Соловьев, положив трубку, вышел из-за стола, придвинул Осинцеву бумажку с телефонным номером. И проворчал о том же, усаживаясь в кресле:
Ну, подумай, что бы ты без меня делал?
Осинцев тут же стал набирать номер. Но в ответ частые гудки. Значит, номер занят. Продолжает, не уставая, набирать номер. И, наконец-таки, там сняли трубку. Он услышал голос той, которую больше всего и хотел слышать сейчас, голос Верочки. От радости даже перехватило дыхание. Оправился. Взял себя в руки. Пригласил в Большой, предупредил, что встречаются за пятнадцать минут до балетного спектакля. Осинцеву показалось, что Верочка обрадовалась его звонку, и приглашение с радостью приняла. Верочка попробовала выведать, откуда у него ее номер телефона. Осинцев держится стойко и тайну не выдает. Пусть, считает он, будет небольшая интрига.
Наивный Алёшка! Да его девушка только что разговаривала с подружкой и та ей все уже рассказала.
* * *
Около одиннадцати спектакль закончился. Осинцев, держа легонько Верочку за локоток, вывел ее из Большого.
Вышел из театра, досадуя. На что? А на то, что и не поговорил. Верочка, это правда, была все время рядом (а как ослепительно выглядела!), однако Возле вертелась эта парочка Ирина и Никита. Никита пытался острить, но, как показалось Алексею, пошловато. Впрочем, Ирина хохотала. Значит, ей нравился юмор Никиты.
На площади возле Большого парочки расстались. Наконец-то! Ирина поспешила к станции метро. Сказала, что живет не рядом, где-то на Преображенке. Никита (слава Богу) напросился в провожатые и последовал за Ириной.
Алексей и Вера остались одни. Вера, взглянув на крохотные наручные часики, (сказала, что часы подарок отца на ее восемнадцатилетие), спросила:
Что дальше?
Алексей честно признался:
Не знаю.
Вот тебе и кавалер! сказала она и усмехнулась.
Ты, вроде бы, говорила вчера, что живешь поблизости от «Украины» Если так, то Позволь проводить
Вера, озорничая, спросила:
А если бы «не так», что тогда? Отказался бы проводить девушку?
Осинцев смущенно опустил глаза.
Извини, я неудачно выразился.
Все-таки, Вера продолжает настаивать, пошел бы провожать или нет?
Пошел бы Долг советского офицера обязывает
И сейчас? Тоже лишь «долг»? Вера явно озорничает, цепляясь к словам.
Не Не только И даже не столько Мне самому очень хочется А! он от отчаяния мотнул головой. Предлагаю пешую прогулку и все. Перед сном полезно. И вечер, гляди, как хорош!
Вере доставляло особое удовольствие смущать провинциала такого мужественного и настолько нерешительного и слабого перед ней.
По лицу Веры пробежала легкая ухмылка.
Сразу, заметила она, видно, что не москвич.
Почему?
Не ориентируешься.
А Далек путь?
Уж не близок, лицо Алексея просияло. Вера, заметив и, конечно, догадавшись о причинах, все-таки спросила. Чему радуешься?
Еще бы!.. Это даже к лучшему Поболтаем.
Тогда, Вера подхватила офицера под руку, идем, Алексей.
Они пошли. Они шли и разговаривали без умолку. О чем? Да обо всем, что молодым приходило в голову. Алексея подмывало порасспросить Веру, например, о семье, однако, стесняясь, не желая показаться слишком любопытным, что, по его понятиям, недостойно мужчины, старался вопросов не задавать. Сама же Вера аккуратно тему семьи оставляла в стороне и не касалась. И если бы не крохотные швейцарские часики, которые у нее сейчас на руке, не знал бы он, что у нее есть отец. Что-то, пожалуй, скрывает. Впрочем, это Алексею могло всего лишь показаться.
Зато Вера дала волю своему любопытству. Она женщина и этим всё сказано. Прошли-то всего несколько кварталов, а она уже знала об Алексее все (он отвечал с радостью и подробно): то, что в Афганистане, выполняя интернациональный воинский долг, погиб его отец; то, что потом, когда учился в суворовском, внезапно занемогла и вскоре умерла его мать, единственный родной человек, и он остался в этом мире один-одинёшенек; о том, что были подружки, но его отношения далеко никогда не заходили, потому что он сам не позволял; то, что он любит читать и перечитывать литературную классику, а вот в серьезной музыке плохо разбирается, Моцарта от Гайдна вряд ли отличит; то, что кое-каким спортом баловался, но любительски, не ради рекордов и медалей, а всего-то во имя общего физического развития.
А что сейчас читаешь? спросила Вера. Она-то с первой встречи с ним на «ты», он же, после театра только перешел на «ты» и получилось у него, Вера обратила внимание, все очень естественно, непроизвольно, так, что, пожалуй, он и сам не заметил.
Толстого.
А что именно?
«Анну Каренину». А на очереди «В августе сорок четвертого» Богомолова В Свердловске много разговоров об этом писателе. Читала?
Нет. И, к стыду своему, даже не слышала.
А я Облазил все магазины в своем городе, но не нашел. Подогрели интерес критики
Ругают?
Еще как! На части рвут Позавчера забежал в книжный на Калининском проспекте, спросил продавщицу и она тут же выложила мне. Обрадовался такому дефициту. Купил.
Надо будет почитать
А, хочешь, я тебе подарю книгу?
Нет-нет, спасибо. Сама куплю.
Алексей вздохнул.
Жаль Я бы с радостью
Сам сказал, что дефицит
Ну и что? Для тебя готов расстаться.
Боже мой, зачем такие жертвы?
Издеваешься?
Ничуть. Я серьезно. Я знаю, каково расставаться с тем, что так долго искал и, наконец, нашел-таки.
Ну, если только так
Вопрос на засыпку, Алексей. Хочу проверить, внимательно ли читаешь и какова у тебя память?
Спрашивай, Верочка.
С чего начинается роман «Анна Каренина»?
Сюжет первой главы? Ну, это каждый школьник знает.
Нет-нет, я о другом: процитируй самое первое предложение? Сможешь?
Пожалуйста.
Ну-ка
Лев Николаевич, Алексей начал отвечать, как на уроке, перед строгим преподавателем, написал: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Вера рассмеялась.
За знание текста произведения пятёрка. А сейчас проверю грамматику. Ответь мне: есть ли в процитированном тобой предложении какие-либо знаки препинания?
Алексей, задумавшись на пару секунд, вспоминая, ответил:
Есть. Запятая перед словом «каждая».
Так. Понятно. Теперь скажи: как пишется слово «по-своему»?
Вера с парнем, конечно, играет, но он-то к переэкзаменовке относится очень серьезно: вон, на высоком лбу даже испарина выступила. Боится опозориться.
В слове есть тире между «по» и «своему».
Не совсем так, конечно, ну, да, ладно: будем считать, что ответ правильный.
Нет уж, Верочка! Без снисхождений, пожалуйста!
Если настаиваешь В слове не тире, а дефис.
Какая разница! Пишутся-то одинаково!
Ошибаешься, Алексей: у тире с обеих сторон всегда должен быть пробел, дефис же с частями слова пишется без пробелов.
Понял. Запомню А я не придавал значения.
Итак, экзамен закончен. Итоговая оценка, за знание литературного произведения и за грамотность отлично. А ты, Алексей, молодчина: внимательно читаешь.
Да, память у меня цепкая, похвастался Алексей и добавил. Но, на всякий случай, некоторые вещи еще и записываю в тетрадку: когда записываю, то крепче и дольше держится в голове да и можно, если что, освежить память.
Вера начинает смотреть на парня другими глазами. Она покачала головой.
А ты умница
Алексей от похвалы смутился, покраснел и отвел глаза.
Преувеличиваешь, Верочка.
А скромность украшает.
Алексей глубоко вздохнул.
Я слышал другое: скромность, говорят, прерогатива ограниченных людей; не имея ума, говорят, они кичатся скромностью.
Вера серьезно заметила:
Не говори
Увы, но это, скорее всего, так и есть.
Нет и еще раз нет, возразила девушка, а потом спросила. Как ты относишься к Степану Аркадьевичу Облонскому?
Обыкновенно: бабник вот и все. Интересно не это
А что?
То, как в доме отнеслись к его очередной «шалости». Жена понятно. А другие? У Толстого: хотя Степан Аркадьевич кругом и виноват перед женой, но в доме все были на его стороне, даже самый близкий человек жены, нянюшка.
Почему, как считаешь? Ведь и сейчас так: если муж сбегал налево, то это обществом воспринимается именно за шалость; если нечто подобное позволит себе жена, то это уже не иначе, как распутство. Почему одному позволительно все, а другому ничего?
Я, Верочка, если хочешь знать, не одобряю никого: когда изменяет один из супругов, то это подлость; когда изменяют оба, то это уже чистейшей воды гадость.
Вера спросила:
И ты жене не простишь, если она увлечется кем-либо?