Хамелеоны
Детективы в стиле ретро
Геннадий Мурзин
Корректор Геннадий Мурзин
Редактор Геннадий Мурзин
Фотограф Сергей Мурзин
Фотограф Геннадий Мурзин
© Геннадий Мурзин, 2018
© Сергей Мурзин, фотографии, 2018
© Геннадий Мурзин, фотографии, 2018
Геннадий Иванович Мурзин, автор детективного романа, на отдыхе. Черное море, Севастополь, сентябрь 2017. Если у читателей возникнет желание связаться, или высказать замечания по книге, то это можно сделать через электронную почту gim41@mail.ru. Или на авторской странице издательства.
Воскресший из мертвых
Часть 1
Из воспоминаний полковника милиции Плотника:1
«1951-й год. Свердловск (и еще тринадцать других городов Союза) принадлежал к так называемым городам особого списка. И потому милиция входила в систему Министерства государственной безопасности (МГБ), а не в систему Министерства внутренних дел (МВД). Следовательно, мы отличались не только по форме (в буквальном смысле этого слова), а и по содержанию работы. Разумеется, мы знали гораздо больше, чем другие Это так, кстати, для ясности».
Хотя самый первый июльский день и клонился уже к закату, но в воздухе по-прежнему чувствовалось знойное дыхание середины короткого уральского лета жара под тридцать градусов.
Начальник управления Министерства государственной безопасности (УМГБ) по Свердловской области Степан Васильевич Чернышев грузно поднялся из-за массивного, сохранившегося еще с царских времен, стола и подошел к открытому настежь окну своего кабинета, выходящему на проспект Ленина. Он, глядя на лениво шелестящую листву тополя, слегка обвисшую и поблекшую от недостатка влаги в почве (дождей-то, считай, уже с полмесяца нет), сказал, обращаясь, не оборачиваясь, к только что вошедшему Некрасову.
Ну, что, капитан, по домам, а? Гляди, духотища-то страшенная, дышать нечем Скорее под прохладный душ!
Товарищ генерал, я не против, но
Какие еще могут быть «но», капитан? Вечер уже. И мы с тобой заслужили отдых Или не так?
Так, конечно, так, товарищ генерал, но
Чернышев насторожился. По-прежнему не оборачиваясь, спросил:
Что-то случилось, капитан? С очередной неприятностью пришел?
И да, и нет, товарищ генерал
Не ответ, а настоящий кроссворд. Как прикажешь понимать, капитан? Чернышев обернулся и увидел в руках дежурного помощника какой-то грязно-серый лист бумаги.
Капитан приблизился к генералу и подал лист.
Вот шифровка из Москвы.
Генерал взял бумагу и пошел к столу, опиравшемуся на резные ножки, очень похожие, как две капли воды, на мощные лапы льва, ворча вслух:
Так и знал, капитан С добром тебя не жди
Виноват, товарищ генерал.
Виноват? Если бы чувствовал вину, не пришел бы с этим, он тряхнул бумажкой. Виноват, виноват Пожалел бы начальника Кому, как не тебе пожалеть и пощадить, а, капитан?
Я не мог, товарищ генерал
Если не ты, то кто должен щадить шефа?
Не могу знать, товарищ генерал.
Вот так всегда А еще помощником называется
Чернышев тяжело опустился на стул, и тот издал жалобный стон.
Постарел, бедняга.
Вы о ком, товарищ генерал? Если
Ну, уж, нет, только не о себе. Я еще о-го-го! Только вот, он начал шарить в столе и нашел-таки то, что искал, старомодные в железной оправе очки и надел на нос, с глазами, кажется, не того.
Все-таки, товарищ генерал, вы о ком?
Да о стуле, капитан. Тяжко ему приходится: сколько лет испытывает на себе такие перегрузки. Видишь, жалуется. А что я могу поделать, если такой вес набрал. Подо мной хоть кто запищит.
Вы, товарищ генерал, о стуле, как о чем-то живом
Посиди с мое да протри несколько пар галифе сам запоешь тоже самое.
Ну, да, засомневался капитан.
Чернышев взял в руки шифровку, начал читать, но что-то вспомнил, поднял глаза на стоявшего капитана и посмотрел на него поверх очков.
Ты, капитан, при случае, скажи начальнику ХАЗО, чтобы заменил на стул более надежный.
Слушаюсь, товарищ генерал.
Глаза генерала быстро-быстро побежали по тексту. И чем дальше читал, тем больше хмурился. Прочитав, недовольно стукнул кулаком по толстенной дубовой столешнице.
Черт! Кажется, капитан, не до душа
Так точно, товарищ генерал.
Ты, как вижу, даже рад.
Никак нет, товарищ генерал!
Из воспоминаний полковника милиции Плотника:
«Меня, как, наверное, многих других, в тот июльский вечер нашли дома, приказав срочно прибыть в известное для всех свердловчан учреждение на Вайнера, 4.
Прибыл, не мешкая. Кроме меня, было, видимо, человек сорок. В основном, опытные работники. Из молодых оперов УгРо я был, кажется, один.
Нам сообщили: на Западной Украине, где все еще полно националистов, выброшен десант из двух парашютистов. Один из них после приземления, решив сразу же обзавестись транспортным средством, украл велосипед. На этом и погорел. Задержали. Второму парашютисту удалось скрыться.
Зачитали шифровку, поступившую в УМГБ из Москвы. В ней, как сейчас помню, сообщалось, что оба парашютиста бывшие граждане СССР. В годы войны оказались в плену. Находились в концлагере. Освобождены войсками генерала Эйзенхауэра. Завербованы американской спецслужбой. Несколько лет пробыли в разведшколе»
Село Светлояр Тамбовской области.
В старенький, почерневший от времени, бревенчатый домик на три оконца наведался гостенек. Для хозяев Прасковьи Николаевны и Митрофана Денисовича был совершенно не знаком. С его приходом как-то тревожно стало в душах стариков, хоть он все еще не произнес ни слова. Странно он как-то вел себя, загадочно.
«Глаз у него какой-то нехороший, смурной», отметили про себя Томилины.
Встретили все же по-русски, уважительно. Ни о чем не спрашивая, посадили за стол, в красный угол, под образа. Сами сели на широкую и длинную лавку немного поодаль от стола. Хозяева вопросов не задавали, молчали, полагая, что гостенек, если надобность такая будет, заговорит первым.
И гость заговорил.
Я из госбезопасности, лейтенант Свинцов, обращаясь почему-то к Прасковье Николаевне, а не к Митрофану Денисовичу (догадался, видимо, кто в доме верховодит), представился он. Я должен выяснить кой-какие детали он сделал паузу, цепко всматриваясь в лицо, густо испещренное морщинами и лишь потом добавил, в отношении вашего сына.
Томилина недоумевающе подняла на него глаза.
Какого такого сына? У нас было трое, а теперь вот век доживаем одни-одинешеньки. Помрем упокоить, глаза закрыть будет некому, старуха приложила к глазам угол передника.
Будет, старая, мокроту-то разводить, вступил в разговор хозяин. Горе наше уже трижды выплакано. Чего нет того уж не возвернешь А вам, гражданин хороший, скажу: в земельке лежат наши детки давно уже. Старшой Максим у озера Хасан сгинул, погиб то есть. Средний Сережа в тридцать девятом на току в молотилку угодил, всего изломало, помер. Несчастный случай, сказали нам, с летательным исходом
Летательный или еще какой там исход не знаю, поджав губы, недовольно сказала хозяйка, а вот насчет несчастного случая сильно сомневаюсь. Чую, сердце матери говорит: чья-то злая рука подтолкнула парнишку к беде. Ходила я в НКВД, она махнула рукой, да что толку-то?..
Гость, конечно, слушал, но все больше стал проявлять нетерпение.
С двумя ясно. А третий? Он-то где?
Ответила хозяйка:
В сорок первом мобилизовали, а в сорок четвертом погиб геройски в Белоруссии.
Старушка встала, подошла к огромному кованому сундуку, стоявшему возле русской печки, приподняла массивную крышку и достала оттуда полотняный мешочек, перевязанный старым шнурком.
Вот похоронка, она протянула гостю начавшую уже желтеть бумажку. Старый, когда это было?..
Что? Ездила, что ли, когда?
Да, когда ездила-то?
Считай, месяцев семь тому.
Вот-вот Съездила в Белоруссию, сыскала братскую могилу (это километрах в пяти от Гомеля), молитву сотворила по Васятке нашему, младшему, любимому, заскребышу. Памятник там ог-ром-ный. «Вечная слава героям» написано на нем, кажись, золотом. И все фамилии, фамилии Много фамилий. Среди них: «В.М.Томилин». Это, значит, наш Васятка.
Как бы из простого любопытства лейтенант госбезопасности Свинцов спросил старушку:
А нельзя ли посмотреть его фотографию?
Чью? Васятки, что ли?
Да-да!
Нету, старушка растерянно развела руками. Ни одной. Перед войной как-то не подумали: на глазах все был. Потом, когда писала ему на фронт, просила прислать карточку. Он сердито отвечал: не артист, чтобы фоткаться, а боец Красной Армии; не на курорте, мол, а бьюсь с проклятым фашистом. Не до фотографов ему, видать, там было.