда с треском распахнулась. На улицу высыпали боснийцы, из добровольческой дивизии СС «Ханджар», с мертвыми головами на фесках. Двое солдат тоже тащили за собой пулемет. Над бульваром завыла граната, эсэсовцы, бросив оружие, кинулись на землю. Булыжник разворотило взрывом, оторванная, окровавленная голова, покатилась по бульвару в сторону Дуная, к центру. Серая, испачканная, феска упала в растоптанную грязь.
Войска маршала Малиновского окружили город в декабре, но, следуя распоряжению Гитлера, командир девятого горного корпуса СС обергруппенфюрер Карл Пфеффер-Вильденбрух отдал приказ удержать город любой ценой. Из столице Венгрии предполагалось устроить крепость. Русские, по слухам, посылали парламентеров, в конце декабря, предлагая СС сдаться, однако уличные бои продолжались, переместившись в тоннель метро и канализационные трубы. Красная Армия медленно выдавливала СС из равнинного Пешта, отгоняя немцев к Дунаю, к холмистой Буде.
Над бульваром висел тяжелый, черный дым, январское небо хмурилось. Среди проваленных крыш зажужжал мотор легкого, двухместного самолета. Волк, было, вскинул гранатомет на плечо. Кузен удержал его:
Не трать боеприпасы. Граната так высоко не достанет. Из противотанкового ружья можно было бы его сбить, но у нас его нет Мишель вытер рукавом куртки потное, разгоряченное лицо. Белокурые волосы, под рваной, вязаной шапкой испачкала копоть.
Самолет шел на восток, в сторону Хосок Тере и парка Варошлигет. Русские заняли аэродром Ферихедь. Немцы пока удерживали парк, используя аллеи для посадки легких самолетов. Командование СС, засевшее в Буде, передавало приказы для последней линии обороны, проходящей немного восточнее музея изобразительных искусств. Звук мотора затих, на бульваре стало пустынно. Выглянув за перила, Волк посчитал:
Пятеро эсэсовцев. Значит, музей пока не тронули Мишель курил, положив руку на гашетку пулемета. Он, устало, кивнул:
Двери хорошо забиты, а транспортный самолет в парке не посадить, места нет. Они, конечно, могут вывозить полотна на таких малютках он указал пальцем в сумрачное небо, но все равно, дело подходит к концу. Главное, чтобы русские не стали интересоваться содержимым галерей и запасников третьего дня Мишель, рискуя жизнью, пробрался подвалами к музею и парку.
Регента Хорти посадили под домашний арест, в Будапеште всем заправляли немцы и местная фашистская партия, «Скрещенные стрелы». Музей закрыли осенью, но, насколько знал Мишель, картины не эвакуировали. Появившись с Волком в Будапеште, он, с поддельными документами, несколько раз ходил в галерею. Швейцарский коммерсант, уроженец Женевы, объяснялся с кассирами и смотрителями на французском языке. Он интересовался искусством, и отмечал на плане расположение картин в залах музея. У швейцарца при себе имелся даже маленький фотоаппарат, которым он часто щелкал. Камеру принес Волк:
На черном рынке чего только не найдешь, а золото у нас пока есть ватиканские средства они тратили на документы для местных евреев и аренду домов, под видом шведской собственности. Мишель работал бесплатно, но остальные мастера фальшивых бумаг требовали золота. Валленберг давал взятки местным фашистам, которые, в свою очередь, делились полученным с СС. По подсчетам Рауля, с лета им удалось спасти почти пятьдесят тысяч человек. Многих отправили на безопасные квартиры, фермы и монастыри, в провинцию, но в городе еще оставалось много людей, рассованных по снятым на имя шведского консульства домам.
С началом уличных боев Валленберг, тоже рискуя жизнью, каждую ночь пробирался по улицам Будапешта, принося, с помощниками, провизию и воду, для еврейских семей. Водопровод в городе прекратил работу в декабре, с началом осады. Воду брали из Дуная, под артиллерийскими обстрелами, и из немногих сохранившихся колодцев. Все лавки города давно закрылись, но Волк только повел рукой: «Пусть тебя это не беспокоит».
Пользуясь знакомствами Блау, Максим сколотил группу надежных ребят. Они обворовывали склады вермахта и магазины, брошенные бежавшими на запад хозяевами. Гражданское население, боясь приближения русских, тоже покинуло Будапешт.
Волк забрал у кузена окурок:
Пожалуй, кроме моих парней, Мишеля с Валленбергом, и евреев, в городе и не осталось никого ему не нравилось тоскливое выражение в голубых глазах кузена. Мишель смотрел в сторону музея. Со вчерашнего дня, когда по расчищенному центру бульвара Андрасси прокатились грузовики с эсэсовцами из «Принца Ойгена», на улице больше никто не появлялся. На востоке, за парком, гремела артиллерия, сеял мелкий снежок.
Боснийцы разведчики сплюнув вниз, на окровавленный тротуар, Волк щелчком отправил туда окурок, они боятся, что русские сюда авангард отправили, по канализации пока русских видно не было. Мишель стянул шапку, промозглый ветерок холодил голову:
А если это фон Рабе он махнул в сторону пропавшего в тучах самолета, если он за картинами явился, Волк? И вообще кузен не закончил. Максим знал о чем идет речь. С осени бригадефюрер, по слухам, принесенным Раулем, сидел в укрепленной Буде. На улицах его машины видно не было. Они даже не знали, остался ли фон Рабе в городе:
И вообще, надо, чтобы он попал к нам в руки Волк, невольно, повертел в кармане куртки офицерский вальтер, надо, чтобы он сказал, где жена Мишеля, чтобы ответил за свои преступления. И Петр Арсеньевич Волк поморщился, наверняка при фон Рабе состоит. Власовцы здесь тоже подвизались, с осени они постоянно меняли брошенные квартиры, перетаскивая за собой пулемет с патронами, гранаты и несколько трофейных, немецких автоматов.
Достав бинокль, Волк, внимательно, осмотрел мостовую и тротуары:
Самолет, наверное, в парк отправился, к Гунделю, вспомнив о бывшем ресторане, а ныне бункере СС, он подумал о подельнике и Ционе:
Блау ее любит, никогда не оставит. Надеюсь, они добрались до Польши. Только мы не знаем, что в Польше происходит с началом осады газеты в городе не выходили, а в немецких листовках писали только о железном щите СС:
Впрочем, и в газетах бы правды не сказали Максим молчал.
Мишель, умоляюще, посмотрел на него:
Здесь четверть часа до музея. Я туда и обратно он коснулся руки Волка, я туда ходил, и возьму оружие, конечно Максим вздохнул:
Без оружия я бы тебя и не отпустил. Ладно, он посмотрел на часы, вряд ли это фон Рабе летел, но проверь, на всякий случай. Русские от парка пока далеко Мишель похлопал себя по карману куртки:
Они не тронут швейцарца, гражданина нейтрального государства. И шведа не тронут он кивнул в сторону выбитых окон квартиры.
Валленберг, вернувшись на рассвете, сразу провалился в сон. Они успели выпить дымного, горького кофе, пристроив трофейный чайник вермахта, над костром, в неработающем камине. Рауль широко зевнул:
Провизия во всех домах есть, и я связался со Стокгольмом, по рации передатчик в шведском посольстве работал исправно, дал им наш адрес Волк, недовольно, поинтересовался: «Зачем?». Валленберг удивился:
На всякий случай, чтобы знали, где нас искать. Немцам он не уйдет, не беспокойся Волк разлил по трофейным чашкам кофе:
Он может уйти русским, Рауль.
Валленберг, непонимающе, пожал плечами:
Его некому передавать русским, но даже если так, то русские нас не тронут Максим хмыкнул:
Будем надеяться. В любом случае, мы с Мишелем здесь оставаться не собираемся. Пойдем дальше, в Германию еще раз оглядев бульвар, Волк убрал бинокль:
Что с тобой делать? Я бы тебя проводил, но нельзя Рауля одного оставлять, даже при оружии балконную дверь они загородили рваным, со следами от выстрелов матрацем. Привстав, Мишель прислушался к артиллерии, на востоке:
Бои на границе парка идут, у музея войск нет. Я туда и обратно, подвалами. То есть обратно, я могу не один вернуться Волк проверил автомат кузена:
Власовца пристрели на месте, Петр Арсеньевич Волк скривился, отгулял свое на земле. Хватит и того, что он летом маршами смерти командовал в конце лета будапештских евреев гнали на север, к Польше, пешком. Рауль, с Волком и Мишелем, изображавшими консульских шоферов, нагонял марши, с пачками поддельных удостоверений, с печатями шведского консульства. Петра Арсеньевича они не видели, но Валленберг слышал, что русский приложил руку к организации вывоза евреев из города.