Старикам вечно восходящее солнце.
Моей бабушке Губаревой Марии Георгиевне
с любовью и благодарностью.
Р.В.
Марья Ивановна, вот я есть. Как там тебе, голубка моя, на небесах? Прости уж, что давно не бывал! Самому совестно, однако, и я всем прощу, коли мне кто должен будет. Прости и вину мою: заросло тут всё, а я всё и дойти не мог Неходячий я, недвижущийся Ну и до меня никто не дойдёт! Всё-то и осталось-то у меня, что твоё заступничество небесное, и прошу одну тебя только: много пожил, много земли топтал, много видел Вот ещё увидеть внучку хочу Прошу тебя, голубка моя Марья Ивановна, не зови покудаво к себе, дай пожить ещё немного!
Глава 1. Старик.
Старик поднялся с узкой кладбищенской скамейки, опираясь на палку.
Ну, с Богом!
Перекрестившись, он вновь опустился на скамейку, пригнулся к земле, подобрал тряпочную потёртую сумочку и, опираясь на палку, медленно, словно тень, стал выбираться на дорогу сквозь кустарник и гибкие пушистые деревья. Конец весны выдался приятным, мягким, словно небесная канцелярия забыла о том, что в её арсенале имеется жара, дождь и прочие неприятности. Александр Иванович побрёл по петляющей пыльной дороге к маленькой, недавно отреставрированной церквушке, около которой так и стояли чугунные скрипящие ворота, оставшиеся здесь со времён царской России. Мимо этой церквушки, мимо скрипящих ворот к бетонной коробке с крышей. Ждать маршрутку или автобус и прятаться от набирающего силу солнца Александр Иванович не спешил. Физически Александр Иванович находился в прекрасной форме, разумеется, для своих лет. Взгляд его не утратил цепкости делового зрелого мужчины, руки потеряли силу, но не ловкость, и только ноги выдавали в нём человека с чрезвычайно длинной жизненной дорогой. Сидя на узкой доске и ожидая автобус, Александр Иванович всё бормотал себе что-то под нос, качал головой и поглядывал на дорогу. На этой узкой пыльной ленте, петляющей мимо оврагов и огрызков пустых разваливающихся домов, показалась точка. Она росла и росла, пока не стала новенькой белой маршруткой, какие недавно стали ездить в городе. Это сильно удивило Александра Ивановича, и он даже встал со скамейки, приветствуя столь неожиданное чудо. Машина резко развернулась на дороге, подняв к пустому небу тучу земляной пыли и остановилась. Пассажирская дверь с лязгом отъехала в сторону, и Александр Иванович стал свидетелем отменной нецензурной ругани водителя, говорившим на русском с сильным акцентом, и молодого человека, толстого, с золотыми часами, в рубашке и белых брюках. В салоне находилась ещё старушка, которая всё шептала под нос какие-то слова и поминутно крестилась. Они вышли, не закрывая за собой дверь машины, и поплелись к кладбищу. Водитель закурил, а Александр Иванович застыл перед открытой дверью в просторный красивый салон новенькой маршрутки.
Александр Иванович привык к старым, уже отжившим свой век автобусам, которые со скрипом открывали двери, гудели и дымили как паровозы. А такие белые, чистые и тихие машины должны были проноситься мимо, а не останавливаться рядом и манить расположиться на широком и мягком кресле.
Здравствуйте! откашлялся Александр Иванович. В город едете?
Водитель слегка повернул голову ровно настолько, чтобы увидеть, кто его спрашивает. Увидев старика, он мгновенно потерял интерес и бросил через плечо:
Льгот нет!
Александр Иванович потянул носом воздух и провёл рукой по редеющим седым волосам.
Сколько ж стоит?
Водитель зло процедил сквозь зубы:
15 рублей.
Александр Иванович облизал пересохшие губы, смиренно прижал к животу палку и тряпочный мешочек и попросил:
Может, довезёшь старика-то до автовокзала? Какие с меня деньги?
Водитель, кашляя и давясь кашлем и дымом, ответил:
В твоём возрасте, папаша, с кладбища можно и не уезжать!
Он расхохотался собственной шутке.
Александр Иванович опёрся на палку, опустил тряпочный мешочек. Со вздохом оглядел белую машину и медленно, шаркая по земле, побрёл к старой скамейке остановки. Водитель, видимо, сообразил, что других пассажиров здесь не будет и небрежно бросил через плечо:
Садись. За десятку довезу!
Александр Иванович, щурясь на солнце, и потому с улыбкой ответил:
Я, сынок, чудесного автобусика дождусь!
Ну, старый хрыч, бесплатно я тебя не повезу!
Белая машина хлопнула железной дверью и, подняв пыль вокруг себя, рванула по дороге к городу.
Старик остался один, щурясь на восходящее солнце и опираясь на палку. Машина вскоре исчезла, и пустота и гудение насекомых заполнили мир вокруг Александра Ивановича. Всё замерло. Можно было подумать, что время остановилось, но солнце упорно ползло вверх и давно забытый, почти летний зной спускался на землю. Это обстоятельство и радовало Александра Ивановича.
Ну вот и ещё одно лето, Господи! вырвалось у него.
Лета, собственно говоря, ещё не было, но его предчувствие в такую жару оспаривать глупо.
Старенький, дребезжащий и пыхтящий автобус подкатил совершенно пустым. С грохотом распахнул одну дверцу и остался урчать, призывая старика быстрее залезать вовнутрь.
Александр Иваныч, вы тут? зазвенел молодой юношеский голос, как только Александр Иванович опустился на сидушку.
Костя?
Узнали? Как поживаете?
Да вот живу, землю топчу
Автобус тронулся, на ходу захлопнул дверь и закачался, как лодка на огромных волнах.
А я вот водителем тут устроился!
Кость, так на этой работе пить нельзя
А я больше ни-ни! Вот завтра первая зарплата!
Это хорошо, это правильно!
Автобус, ворча и покрякивая, выбрался из очередной канавы и стал набирать ход по асфальтированной дороге.
А вы всё Митричу помогаете?
Да, работаю потихоньку
Загляну к вам как-нибудь!
Заходи, конечно! Не обидим! Как жена и дочурка?
Водитель дёрнул плечом:
Да развелись мы
Неужто тебя непьющего она терпеть не может?
Да я тогда ещё не устроился. Не дождалась, не дотерпела. Выгнала!
А так ты приди сейчас, когда работаешь! Ведь другой разговор будет!
Автобус подпрыгнул на какой-то большой колдобине и сбавил ход.
Гордый я, Александр Иваныч
Ну, развёл руки Александр Иванович дело хозяйское!
Несколько минут ехали молча.
Сейчас повернём и будем идти по городу. Вам куда?
На автовокзал.
Сядьте тут, рядом. Скажете, где мне остановить.
Спасибо, Костя!
Да пока ещё не за что, Александр Иваныч!
Город начинался сразу за железнодорожными путями. Вот около них и стоял небезызвестный Александру Ивановичу белый современный автобус. И водитель был тут же: стоял на обочине и курил.
Хорошая машина! кивнул на автобус Костя Но эти олухи даже на них ездить не могут. А какие деньги зашибают! Нам такие и не снились!
Проезжая мимо этого знакомого по одинокому утру водителя, Александр Иванович приветливо поднял правую ладонь. Водитель тут же узнал старика и показал ему средний палец.
Чего это он? спросил Костя.
Мы утром познакомились сказал Александр Иванович.
Утром? нахмурил лоб Костя.
Да-да, утром, подтвердил Александр Иванович и опёрся на палку.
Ах, утром! сообразил Костя и расхохотался так, что в автобусе задрожали стёкла.
* * *
Александр Иванович, отирая пот со лба, медленно брёл в сторону газетного ларька. Круглый, грязный, когда-то зелёный, он так и остался стоять в тени древнего раскидистого дуба. И странное дело: когда только Александр Иванович решил купить газету ни у ларька, ни у дуба никого не было, но стоило старику полезть в карман за деньгами, как появились два дюжих молодца, которым захотелось купить газету, в тень дуба спрятались мама с дочкой, чтобы съесть по мороженому, да и за спиной Александра Ивановича уже кто-то место занял.
"Известия" есть? спросил Александр Иванович.
Три пятьдесят насмешливо ответила продавщица.
"Известия" были местной и самой дешёвой газетой. Они никогда не раскупались, с недавнего времени выходили нерегулярно, занимали всего два листа, но Александр Иванович покупал только эту газету. Он редко прочитывал и эти два листа, зато бумагу использовал в домашнем хозяйстве всю: заворачивал в неё продукты, сворачивая в трубочку бил и отгонял мух, стелил на подоконники, как это раньше делала жена, и почему-то другая газета под все эти дела никак не подходила.
Получив желаемое и заплатив мелочью, Александр Иванович, сделав пару шагов в тень дуба, сильно напугал маму и дочку, хрипло крикнув прямо перед собой:
Стой, тунеядец! Отдай деньги, душегуб проклятый! Отдай, говорю, хуже будет!
Мама и дочка перестали есть мороженое и, открыв рты, изумлённо круглыми глазами смотрели на старика. Тот не унимался и для пущей убедительности застучал палкой и мелко затряс головой, продолжая громко причитать: