Но Гергею было уже не до них. Через четверть часа он въехал в Бактайские ворота (западный проход в городской стене), изредка поглядывая на крепостные вышки, проскакал по рынку мимо архиепископской однобашенной церкви и поехал вверх, к воротам крепости.
Стена здесь была ярко-белая, новая казалось, от нее еще пахло известкой.
Мост был спущен. Гергей птицей влетел в крепость, разыскивая глазами капитана.
На рыночной площади крепости стояло несколько сотен солдат, а перед ними высокий, худощавый и статный человек в лиловом бархатном ментике. У пояса у него была сабля с широким клинком, на ногах высокие красные сапоги, в руке он держал красную бархатную шапку с орлиным пером. Гергей узнал в нем Добо. Рядом с ним вытянулся загорелый белокурый оруженосец, сжимая в руке древки двух знамен: национального и красно-синего знамени Эгера. По другую сторону Добо стоял широкоплечий старик священник отец Балинт в белом стихаре и с серебряным распятием в руке. Седовласый, с длинной бородой, он был похож на библейского пророка.
В крепости как раз приводили солдат к присяге. Добо произнес заключительные слова своей речи, потом, надев шапку, повернулся и посмотрел на прискакавшего всадника.
Гергей спрыгнул с коня и, блестя глазами, отдал салют саблей.
Господин капитан, честь имею доложить, что я прибыл.
Добо смотрел на него во все глаза. Пригладив свою круглую седеющую бороду и длинные развевающиеся усы, он окинул его изумленным взглядом.
Не узнаете меня, господин капитан? Восемь лет не видались. Я самый преданный солдат вашей милости: Гергей Борнемисса.
Гергей, сын мой! воскликнул Добо, раскрыв объятия. Так я и знал, что ты меня не покинешь!
Глаза его светились радостью. Он обнял и расцеловал Гергея.
Ты что ж, один приехал?
В тот же миг на гарцующем жеребце выехал на площадь Шаркёзи. Конь подкидывал босого, оборванного цыгана на полсажени.
Солдаты засмеялись.
Улыбнулся и Добо:
Это все твое войско?
Гергей рассмеялся:
Нет, это только мой оружейник. Надеюсь, я правильно поступил, что привез его сюда?
Здесь, сын мой, каждый человек на вес золота.
Цыган бросился целовать капитану руку Добо отдернул ее.
Да разве Шаркёзи уймешь! Он поцеловал капитану голенища сапог.
Так сколько же вас прибыло? беспокойно расспрашивал Добо.
Немного, смущенно ответил Гергей. Мне дали всего лишь двести пятьдесят солдат.
У Добо заблестели глаза:
Двести пятьдесят? Сын мой, если бы ко мне отовсюду присылали по двести солдат, я встретил бы турка на Макларском поле.
Так что ж, разве не придет подмога?
Добо ничего не ответил, только махнул рукой; потом, обернувшись к стоявшим вокруг него офицерам, представил им Гергея. Из королевских войск прибыл уже Золтаи, с которым Гергей познакомился одиннадцать лет назад в Буде. Он и сейчас был такой же белокурый, стройный и веселый. Даже бороду не отрастил стало быть, еще не женился. Был тут и другой офицер из королевских войск Гашпар Петё, маленький человечек с колючими, навощенными усами; его именовали «ваша светлость». Возле Петё стоял голубоглазый парень с лихим чубом. Он тоже крепко пожал руку Гергею и представился:
Янош Фюгеди, офицер капитула[5].
Гергей взглянул на него:
Что-то, братец, мне твое лицо больно знакомо!
Фюгеди улыбнулся:
А я не припомню
Не ты ли угостил меня в Эрдее жареным воловьим ухом?
Воловьим ухом?
Ну да. На заднем дворе королевского замка, в тот вечер, когда должна была состояться свадьба Фюрьеша.
Может быть. Я и правда угощал там пажей всякой всячиной.
Надеюсь отблагодарить тебя.
Как так?
Преподнесу тебе ухо турецкого паши. Гергей повернулся к Гашпару Петё: А ты чего унылый такой?
Петё пожал плечами:
У меня двадцать ратников удрало по дороге. Ну пусть они только попадутся мне на глаза!..
А ты никогда таких солдат не жалей, сказал Добо, махнув рукой. Ворота у нас открыты. Кто дрожит за свою шкуру пусть убирается на все четыре стороны. Мне для защиты этих стен ящерицы не нужны.
Только тогда заметил Гергей отца Балинта, которого уже с год не видел. Он обнял и поцеловал старика.
Вы что же, ваше преподобие, не уехали с попами?
Надо же кому-то и здесь остаться, ворчливо ответил отец Балинт. А что поделывает Цецеи?
К вам едет! чуть не крикнул в ответ Гергей. Молодые удирают, а старики за сабли берутся. Вот увидите, как отец будет рубиться, хоть рука у него и деревянная.
Только тогда заметил Гергей отца Балинта, которого уже с год не видел. Он обнял и поцеловал старика.
Вы что же, ваше преподобие, не уехали с попами?
Надо же кому-то и здесь остаться, ворчливо ответил отец Балинт. А что поделывает Цецеи?
К вам едет! чуть не крикнул в ответ Гергей. Молодые удирают, а старики за сабли берутся. Вот увидите, как отец будет рубиться, хоть рука у него и деревянная.
Из церкви вышел коренастый человек с короткой шеей, одетый в темно-синий доломан и вишневого цвета штаны. О голенище его желтого сапога билась сабля шириною с ладонь. Он шел с едва поспевавшим за ним стариком в больших очках и уже издали, смеясь, махал рукой Гергею.
Это был Мекчеи.
С тех пор как Гергей расстался с ним, Мекчеи оброс бородой и стал еще больше похож на быка. Шел он грузным шагом земля гудела у него под ногами.
Так ты женился? радостно спросил Гергей, после того как трижды обнял его.
Ну, конечно, женился! ответил Мекчеи. У меня уже и Шарика родилась.
Кого же ты в жены взял?
Голубоглазого ангела.
Но кого же?
Эстер Суньог.
Ура! А где же твоя прекрасная сабля со змеиной рукояткой?
Цела. Да только я берегу ее, по будням не надеваю.
А где твоя семья?
Отправил их в Будетинскую крепость. Пусть поживут там, пока мы с турками управимся. И продолжал, бросив взгляд на Добо: Я, правда, говорил старику, что не к чему нам жен отправлять отсюда, но он так боится за свою Шару. Всего лишь год, как женился.
Пришедший вместе с Мекчеи очкастый старик с окладистой бородой встал перед Добо, развернул лист серой бумаги и, далеко отставив его от себя, начал громко читать:
Так вот, имеется у нас в наличии: овец восемь тысяч пятьдесят, четыреста восемьдесят шесть волов, коров, телят. Пшеницы, ржи и муки всего одиннадцать тысяч шестьсот семьдесят одна мера. Ячменя и овса тысяча пятьсот сорок мер.
Добо покачал головой:
Этого мало, дядя Шукан.
Я и сам так думаю, господин капитан.
Чем будем кормить лошадей, если турки не уберутся от нас к зиме?
Старик пожал плечами:
Выходит, ваша милость, господин капитан, что придется кормить лошадей хлебом, как и солдат.
А сколько у нас вина?
Две тысячи двести пятнадцать ведер.
Тоже мало.
Зато вино старое нынешний-то сбор весь к черту полетел. Есть еще несколько бочек пива.
А свиней?
Живых сто тридцать девять. Свиных туш сто семнадцать.
Борнемиссе только теперь удалось осмотреться как следует. С северной стороны площади стояли в ряд дворцы; с восточной обширное здание, похожее на монастырь, теперь должно быть, казарма. Возле него постройка, напоминавшая церковь. Но кровля на его низкой четырехугольной колокольне была плоская, и на ней стояли темные плетеные туры[6] для защиты пушек. Повсюду сновали, суетились каменщики, плотники, землекопы и другой рабочий люд; везде стоял стук и грохот.
Гергею интересно было бы выслушать до конца доклад старика казначея, но он вспомнил о своем отряде, сел на коня и выехал из ворот, чтобы привести солдат.
Ввел солдат, построил. Добо пожал руку знаменосцу и поручил Мекчеи привести их к присяге, разместить и накормить завтраком.
А ты, Гергей, ступай в мой дом. Вон в тот желтый, двухэтажный. Перекуси что-нибудь.
После того как солдаты принесли присягу, Гергей направился было в дом коменданта, но его больше интересовала крепость, и он всю ее объехал верхом.
Чудесная крепость! радостно сказал он по возвращении. Если меня когда-нибудь назначат гарнизонным офицером, то дай мне бог в Эгере служить.
Добо удовлетворенно улыбнулся:
Ты еще ничего не видел. Пойдем, я сам покажу тебе нашу крепость.
Борнемисса слез с коня. Добо кивнул белокурому оруженосцу:
Криштоф, веди коня за нами.
Он взял Гергея под руку и повел к южным воротам. От них влево и вправо на некотором расстоянии от стены тянулся крепкий частокол, образуя нечто вроде улицы. Ясно, что Добо построил этот частокол для защиты людей, проходящих возле стены, от пуль, которые прилетят с северной стороны.
Вот видишь, сказал он остановившись. Для того чтобы тебе быстрее понять, как устроена крепость, представь себе большую черепаху, которая смотрит на юг, на Фюзеш-Абонь. Здесь, где мы находимся сейчас, ее голова. Четыре ноги и хвост это башни. По бокам воротца И он крикнул, поглядев на вышку башни: Эй, караульный, хорошо смотрите?